Остановка

- Пожалуйста.

Фотография была снова завернута, но на этот раз обошлось без тесьмы Лена уложила ее в сумку.

- Заходи, девочка.

- Обязательно, Полина Антоновна.

Они вышли в прихожую, а я снял пиджак и повесил на спинку стула. Чувствовалась усталость. Все-таки день был не из легких.

- Удивился, что я фото отдана? - спросила Полина Антоновна, возвращаясь в комнату.

- Вам виднее.

- Себе взять хотел? Понимаю. Не сообразила. Раньше ей обещала. А я привыкла слово держать.

- Зачем ей этот снимок?

- Для матери попросила.

- Для кого?

Мне показалось, что ослышался.

- Лена-то Натальина дочь.

Это распространенное имя мне ровным счетом ничего не сказало.

- Неужто забыл Наташу?

- Наташу?

- Кузьмину. Наташу. Помнишь?

- Да вы что? Неужели?

- Дочка это ее, - подтвердила Полина Антоновна.

Так вот чем привлекла меня эта девушка! Она была похожа на мать, даже очень похожа. Только прическа другая. У той коса, а у Лены волосы по-современному разбросаны по плечам. А заплети она их в косу... Впрочем, это я зря. Я уже привык к тому, что с возрастом все чаще видишь случайно, встречаешь людей, похожих на тех, кого знал в свое время молодым. Идешь по улице, вдруг - он! Сделаешь шаг навстречу и поймешь - ошибся, у того давно уже и комплекция другая, и шевелюра пореже... Так и привыкаешь постепенно, понимаешь, что природа во всем многообразии не столь уже неисчерпаема, и каждое поколение состоит из давно протиражированных типов лиц. Правда, природа всегда мудра, и это повторение тоже свой смысл имеет. Рассматриваешь, например, в музее кавалера в жабо и вдруг замечаешь, что сними он шляпу с пером и постригись по-человечески, и окажется не на виконта, а на техника из домоуправления похожим. Так и ощутишь преемственность поколений от "Ночного дозора" до нашей простой ПМГ.

Но это шутки, конечно, которыми я свой мозг от перегрузки дня начал уже предохранять, а по сути родство Лены с Наташей впечатление на меня, конечно, произвело серьезное, вновь отбросило в атмосферу прошлого, тех лет, когда вместе со мной, Сергеем и Михаилом в одной группе училась Наташа Кузьмина.

- Не ожидал.

- Разве Сергей не говорил никогда?

- Что?

- Что Наталья рядом живет.

И Полина Антоновна назвала ближний городок, куда минут за тридцать можно было добраться электричкой.

- Нет, никогда... Да ведь я и бывал-то не так часто.

- Верно. Лена у него заниматься стала уже после твоего приезда последнего.

Конечно, зачем ему было говорить о Наташе? Приезжал я ненадолго, хватало и более важных дел. А Наташа что? Она ведь даже до выпуска не доучилась вместе с нами. Исчезла как-то неожиданно. Кажется, мать тяжело заболела, переводиться пришлось. Помню только, что произошло это сразу после трагической смерти Михаила.

- Вот, понимаешь, и попросила она карточку для матери. Ты уж не обижайся.

- Ну, о чем вы...

- А у меня к тебе просьба есть.

- Охотно, все что могу...

- Можешь.

Это Полина Антоновна произнесла уверенно, а вот в самой просьбе как бы затруднилась. Во всяком случае, мысль свою первоначально выразила не очень ясно.

- Говорили тут уже со мной. Приходили. С кафедры. Короче, бумагами, архивом интересуются.

- Сергея?

- Да. Ты в этом понимаешь?

- Ну, можно сказать...

- Я так и думала. Посмотри, сделай милость.

- Бумаги? С какой целью?

- Посмотри. Труд-то вроде бесхозный остается. А аарод пошел бойкий...

- Ваши права...

Она махнула рукой.

- Какие права? Зачем они мне! Не о себе пекусь.

- О ком же? О Сергее?

Я подумал, она опасается, что кто-нибудь присвоит его труд.

- Погляди в общем виде Что к чему. Если есть что интересное, лучше я Лене отдам.

- Лене?

- Не удивляйся. Она умница. До ума доведет.

Я почувствовал, что не только практические соображения движут Полиной Антоновной.

- Вы привязаны к ней?

- Сережа был привязан... И она к нему.

