Энджелл, Перл и Маленький Божок

Наконец все поднялись из-за стола и спустились на два этажа ниже, в зал, столь же пышно отделанный, с установленным посередине рингом, где должен был состояться матч. Для гостей мистера Баркли Нейлла были зарезервированы места у самого ринга. Во время первого боя официант тихонько поставил на стол рядом с Энджеллом полбутылки виски, содовую и лед, и Энджелл налил себе почти неразбавленного виски.

Это был первый боксерский матч, на котором когда-либо присутствовал Энджелл, и, подобно жене, побывавшей раньше него, он явился сюда посмотреть на Маленького Божка. Ревность, от которой он ощущал постоянную гложущую боль в желудке, не давала ему полностью насладиться чувством высокомерного презрения — презрения интеллектуальной личности к существам, предающимся столь примитивным и грубым развлечениям. Взрослые, серьезные люди, обладающие, по-видимому, воспитанием, облачались в смокинги, предавались чревоугодию и возлияниям и затем, наполнив желудки и раскурив сигары, наблюдали за нелепыми состязаниями, где молодые люди пытались, пуская в ход кулаки, избить друг друга до крови. Это был узаконенный властями петушиный бой двадцатого века на так называемой цивилизованной основе. Проявление тех же низменных инстинктов, что и хулиганские выходки в школе, грубые университетские шуточки, охота на лисиц, стрельба по уткам, прирожденное стремление причинять боль или наблюдать, как ее причиняют, звериная сущность человека, жестокость молодежи, но облеченная в пристойную форму, чему немало способствовали солидность и роскошь обстановки.

Несколько минут для размышлений. Несколько свободных минут, чтобы насладиться своим презрением к низкопробному спектаклю, который, начавшись, целиком захватит его. Питер Гудфеллоу, Уолсолл. Годфри Воспер, Кенсингтон. Два низкорослых человека влезают на ринг. Вот он, Годфри, посмотри на него внимательно. Сначала его заслонили секунданты, но вот он сбросил халат и вышел на середину. Весьма элегантен. Яркие алые трусы, алые носки и такие же боксерки. Настоящий денди. (Интересно, на чьи деньги?) Рефери что-то говорит, и они расходятся по своим углам. Гонг.

В первом раунде один Маленький Божок трудился изо всех сил. Его противник только и делал, что отступал, уходил в сторону, передвигался по рингу, заботясь скорее о том, чтобы избежать неприятностей, чем захватить инициативу. Гудфеллоу был повыше ростом, немного сутуловат и с низкой стойкой. По сравнению с ним маленький Годфри был отлично сложен для своего роста, мускулистый, но легкий в движениях, с хорошо развитым чувством равновесия, быстрый, как молния, и очень привлекательный на вид.

Теперь, видя его почти обнаженным, Энджелл больше прежнего осознал его неотразимость для женщин; можно представить, что он неотразим и для некоторого сорта мужчин. Энджелл ощущал эту неотразимость, в которой для него содержалось и нечто отталкивающее. На ринге Маленький Божок выглядел почти красавцем, но в его природном изяществе и умении держаться, по мнению Энджелла, таилось нечто зловещее. Будь Энджелл человеком верующим, сейчас бы самое время помолиться за противника Годфри.

В конце второго раунда он с удивлением услыхал, как Нейлл сказал одному из соседей:

— А Гудфеллоу пока здорово впереди.

— Почему вы так думаете? — спросил Энджелл, жадно допивая виски. — Какие у вас основания? Мне кажется, тот, второй, Воспер, все время атакует.

— Верно. Только без толку. Вы невнимательны. Этот маленький Воспер так и лезет вперед и держит инициативу, да только большей частью его удары не находят цель. Его противник наносит встречные всего раз десять за раунд, но всякий раз набирает очки. Он далеко его обогнал.

Пэт Принц выразил Годфри то же мнение.

— Бей его, — уговаривал он. — Заставь его нападать. А если уж преследуешь, так входи в ближний бой. На дистанции ты проигрываешь.

— Ладно, ладно, — отозвался Годфри, когда Принц перед самым гонгом вложил ему в рот капу.

