Зверь

— Это Джон… Джон Белл… Но больше я его не увижу: завтра он отплывает с женщиной, которую любит, на том же теплоходе, что и ты.

Джон Белл не знал, что муж Филис был французом и что профессия обязывала его каждый месяц отправляться во Францию на теплоходе «Грасс».

Через час, помирившись, муж повел Филис в ресторан, и там они весело провели последний перед его отъездом вечер. Она, довольная тем, что они помирились, думала о двадцати пяти тысячах долларов, о которых муж ничего не знал. В сущности, из всей этой истории она одна выпуталась с большой выгодой для себя.

На другой день муж отбыл. С тех пор как он в течение трех лет регулярно плавал между Нью-Йорком и Гавром, секретов на теплоходе для него не было. Он прекрасно знал расположение кают первого класса и класса «люкс», лабиринты лестниц и коридоров, привычки пассажиров, распорядок на теплоходе, — короче, знал во всех подробностях напряженную жизнь этого плавучего города. Ему нетрудно было выяснить, какие каюты занимали чета Вотье и Джон Белл. Зная все это, он с самого начала путешествия пытался выкрасть какую-нибудь личную вещь у Соланж Вотье, новой любовницы Джона Белла, на которую он собирался свалить вину за задуманное им преступление.

Месть обманутого супруга планировалась с железной логикой: сначала он убьет Джона Белла. Это гарантирует ему, что Филис никогда больше не увидит своего любовника. Лаконичной телеграммой он сам сообщит ей о смерти Джона Белла, — это будет для нее сюрпризом и одновременно предупреждением: в следующий раз она подумает, прежде чем завести нового дружка. Рассчитывая на безнаказанность, он собирался устроить дело таким образом, чтобы бросить подозрения на француженку — любовницу молодого американца. В конце концов никому не покажется странным, что Джон был убит замужней женщиной, пытавшейся спасти свою честь. Смерть сына сенатора наделает много шума. Убийцу на основании неопровержимых улик будет судить французский суд присяжных, и почти неизбежно она будет наказана. Он же будет продолжать спокойно жить с прекрасной Филис.

Вычислив Соланж Вотье, он заметил, что молодая женщина постоянно носила зеленый шелковый шарф. Столкнувшись с ней два-три раза, он также обратил внимание на очень характерный запах духов — этими духами должен был пахнуть и шарф. Следовало украсть этот шарф, чтобы оставить его потом на месте преступления, когда все будет кончено. Таким образом, относительно личности убийцы у следствия не будет никаких сомнений.

Надо признать, что все это было неплохо задумано. Но вот осуществить свой план ему удалось только наполовину. Если само преступление совершилось в точности так, как было рассчитано, то остальному помешало неожиданное вторжение Вотье — он был первым и единственным, разрушившим эти построения изворотливого ума. В каюте, где произошло убийство, Жак обнаружил пахнувший знакомыми духами шарф жены. Остальное известно.

Велико было удивление Филис, когда утром шестого мая она узнала из газет о преступлении, совершенном на теплоходе «Грасс». Она узнала также, что уже задержанный убийца — вовсе не ее муж, а муж соперницы. Она плохо понимала случившееся еще и потому, что накануне, в пять часов, на ее имя пришла лаконичная телеграмма, подписанная «Анри» — так звали ее мужа, — в которой сообщалось: «Разделяю ваше горе».

Сначала Филис испытала нервное потрясение. Но практичная безнравственная женщина быстро оправилась. В конце концов двадцать пять тысяч долларов были у нее в кармане. Лишь бы ее дурак муж не был сильно замешан в деле. Это было бы ни к чему, потому что при расследовании полиция могла установить, что по одному из последних подписанных в Нью-Йорке Джоном Беллом чеков были выданы деньги женщине, носившей имя убийцы. Филис опасалась последствий. Вышедшие на другой день газеты хотя и удивили ее, но одновременно и успокоили. Она рассчитывала выяснить все, когда муж вернется в Нью-Йорк.

Теперь мы немного знаем Филис Брук, Нам остается только установить личность ее мужа и одновременно убийцы Джона Белла. Работа эта не потребует сверхъестественных усилий благодаря фактам, которые мы собрали. Но позволю себе прежде обратить внимание суда на то, что дальнейшее присутствие у барьера мадам Вотье не кажется мне больше необходимым.

— Можете быть свободны, мадам, — тотчас обратился к ней председатель.

