Голубая линия

— Я этого никогда не говорил. Но позвольте и мне быть с вами откровенным, как некогда вы были со мной? У вас отлично, но нет «души» судна. В этом главное.

Скоро Николас стал собираться на свою «Каринтию». Арам проводил его, как этого требовал этикет, до трапа. Почему-то ему было жаль этого начинающего стареть человека. Наверное, Николас никогда не думал о том, что волновало каждого человека из экипажа «Пушкина».

Но эти две встречи произошли почти год спустя после первого рейса «Александра Пушкина» в Монреаль. Надо было еще много сделать для того, чтобы услышать от мистера Нойхолда:

— Пассажиры рвутся на теплоход, а билеты все проданы…

ПРИЗНАНИЕ

«Александр Пушкин» сделал несколько рейсов в Канаду. С каждым разом он перевозил все больше пассажиров. Стали известны его зимние прогулочные плавания-круизы на Канарские и Бермудские острова, Тринидад и Барбадос, Кюрасао и Ньюфаундленд. Многие хотели провести свои отпуска, встретить Новый год на борту советского теплохода. Из уст в уста передавались рассказы о радушии экипажа, прекрасном обслуживании и неиссякаемой выдумке в развлечениях.

Слава о художественной самодеятельности моряков разнеслась столь широко, что многие пассажиры, впервые вступающие на борт теплохода, первым долгом спрашивали: «Когда будут концерты экипажа?»

С доброй улыбкой вспоминали они уроки русского языка и советских танцев и песен, школу игры на балалайке. В газетах стали часто печататься заметки об успехах русского теплохода.

Вот что писала канадская газета «Ла Пресс»:

«От чего зависит секрет успеха «А. Пушкина»? На первых порах канадцы относились довольно сдержанно к новому советскому лайнеру. Они мало знали и его, и советских людей, работающих на этом судне, людей, живущих по другую сторону Атлантики и имеющих репутацию хороших мореходов.

От рейса к рейсу росла популярность судна. Пассажиры постепенно узнавали скорость, безопасность и комфорт этого прекрасного теплохода. Одним из факторов, обеспечивающих успех «Пушкина», является добросердечность его команды, отличное обслуживание, качество пищи, разнообразность меню и обилие всевозможных мероприятий увеселительного характера.

В связи со все возрастающей популярностью «Пушкина» русские становятся серьезными конкурентами на рынке международных пассажирских океанских перевозок».

Таково было мнение большинства людей, хоть раз побывавших на теплоходе. Очень способствовало повышению престижа нашего судна подписание соглашения об участии Советского Союза во Всемирной выставке в Монреале «ЭКСПО-67», которое было подписано советским послом в Канаде на борту «Александра Пушкина».

«Александр Пушкин» выходит в море.

Вскоре произошло еще одно событие, о котором сообщили все канадские газеты: судно посетила прибывшая в Монреаль парламентская делегация СССР.

Такое внимание к теплоходу импонировало иностранцам. В Америке подобным событиям придают большое значение. Пресса не скупилась на описание приема, цитировала речи…

Известность лайнера росла. Но последнюю «корочку льда» сломал капитан «Александра Пушкина» Арам Михайлович Оганов. Случилось вот что. «Пушкин» шел в Монреаль. Рейс благополучно заканчивался. При входе в реку Святого Лаврентия на борт поднялся лоцман. Это был старый знакомый. Ему уже не раз приходилось проводить теплоход в порт. Он дружески приветствовал капитана, но сказал:

— В неудачное время идете… Придется, наверное, долго стоять…

— Почему? Что-нибудь случилось?

— Да. В течение десяти дней ни одно судно не вышло из порта. Все портовые служащие и докеры бастуют. Посмотрите сами, что творится на реке.

Действительно, вдоль реки стояли на якорях многие суда под разными флагами.

Здесь были и маленькие грузовые суда, и огромные линейные «пассажиры». Всегда оживленная река казалась вымершей. Отсутствовали обычно сновавшие во всех направлениях буксиры, паромы, катера.

— И долго это продлится? — спросил капитан.

— Кто его знает. Наверное, долго. Пока портовые власти не идут нам навстречу.

