Двадцать отражений лжи

Внезапно я споткнулась на ровном месте. Вы глупая женщина, фарра, очень глупая. Отбросим всю эту мистическую чушь с аватарами — чтобы родиться, ребенку нужен как минимум отец. Санх называл девочку внучкой Мар'яар, значит, и сам не думает, что богиня распилила свою душу на части и одну презентовала случайно выбранному смертному младенцу.

Я чувствовала, что подобралась к чему-то очень важному — мысль крутилась на краю сознания, не даваясь в руки. Сама того не замечая, я дошла до главного входа и сочла это знаком судьбы — хорошенько проветрить голову сейчас было неплохой мыслью.

Городок уже спал. Редкие фонари выхватывали из темноты крошечные круглые островки дороги, по пустынным улицам гулял ветер, разнося мелкий песок.

Далеко отходить от клиники я не стала — свернула в ближайший переулок. Открытая веранда летнего кафе мне приглянулась, и я перешагнула низкую плетеную оградку. Днем у каждого столика наверняка работало поле, защищающее от солнца и пыли, сейчас же ветер с тихим шуршанием перекатывал под ногами хрусткие песчинки.

Я села на ближайшую скамеечку и подняла голову — там, наверху, ярко сверкала россыпь крупных звезд, не заслоненных городскими огнями.

На полчаса примем точку зрения мудрейшего как данность. Итак, эта девочка полукровка — и мне ли не знать, каковы могут оказаться последствия. Так может, дело просто в отце?… Все сыновья Мар'яар от разных мужчин, и сами разные, как огонь и звездный свет — светло и того, и от другого, но совершенно по-разному…

Это на самом деле глупо — пытаться вычислить отца реального ребенка среди выдуманных мужчин, но я должна понять, чего боится Санх — и перестать волноваться самой, если это действительно мифическая, надуманная глупость. Если же нет…

Я достала электронный блокнот, изрисованный «родственными» схемами и тут же подняла голову, насторожившись. По каменной плитке тихо зашуршал песок — но не от ветра. Из-за спины возникла темная фигура и, неторопливо обойдя скамейку, опустилась рядом.

— Ну что, моя очередь говорить о кинжалах в спину?… — синеглазый мужчина усмехнулся и ласково пригладил мои растрепавшиеся волосы, походя коснувшись губами виска. — Тут такое творится, а ты одна по городу ходишь.

— Что ты здесь делаешь? — сдавленно прошептала я.

Бежать от проблемы было плохим решением.

Очень плохим.

— Надеюсь на чудо, — Неро пожал плечами. — Ну и слежу, чтобы на тебя не напал мимопробегающий маньяк. Не замерзла?

Улыбается, как шкодливый мальчишка, неуловимым движением усаживая к себе на колени, обнимает, прижимая к себе так, что перехватывает дыхание… И яркие синие глаза смотрят на меня так…

— У-уу, какие руки холодные, — тянет насмешливо, — да ты вся, как сосулька.

Зато ты — горячий… Как открытый огонь — с резкой, насмешливой и пылкой душой. Когда ты отгораживаешься от всего мира стеной из этого пламени, я могу злиться на тебя, могу отталкивать и ненавидеть… Это легко. Но когда ты раскрываешься, убирая свою стену… когда ласково гладишь мои замерзшие пальцы, пряча их от ветра в своих потрепанных карманах… когда покрываешь поцелуями холодные щеки… У меня не хватает сил.

В горле встает ком, а такие трезвые, такие правильные мысли растворяются и исчезают в чужом тепле.

И пальцы сами переплетаются с твоими.

Неро мягко гладил меня по спине, и, касаясь волос губами, тихо говорил, что зря я так распереживалась — с моими солдатами все будет хорошо. Я кивала, прижимаясь к его обнаженной шее лбом, и горячие соленые капли снова текли по щекам.

Я не разбираюсь в чувствах, не разбираюсь в любви. Слишком часто и много приходилось просто выживать. Видимо, чему-то не успела научить меня жизнь — иначе почему все получилось именно так?… Тяжко, неправильно, с бессонными ночами и воющей на луну совестью?…

Горячие губы прижимаются к виску, целуют в нос.

Что я творю?…

— Плакса.

— Я не…

— Плакса-плакса, — чужие пальцы пробрались под куртку, щекоча за бок. — Чем там тебя отец запугал? Концом света? Художественные метафоры — вообще его конек, так что, скорее всего, у Императора просто сдохнет любимая мышовка.

