Страница 20 из 24
Схватив кузнечика за крыло, судья поднес его к носу собаки. Тузик раскрыл пасть и лязгнул челюстями. Судья отдернул руку, а кузнечик оказался в пасти собаки, которая тут же проглотила его.
— Нет твоего свидетеля, — пролаял Тузик.
Судья поймал второго кузнечика. На этот раз он держал его далеко от собаки.
— Эй, свидетель, поклянись говорить правду, чистую правду.
Кузнечик неразборчиво застрекотал.
— Яснее говори! — прикрикнул судья. — Ты знаешь, что Тузик любит Петрушку? Ты это видел?
— Чик-чирик! Чик-чирик! — прострекотал кузнечик. — Я видел, как собака лизнула Петрушку в нос и положила лапы ему на плечи. Чик-чирик!
— Можете идти, свидетель.
Нашим-Вашим отпустил кузнечика, и тот, освободившись, метнулся в кусты.
— Следующий свидетель, — солидно продолжал судья, взмахнул рукой и поймал стрекозу. Она испуганно забилась в его руках, затрепетала крылышками и нежно зазвенела:
— Я подтверждаю слова кузнечика.
— Достаточно, свидетель, лети прочь!
Стрекоза блеснула на солнце крыльями и улетела к ручью.
— Теперь объявляю приговор, — сказал судья. — Я мог бы повесить тебя или закопать в землю, я мог бы утопить тебя в ручье, но я не сделаю этого. Я только сожгу тебе хвост. И пусть все собаки видят пса без хвоста и смеются над тобой.
Он поднес к собачьему хвосту горящую головню, хвост загорелся, поводок тоже вспыхнул. Тузик с отчаянным воем поскакал по полю.
ПОИСКИ
Тузик скакал по полям, задевая ушами тяжелые, налитые зерном золотые колосья, мчался через деревни, пересекал лесные чащи. Он скакал и так громко выл, что в поле разлетались в стороны перепелки, в лесу его вой подхватывали волки, а в деревнях все собаки бросались вслед за Тузиком. Ведь это страшно неприятно, когда вместо хвоста торчит обрубок, и от него неприятно пахнет паленым.
Так Тузик добежал до самого Формалайска. Он повертел носом, насторожил уши и втянул в ноздри воздух: до него явственно донесся запах гари, шипящего в воде железа и неразлучной с кузнецом трубки. Тузик побежал на знакомый запах.
Он нашел кузнеца в одном из самых узких и бедных переулков.
Тузик подпрыгнул и дернул его за штаны. Игнат нагнулся. Тузик весь дрожал, язык часто-часто высовывался изо рта, а глаза глядели грустно и виновато.
— Опять беда? — встревожился Игнат.
— Беда. Судья схватил Петрушку в ложбине. А где он? Не знаю.
— Что ж, Тузик, пойдем. Будем искать нашего друга.
И они пошли.
Пес привел кузнеца на знакомое место. Игнат исходил всю ложбину вдоль и поперек. Поднялся на холм, несколько раз пересек ручей. Не бросил ли судья туда Петрушку? Заглянул в старую медвежью берлогу, пошарил палкой в лисьей норе. Нет Петрушки.
— Нашим-Вашим не мог далеко унести Петрушку, — тявкая, уверял Тузик.
— Мы постараемся его найти, — подбадривал себя и собаку кузнец, хотя сам уже устал от бесплодных поисков. — Давай отдохнем. Смотри, уже наступает ночь, а с рассветом снова примемся за поиски. — Игнат сел под корявым дубом, прислонился спиной к стволу и заснул. Тузик положил ему голову на колени. Но тут две черно-белые сороки, догоняя одна другую, подлетели к дереву, уселись над самой головой Тузика и застрекотали.
— А я что знаю. Я что знаю, — стуча клювом о ветку, затрещала одна сорока. — Я была в саду Формалая и видела, что он стал совсем лысый, совсем лысый, и голова его стала гладкая, как яйцо. А почему? Почему? Ты знаешь почему? Он постоянно чешет затылок, потому что дела у него идут все хуже и хуже. А кто его починит? Кто его починит, если Трофим в тюрьме?
— Подумаешь, лысый Формалай, — прервала вторая сорока. — Нам все равно, лысый Формалай, или кудрявый, или совсем без волос. А мне бы крошки с его стола подобрать, да шерстинку из его матраца для гнезда. А сам хоть без головы будь.