— Какая причина забастовки?

— Нам не разрешают ставить свои машины в районе порта. Для нас это очень плохо. Многие живут далеко.

— Но у меня срывается расписание. Три четверти билетов продано людям, которые будут использовать свой отпуск на «Пушкине». Задержка немыслима!

— Очень сожалею, капитан, по и для вас не будет сделано исключение. Вы не сможете получить ни одного буксира для вывода судна, ни один лоцман не поведет вас в море, никто не станет грузить пассажирский багаж. Вот если вы сами рискнете… Впрочем, не буду говорить ерунды. Я знаю, что ни один капитан не захочет идти самостоятельно по фарватеру Святого Лаврентия.

— Да, вы правы. Но что же делать?

Лоцман пожал плечами. Ему очень хотелось помочь русскому капитану, но толкать его на безумный шаг он считал бесчестным.

Когда теплоход ошвартовался и пассажиры, горячо поблагодарив капитана и всю команду, сошли на берег, к Араму Михайловичу пришли первый помощник и старший механик. Лица их были озабочены.

— Ну, что будем делать, Арам Михайлович? Мы уже все знаем, и команда тоже. Все понимают, что нам грозит. Подорвем престиж судна и дадим пищу нашим недоброжелателям. Вот поднимут вой, представляешь? Хваленый «Пушкин» не ушел в рейс. Сотни пассажиров остались без отпуска. Их не интересуют причины, важен факт… Ах, черт возьми, как неудачно получилось!

Арам Михайлович молчал. Он представил себе слоняющихся по судну пассажиров, бесконечные вопросы: «Когда же мы уйдем?», «К чему было рекламировать точность расписания?..» Газетные заметки, о которых говорил первый помощник… Удар по славе теплохода, завоеванной кропотливой работой всего экипажа…

Надо рисковать. Конечно, никто не будет корить его за то, что он не ушел из Монреаля, стояли все суда, но он меньше всего думал о себе. Только ради сохранения престижа судна капитан примет на себя этот риск…

— Выйдем сами, — коротко сказал Оганов.

— Как? Без лоцмана и буксиров? — в один голос спросили первый помощник и механик.

— Если не дадут, то без них.

— Не советую, Арам Михайлович. Опасно. Ставишь под угрозу все судно. Сам говорил, что фарватер Святого Лаврентия чрезвычайно сложен.

— Я потратил много времени на его изучение. Не беспокойтесь. Все будет хорошо.

— Так можно сказать команде, что пойдем? — спросил первый помощник. — Там все волнуются.

— Скажи. Пойдем. Пусть не задерживаются с уборкой кают. Скоро начнем принимать пассажиров.

…Мистер Нойхолд был в панике.

— Катастрофа, капитан, — возбужденно говорил он Оганову, сидящему в кабинете у агента. — Посмотрите, что делается! Сколько продлится забастовка — неизвестно. У многих пассажиров кончаются отпуска. Им надо в Европу. А суда стоят. С вашим теплоходом такое же положение. Много билетов уже продано. Меня осаждают люди, они ни с чем не хотят считаться…

— Успокойте их, мистер Нойхолд. Мы уйдем точно по расписанию.

— Что?! Но вам не дадут буксиров и лоцмана. Это невозможно!

— Я хорошо знаю фарватер, мистер Нойхолд.

— Я в своей практике такого не встречал, — восхищенно воскликнул агент. — На моей памяти еще ни одно иностранное пассажирское судно вашего тоннажа не выходило из Монреаля без лоцмана и буксиров. Вы молодец, мистер Оганов. Сейчас же сообщим всем, что «Пушкин» уходит вовремя.

Слух о том, что «Александр Пушкин» уйдет из порта по расписанию, разнесся по городу с молниеносной быстротой. Агентство заполнили пассажиры, «бежавшие» со стоящих на рейде судов. Они желали как можно скорее попасть в Лондон. В течение нескольких часов оставшиеся билеты были проданы.

Нойхолд не успевал отвечать на телефонные звонки. Звонили из газет, из бюро путешествий, из агентских фирм, спрашивали, не «утка» ли отход «Пушкина».