Забавы Палача

— Ящик доставлен, — сообщил он. — Как и предполагалось, наших людей внутрь не пустили. Вышли двое и внесли его внутрь. Паулюс вошел вместе с ними.

— Лестони, — сказал Медведь.

— Похоже, — ответил шеф.

— Я должен ехать, — произнес Фицдуэйн через открытую дверцу машины. — Я не могу бросить Паулюса одного. Я что-нибудь придумаю.

— Нет, — сказал шеф, протягивая руку к дверце машины. — Я этого не допущу. Слишком опасно. Пусть действует Паулюс. — Он потянулся за ключами.

Медведь выдвинулся вперед и взял шефа под руку.

— Ради Бога, Макс, — сказал он, — не глупи. У нас нет времени, чтобы спорить, даже друг с другом.

— Он не пойдет, — упрямо повторил шеф.

— Компромисс, — предложил Медведь. — Фицдуэйн входит, осматривается, не остается к обеду, быстро прощается и уходит. Пока он не выйдет, мы не станем взрывать стену. Таким образом, мы убедимся, что Бейлак находится там, и получим свежие данные, а Фицдуэйн успеет выйти наружу до начала атаки.

Несколько мгновений шеф и Фицдуэйн смотрели друг на друга.

— Ты согласен? — спросил шеф. — Никакой героики. Ты входишь, осматриваешься и убираешься к чертовой матери. Фицдуэйн улыбнулся.

— Вы меня убедили.

Шеф закрыл дверцу машины.

— Идиот, удачи тебе, идиот, — сказал он.

— Будьте поблизости, — предупредил Фицдуэйн. Он выехал с большой полицейской автостоянки у Вайзенхаусплац и направился к студии Бейлака.

Бейлак любил принимать гостей. Он мог позволить себе расслабиться на своей собственной территории. Между двенадцатью и двумя он был дома для избранных — хотя со стороны казалось, что его дом был открыт для всех, на самом деле отбор гостей был очень строгим — и он мог убедить себя, что ведет нормальный, добропорядочный образ жизни. Конечно, это была всего лишь маска, но он получал от этого удовольствие.

Надо сказать, что профессия художника имеет свои преимущества. Ты можешь вести себя эксцентрично, и никто не станет тебя осуждать. Кроме того, это только пойдет на пользу бизнесу. Ведь многие убеждены, что его пристрастие к всевозможным устройствам безопасности — тройные двери, телемониторы — это великолепный способ привлечь к себе покупателей. В их глазах он был очень загадочным, и от этого его картины только поднимались в цене. Они не просто приобретали картину, они как бы становились участниками спектакля. Кроме того, стоимость картины определяется не столько ее истинной ценностью, а умением правильно ее преподнести. Взять хотя бы Пикассо и Сальвадора Дали. Они умели себя подать. Вообще, не имеет смысла сомневаться в том, что искусство — это часть шоу-бизнеса. Как и терроризм, кстати.

“Я, — сказал он сам себе, — разносторонний человек”. Эта мысль ему очень понравилась. Он открыл бутылку пива и выпил половину. Лестони пыхтели, перетаскивая ящик с аккуратно упакованной картиной Пикассо. Паулюс беспокойно наблюдал за ними. Бейлак немного сожалел о том, что позвал Лестони. Они не вписывались в обстановку его студии. К сожалению, они выглядели именно профессиональными убийцами. Мало того, они захватили с собой свои фетры со спущенными краями и собирались надеть их, но Бейлак категорически им запретил. Теперь шляпы висели на трех крюках для картин, что вносило элемент сюрреализма в общую атмосферу. По комнате витал запах парфюмерного масла для волос. “Черт меня подери”, — сказал Бейлак про себя и допил пиво. У него было чертовски хорошее настроение.

Пикассо, по-прежнему скрытый в недрах ящика, прибыл к месту своего назначения. Паулюс вздохнул с облегчением и занялся нужным освещением. Лестони заняли места у стены, откуда они могли обозревать всю комнату. Бейлак вначале решил, что представит их гостям как бизнесменов, которых заинтересовали его произведения, но теперь решил отказаться от этой идеи. Из всех видов коммерческой деятельности им подходила только поставка наркотиков да еще, пожалуй, сводничество. Или незаконная торговля оружием, но в Швейцарии таких бизнесменов очень не любят. Нет, он скажет, что это телохранители, он их нанял для охраны экспозиции своей будущей выставки, а сейчас решил провести генеральную репетицию. Почтенным бернским бюргерам эта идея придется по вкусу.