Как было понимать эти слова, я не спросил, не решился.

- И все-таки вопрос щепетильный.

- А если проходимцу достанется? Думаешь, они только на базах орудуют?

По существу я не возражал. "Оставь надежды, сюда входящий" на вратах храма науки пока не написано. Для проходимцев, я имею в виду. Однако же...

Полина Антоновна видела мои колебания.

- Ты думаешь, я твою щепетильность не понимаю? Понимаю прекрасно и уважаю. Но помочь Елене хочу Да и справедливо это. Сергей-то ее не довел... Теперь у нее дела усложнятся. Сам слышал. А ей нужно поскорее на ноги встать. Защититься. Жизнь у нее очень даже нелегкая. Муж... Ты тут спрашивал, научный работник? А он вообще не муж, а так...

- Что значит "так"?

- А ничего не значит. Пустое место.

Допытываться подробностей я не стал Для меня вопрос не в этом заключался. Семейные дела Лены и научное наследие Сергея у меня в голове, в отличие от Полины Антоновны, были вещами разными.

- Почему вы сразу не сказали, что Лена дочь Наташи?

Этот вопрос тоже не был главным. Он сиюминутно возник и вроде бы не по существу разговора. Скорее я задал его, чтобы ослабить немного натиск Полины Антоновны, заранее предполагая ответ со ссылкой на старческую память.

Ответ, однако, оказался другим.

- Лена не захотела.

Я удивился.

- Чтобы я знал?

- Чтобы ты знал.

- Почему?

- Выходит, тоже щепетильная.

- Ну, знаете...

- Да что тут знать! Ты посмотри бумаги, а там и видно будет, стоит щепетильность соблюдать или нет.

В этом отказать я не мог. Хотя и не представлял, какой объем работы предстоит и как это скажется на моем отъезде. Впрочем, большого архива я у Сергея не ждал. Он никогда не говорил, что зарылся в бумагах. В науке он был больше преподаватель, чем исследователь.

- Договорились, Полина Антоновна. Завтра и займусь.

- Займись, займись, пожалуйста. Помоги.

"Кому? Ей или Лене?"

Но это я спрашивать не стал. Спать я лег на диване в комнате Сергея.

Окна отсюда выходили не во двор, как у Полины Антоновны, а на улицу, одну из старых городских улиц, возникших задолго до начала века. В наше время улица была покрыта камнем, гладко обработанным булыжником, почти брусчаткой, надежно державшей трамвайную колею. Теперь трамвай убрали, улицу заасфальтировали и пустили по ней троллейбус. Помню, что шумный трамвай, когда я ночевал у Сергея, не беспокоил нас нимало. А вот теперь и шуршащий транспорт оказался беспокойным, и красноватый свет рекламы гастронома напротив назойливо лез в глаза, несмотря на все попытки сомкнуть веки и заснуть. Усталость отступила, но и бодрости не было. Полежал, поворочался и встал, чтобы задернуть штору, хотя вначале полной темноты и не хотел.

И в самом деле, в темноте стало еще неприятнее. В квартире давно все затихло. Не знаю, спала ли Полина Антоновна, но из ее комнаты не доносилось ни звука.

"Что же мне предстоит?" - подумалось о предстоящей работе. На ощупь нажал я кнопку настольной лампы и зажег свет. Из-под абажура большая часть его падала вниз, и большие шкафы у стен, уходящие в темноту, показались еще больше.

"Но Сергей был аккуратен".

И я не ошибся. Открыв дверцу наугад, я вместо хаоса бумаг, которым сам грешу, увидел стопку папок. На каждой четко и разборчиво было написано содержание. Я потянул за шнурок одной из папок и еще больше порадовался. Содержимое в точности соответствовало содержанию.

"Ну, это облегчает задачу..."

Я с удовлетворением прикрыл дверцу. Потом открыл другую. Порядок был везде, и настроение мое поднялось. Захотелось продолжить поиск.

"А что в столе?"

В столе, правда, стопроцентного "орднунга" не оказалось, но разобраться можно было и здесь. Стол, как и все в комнате, был старинный, выполненный некогда по заказу. На ключ запирались не только дверцы, но и каждый ящик в отдельности. Однако прошедшее время я использую в самом прямом смысле. Запирались они когда-то, теперь все ящики выдвигались свободно, и отверстия для ключей были забиты давней пылью.