Когда молодая женщина удалилась, Виктор Дельо продолжил:

— Чтобы быстро установить эту личность, мне представляется необходимым снова пригласить к барьеру первых свидетелей, дававших показания на этом процессе. Я имею в виду свидетелей исключительно объективных, не связанных с подсудимым узами дружбы или родства и ограничивавшихся в своих показаниях только фактами. Если мне не изменяет память, это были последовательно стюард Тераль, комиссар Бертен, капитан Шардо, доктор Ланглуа и профессор Дельмо. Если суд не возражает, я предлагаю, чтобы каждый из названных свидетелей снова подошел к барьеру и ответил на вопросы, которые я должен им задать.

— Суд не возражает, — ответил председатель Легри.

— Благодарю. Думаю, что следует снова вызвать свидетелей в том порядке, в котором они давали показания. Первым, насколько я помню, был стюард Тераль.

— Мсье Тераль, — начал старый адвокат, когда стюард появился в зале, — вы сообщили нам, что первым обнаружили преступление в каюте класса «люкс», которую занимал Джон Белл.

— Да, действительно.

— Вы начали проверять каюты класса «люкс», которые обслуживали, только по приказу комиссара Бертена, последовавшего после обращения к нему мадам Вотье?

— Именно так.

— Когда вы увидели из коридора дверь каюты Джона Белла приоткрытой, вас это не особенно удивило?

— То есть как это?

— Вы ведь могли ожидать этого, мсье Тераль! Удивило вас то, что дверь подпирало тело, а на койке сидел оцепеневший Вотье.

— Да, действительно…

— Тем более, — продолжал адвокат, — что эта странная картина не совпадала с той, какой она была два часа назад.

— Не понимаю…

— Дальше будет все понятно, — сказал Виктор Дельо. — За два часа до того, как вы, скажем так, «официально обнаружили преступление», вы уже заходили в каюту с вашим служебным ключом, который положено иметь обслуживающему персоналу. Вы постарались войти осторожно, без шума, чтобы не разбудить пассажира, отдыхавшего на койке после обеда. За три предшествующих дня вы изучили привычки Джона Белла. В это время он всегда спал сном праведника. На ночном столике лежал нож для бумаги — он представлял собой идеальное оружие. Вы знали, что он лежит там, и вам не надо было даже приносить его с собой. Этот спящий здоровый парень не оказал вам ни малейшего сопротивления — он даже не почувствовал, что перешел от земного сна к вечному.

— Я не позволю! — взревел стюард.

В зале раздались возгласы изумления.

— Тихо! — закричал председатель.

— Ах, вы не позволите, мсье Тераль! — неумолимо продолжал Виктор Дельо. — Тогда я официально обвиняю вас в убийстве Джона Белла в его каюте в тринадцать часов сорок пять минут пятого мая сего года. Смерть последовала в результате того, что сонная артерия была перерезана ножом для бумаги, на котором не могли остаться отпечатки пальцев потому, что вы действовали в перчатках. Поэтому и не побоялись оставить орудие преступления на ночном столике рядом с зеленым шелковым шарфом, украденным у мадам Вотье. Исходя из этого я и позволил себе спросить вас, мсье Тераль: не вызвало ли у вас нервного потрясения неожиданное присутствие Вотье в каюте рядом с жертвой?

— Я ничего не понимаю из того, что вы говорите, — ответил стюард.

— Вы не понимаете, но все больше и больше бледнеете, мсье Тераль. Я вам расскажу, каким образом мне удалось установить, что убийца — именно вы. Поскольку судебное следствие мне не помогло, свое расследование я вел сам. Я познакомился со всей семьей Вотье, с институтом в Санаке. Но я познакомился также и с некоторыми документами Трансатлантической генеральной компании. Выяснил имена всех пассажиров, находившихся на борту теплохода во время этого рейса. Просмотрел все телеграммы, отправленные с корабля. И среди вороха обычных поздравлений и биржевой информации мое внимание привлекла телеграмма, подписанная «Анри», в которой говорилось: «Разделяю ваше горе». Телеграфистам на «Грассе» не пришло в голову соотнести «разделенное горе» с преступлением, совершенным на борту теплохода, но я взглянул на это иначе. Я обратил внимание, что эта телеграмма, подписанная «Анри», была отправлена с борта теплохода в адрес некоей Филис Брук в Нью-Йорке спустя полчаса после совершения преступления. Я тотчас же поручил одному своему старому другу, который живет в этом городе почти четверть века, быстро и незаметно выяснить, кто эта таинственная незнакомка. Очень скоро получил необходимые сведения о достаточно характерной личности этой женщины и ее недавних связях.