Зажужжал индикатор входной двери. Он глянул на телемонитор, установленный на стене: Фицдуэйн пришел попрощаться перед отъездом в свою унылую, сырую Ирландию. Бейлак набрал код на пульте дистанционного управления входными дверьми и проследил за действиями Фицдуэйна на мониторе. Последняя дверь закрылась за ним, и он вошел в комнату. Какая восхитительная ирония — к нему в гости пришел человек, который обшарил весь город в поисках его, Бейлака. Да, жизнь определенно полна приятных сюрпризов.

Они обменялись рукопожатием.

— Не могу задерживаться, — сказал Фицдуэйн. — Я пришел, чтобы попрощаться. Вечером я улетаю из Цюриха, а мне еще надо завершить тысячу дел.

Бейлак рассмеялся.

— Сразу видно, что вы не швейцарец. Швейцарец бы уже завершил все свои дела и сейчас бы в очередной раз проверял список вещей, чтобы загодя отправиться в аэропорт, имея в запасе как минимум несколько часов до вылета.

Фицдуэйн улыбнулся. В который раз он удивился силе воздействия на людей этого человека. Зная о чудовищных преступлениях Бейлака, помня о его жертвах, о том, что было с ними сделано по распоряжению Бейлака, он все равно не мог противиться его обаянию. В обществе Бейлака легко было понять, как Паулюс сбился с пути. Палач обладал невероятно сильным эмоциональным полем. Хотелось доставить ему удовольствие, увидеть ответный блеск в его глазах, почувствовать воздействие его ауры. Он обладал особыми чарами. Но он не только очаровывал, он мог подчинить, подавить человека.

Один из Лестони — Фицдуэйн решил, что это кузен Джулиус, он успел просмотреть досье, которое Медведь бросил ему в машину, — стоял слева от Бейлака, слегка выдвинувшись вперед. Если бы Фицдуэйн был левшой, он бы встал справа — в любом случае он бы выбрал самое выгодное положение при стрельбе. Такие люди не допускают промахов. До Фицдуэйна начал доходить смысл того, что попытался внушить ему шеф. Если даже он успеет захватить их врасплох, то справиться он сможет только с одним. О всех троих и думать нечего, не говоря о Бейлаке.

Может, у него было временное помрачение ума, когда он предложил столь идиотский план. Мало сказать, что положение было чрезвычайно опасным. Невозможно передать словами всю степень риска. Теперь он точно знал, что чувствовали двадцать греков, сидевших в чреве Троянского коня, пока троянцы обсуждали вводить его в город или нет. Окажись на месте троянцев братья Лестони, они, не задумываясь, сожгли бы деревянного коня.

— Позвольте мне представить Джулиуса, — сказал Бейлак, указывая на одного из Лестони, стоящего по его правую сторону. Бандит кивнул. Он не сделал движения, чтобы пожать Фицдуэйну руку. Бейлак указал на остальных Лестони: — Анджело и его брат Пьетро.

Те уставились, не моргая, на Фицдуэйна.

Фицдуэйн решил, что он быстро выпьет стакан пива — горло его пересохло — и тут же уберется восвояси. Он налил себе пива и выпил вместе с пеной, почувствовав облегчение.

Джулиус что-то шептал Бейлаку. В руке у него был карманный детектор обнаружения неисправностей, и на нем горела красная кнопка. Бейлак глянул на Фицдуэйна, затем на Паулюса.

Фицдуэйн так и не понял, как он догадался обо всем. Но с этого мгновения сомнений не осталось — Бейлак знал.

У Медведя вызывали сомнения некоторые детали плана и особенно надежность кумулятивной мины. Конечно, испытания на полигоне в Санде прошли успешно, но там они действовали в оптимальных условиях. А Медведь по собственному опыту знал, что в реальной жизни оптимальные условия встречаются крайне редко. Применительно к кумулятивной мине это означало, что либо не окажется дыры, либо она будет неадекватной, и штурмовая бригада не успеет вовремя, а это грозит обернуться плачевными последствиями для Фицдуэйна и Паулюса. Конечно, предполагалось, что Фицдуэйн успеет выбраться наружу до того, как будет взорвана мина или хотя бы будет находиться не на линии огня. Но несмотря на договоренность с шефом, Медведь нутром чувствовал, что события будут развиваться не по намеченному плану.