Он не хуже других понимал, что избранная им тактика на руку Гудфеллоу. Что Гудфеллоу отличный боксер. Боксируя против него, Годфри чаще обычного бил по воздуху. Стоило Гудфеллоу отодвинуться на полдюйма, и удар шел мимо. Его неуклюжая работа ног была обманчивой. Как и его манера низко держать перчатки, вроде бы случайная, но тоже обманчивая. Иногда можно было подумать, что он просто тянет время. Словно танцует твист. А сам внимательно следит за противником и чуть что наносит прямой левой, от которого голова Годфри, кажется, готова оторваться от шеи. Хочешь не хочешь — разозлишься. Только с таким типом не стоит выходить из себя. Тут следует отвечать хитростью на хитрость.

Гудфеллоу в углу. С молниеносностью змеи Годфри послал два легких удара левой и сокрушительный правой. И ни один не дошел до Гудфеллоу. Он уклонился, почти не поднимая перчаток, и затем ловко ускользнул на середину ринга. Словно нарушая обет молчания, зрители захлопали.

— Прошу вас, господа, — с упреком произнес голос в микрофон.

Годфри преследовал точно бык, которого раздразнили красной тряпкой. Частично уйдя от встречного, который пришелся ему по скуле, он вспомнил слова Принца: «Если уж преследуешь, так входи в ближний бой». Он дважды сделал финт левой, принял встречный на темя, а затем атаковал левой, правой, левой по корпусу. Только один из ударов пробил низкую защиту, но он услыхал, как охнул противник, и догадался, что обнаружил его слабое место. Обругал себя, что не заметил этого слабого места раньше. Гудфеллоу, со своим умением рассчитывать время и чувством равновесия, не заботился прикрывать голову. Его низкая защита была не случайной, а намеренно низкой, чтобы прикрыть длинную, худую грудную клетку.

К концу этого раунда Годфри понял, что у него столько же шансов победить Гудфеллоу по очкам, как быть избранным в парламент. Так что теперь все решало время. Время и выносливость. Если он сумеет измотать Гудфеллоу в трех следующих раундах, без конца яростно атакуя по корпусу, то, может быть, добьется нокаута в восьмом. Но это будет нелегко, потому что именно он нападал и расходовал энергию; а Гудфеллоу распределял силы; Годфри почувствовал, как стали тяжелеть перчатки; он был не в той форме, что нужно. Слишком много бодрствования у кровати больной, слишком много свиданий с Перл.

— Этот раунд прошел неплохо, малыш, — похвалил Пэт Принц, подавая ему бутылку, чтобы выполоскать рот. — Бей его. Заставь его поработать.

Пятый раунд вначале ничем не отличался от четвертого. Обманные удары в голову не заставили Гудфеллоу поднять перчатки. Его можно было вынудить поднять перчатки, только вызвав на контрудар. Но если ты вызывал его на контрудар, он почти наверняка попадал в цель. В том-то и состояла беда: ты обменивался ударами и в целом вроде бы набирал очки, но потерял зазря четыре раунда и энергию четырех раундов.

— Что ж, признаю, этот ваш боксер задиристый петушок, — сказал Баркли Нейлл. — Он все время в движении, все время напирает.

— Какой он мой, — отрезал Энджелл, вытирая лоб. В зале было очень жарко. — Гудфеллоу заслуживает победы.

— А, — воскликнул Нейлл. — Гудфеллоу нарвался! Точно. Точно нарвался! Вы только посмотрите. Ваш паренек хитер как дьявол.

Гудфеллоу попался, потому что Годфри наконец-то удалось пробить его защиту и нанести ему два удара в солнечное сплетение. Гонг прозвучал вовремя. У Годфри рот был в крови и рассечена бровь, но это были пустяки в сравнении с тем, что Гудфеллоу хватал воздух и никак не мог восстановить дыхание.

— Нажимай, — уговаривал Принц. — Преследуй, но следи за его левой. Он левой набирает очки, и она все еще опасна.

Весь шестой раунд был целиком за Гудфеллоу. Ослабленный ударами левой по корпусу, он боксировал на отходах все три минуты, но упорно набирал очки контрударами, короткими решительными тычками без навала корпуса, но каждый из которых заработал бы очки у любого судьи. Это был красивый бокс, а Годфри посылал удар за ударом, но все они только гладили кожу противника. Впервые в жизни перчатки Годфри, казалось, налились свинцом. После раунда он сидел, откинувшись назад, закрыв глаза, делая медленные, глубокие вдохи. У него было шестьдесят секунд, чтобы прийти в себя. Он полностью расслабился, не обращая внимания на шепот Принца. Когда раздался гонг, он открыл глаза, медленно поднялся и, как прежде, начал преследовать Гудфеллоу.