— А вот у меня новость, так новость, — сорока застрекотала потише, и Тузику даже пришлось вытянуть шею, чтобы услышать, о чем они говорят. Я знаю, что гончары отказались работать. А Крынка, тот, кто не сделал Формалаю памятник, уговаривает их не служить царю, а гнать его из страны подальше.
— Разве это новость? Удивила?! Подумаешь… И крестьяне не хотят работать на помещиков, и жестянщики — на правителя. Вот уж удивила! А вот у меня новость, так новость. Я сейчас расскажу тебе секрет. Я видела, сорока подвинулась поближе к подруге и закончила: — я видела, как в ложбине, около ручья, судья Нашим-Вашим завалил Петрушку камнями. Теперь никто не спасет Петрушку, — вздохнула сорока, — потому что не знают, где он.
— Гав! Гав! Мы спасем! — залаял Тузик.
От громкого лая сороки взмыли вверх, а кузнец проснулся. Собака рассказала обо всем, и они устремились к ложбине. Там сразу заметили груду камней. Кузнец откатил их в сторону и освободил мальчика.
— Тузик! Тузик! Дядя Игнат. Я так и знал, что вы придете. Друзья никогда не оставляют товарища в беде!
Кузнец смотрел, как кувыркаются в траве Тузик и Петрушка, губы его улыбались, а глаза были грустные: он думал об Аленке.
— Дядя Игнат, ты не грусти, мы с Тузиком обязательно отыщем твою Аленку, — сказал Петрушка. — Мы пройдем все Морское царство и не вернемся, пока не найдем.
МЫЛЬНЫЕ ПУЗЫРИ
Сборы Петрушки были недолгие. Да и что ему было нужно? Взял кожаный мешок, положил в него полотенце, мыльницу да зубную щетку. Свистнул Тузика и ступил прямо в синее море.
— Скажи, пожалуйста, — окликнул Петрушка старого усатого краба. — Не видел ли ты Аленки? Ее бросили в море.
— За кого ты меня принимаешь? — обиделся краб. — Все знают, что я самый мудрый, самый солидный морской житель. Я не плаваю по поверхности, я ползаю по дну. А про свою Аленку спроси верхоплавок-медуз. Впрочем, я сомневаюсь, что они скажут тебе что-либо толковое. — Краб щелкнул клешней и уполз под камень.
Петрушка и Тузик побрели дальше. Вдруг прямо на них налетел лупоглазый окунь.
— Эй, приятель, — поймал его за хвост Петрушка, — скажи, пожалуйста, ты не видел Аленки?
— А что это такое: моллюск или вкусный червяк?
— Это девочка. У нее красное платье с белыми цветочками.
— Она уплыла туда. — Морской окунь указал хвостом направление и исчез в глубине.
А Петрушка и Тузик пошли дальше и вскоре попали на скалистый остров. Почти в центре его возвышались три огромные скалы, и на одной из них стоял золотой дворец. Тузик повернул голову, втянул носом воздух и тявкнул:
— Аленка здесь. Я чую запах красного платья, белокурых волос и синих глаз. Она плачет.
— Пошли скорее! — заторопился Петрушка, и они побежали прямо ко дворцу.
У входа во дворец дорогу им преградило страшное чудовище. У него были кривые, толстые лапы, рыхлое студенистое туловище и огромная голова с тремя глазами на лбу.
— Прочь с дороги! — крикнул Петрушка погромче, чтобы не показать своего страха. Тузик несмело тявкнул и спрятался за спину мальчика.
— Я хозяин дворца Чудо-Юдо. Что тебе надо? — чудовище зашлепало губами, и три его глаза уставились прямо на Петрушку.
— Я пришел наниматься на работу.
— А что ты умеешь делать? — снова зашлепали губы Чуда-Юда.
— Я все умею: и петь, и плясать, и дворцы строить, — выпалил Петрушка первое, что пришло ему в голову.
— Сейчас проверим, правду ли ты говоришь, — сказал хозяин. — Живет у меня девчонка Аленка. Она красива, как подводный цветок; быстра, как золотая рыбка; умна, как я сам, да очень печальна: не улыбается, только слезами заливается. Хочу сделать ее морской царицей. Развесели ее.
Не успел Чудо-Юдо договорить, как стена за его спиной раздвинулась. Прямо посреди комнаты на разноцветном ковре из морской травы сидела грустная Аленка.
Едва она увидела Петрушку, как из глаз ее покатились слезы. Она подумала, что Петрушка тоже попал в плен.