У меня вырвался нервный смешок, и слезы хлынули с удвоенной силой.

— Женщина, ну прекрати реветь!.. Уж лучше бы иголками своими кололась, честное слово…

— Д-да что ты к-к ним привязался, к эт-тим иглам!

Я старалась взять себя в руки. Честно, старалась.

Он поморщился.

— Была одна неприятная история. Ввязался по глупости.

— Оттуда шрамы? — я провела рукой по его груди, там, где под тонкой рубашкой билось сердце.

— И оттуда тоже, — тихий вздох. — Сказать, сколько раз меня пытались убить? Пару раз даже успешно.

— Что?! — я резко приподнялась, но тяжелая теплая рука надавила на плечи, укладывая обратно. — Теперь я знаю правду. Ты упырь не только морально, но и физически.

Неро закинул голову назад и захохотал, прижимая меня к себе.

— Надо матери рассказать как-нибудь — она будет в восторге, — отфыркиваясь, сообщил он. — То-то все считали, что я какой-то дефективный вышел, а на самом деле вон оно как!

— Ты-ы-ы? Дефективный? — я изумленно посмотрела на него. — Пойми меня правильно, от твоих идей и методов действительно заходит ум за разум, но навряд ли ты высказывал их в детстве.

— Да нет, я просто совсем никудышный псион. Как выражается мой младший братец, «паяльник ходячий».

— Это что же за место такое, где эмпат первого класса считается никудышным?

Неро равнодушно пожал плечами:

— Специфическое. Сам бы там не остался, даже если бы не начали «воспитывать». Это только Тан умудряется дрейфовать по всем пяти мирам, и везде ему нравится так, что за уши не оттащишь. Ученый, что с него возьмешь — все изучает… А у меня с нашими… гм… органами власти, или, проще говоря, сборищем старых пердунов, несовместимые различия в мировоззрении.

— А что это за история с убийствами?

— Ну убили меня. Раза два или три, — без особого интереса отозвался он. — Тебя, кстати, тоже убили не так давно, или уже забыла? Валяясь в палате, твой Чезе очень эмоционально рассказывал лечащему врачу, что у его любимого куратора не было ни дыхания, ни пульса.

— А-а-а, в этом смысле…

Так и знала, что организм у него слишком уж хорошо устроен, чтобы быть таким от природы.

— Ну а в каком же еще?… Не бессмертный же я, в самом деле. Несколько фокусов, одолженных у более способных родственников, решают массу проблем, хоть и не так радикально, как это умеешь делать ты, ну и кое-какие другие запасные варианты… Другой вопрос, что после жалобы одного… представителя конкурирующей стороны варианты отпали, вместе с возможностью применяя фокусы — так что постарайся меня не убить ненароком. А то ведь умру навсегда, — с ироничной серьезностью сказал Неро. — Кстати, что это за ужас?

Он поднял с сиденья блокнот с моими схемами. Я сказала.

С минуту Неро кусал губы, а потом не выдержал и рассмеялся.

— Лидин Сортену не двоюродная сестра, а дочь… — сообщил он, успокоившись. Синие глаза искрились от смеха. — И у нее не два брата, а четыре, просто остальные — сводные по матери… А вот этот вообще не из того клана…

— Ты что, на Станайе в храмовой школе преподавал? — обиделась я за свой пятичасовой труд.

— Нет, но прописные истины знаю, — он бросил косой взгляд на мое лицо и со вздохом сказал: — Ладно, не дуйся. Давай перо.

Через несколько минут имен и стрелочек на странице стало втрое больше, а я запуталась окончательно.

— Зачем это тебе вообще? — Неро поставил последнюю завитушку. Я в общих чертах пересказала наш с Санхом разговор. На его лицо набежала тень.

— Как ни скверно, отец прав — мы можем только ждать. От себя добавлю — чуда.

— Неро, что должно случиться?… — тихо спросила я.

— Это вообще не мое дело и не мой секрет — я не могу о нем говорить. И отец, строго говоря, тоже, так что зря ты его пытала, — он резко помрачнел. — Но все, кому это может повредить, знали, на что шли… Ни тебя, ни твоих солдат, ни всего остального мира это не коснется, даю слово. Эйра в ней проснется в любом случае, но вот как…