Клеопатра

   — А что, ведь хорошо жить, попросту жить?!..

Он охотно ответил, что да, хорошо. А вскоре после этого разговора пришло письмо от Октавиана, совершенно дружеское. Октавиан предлагал Антонию, называя его одним из триумвиров, отплыть к Мисенскому мысу для исполнения одного важного дела. Антоний спокойно показал Клеопатре это послание и сказал, что должен собираться. Вышла размолвка. Она сама заметила за собой, что в последнее время частенько повышает голос. Но это возможно было приписать возбуждению нервов вследствие беременности. И сейчас она закричала в ответ на его спокойный тон, что он, конечно же, сам писал Октавиану, сам просил прислать такое письмо, потому что она, Маргарита, надоела ему и он уже давно задумал бросить её! Он принялся оправдываться серьёзно, и его серьёзные оправдания раздражали её ещё сильнее! Потому что она знала, что она возводит на него напраслину! Не надоела она ему! И не подстраивал он присылку письма!.. Но она понимала его. Она знала, что он мог бы всю свою жизнь провести подле неё, подле Фульвии, подле своей первой жены Антонии или ещё подле кого-нибудь, но всегда какие-нибудь происшествия, какие-нибудь призывы к действиям каким-нибудь отрывали его, уносили, уводили, увозили прочь! И он весь уносился прочь и обещал возвратиться, но ведь не может возвратиться древесный листок, унесённый ветром! А она не хотела терять его! И она знала, что он обещает искренно, что он всегда, каждой из них, обещает самое искреннее своё возвращение!.. И ничего нельзя было поделать! Эта ситуация не была в её власти, как, впрочем, и большая часть жизненных ситуаций!.. И она вдруг стала кричать, что Рим — самая несвободная на свете страна!..

   — Да у нас в Александрии при любом из Птолемеев свободы было больше, чем в вашей республике! Римляне только и умели, что отделять себя, маленькую кучку людишек спесивых, от всех прочих... Для вас все — «чужие»!..

Он Возразил, что и его, и Гая Юлия Цезаря поведение доказывает совершенно обратное!..

   — Да, вы, как обезьяны! Вы, римляне, хотите подражать Великому Александру, как обезьяны могут подражать человеку!.. — Она не сдерживалась и сама понимала, что ведь это худо — совершенно терять сдержанность!

И он обиделся и отвечал на её несдержанность своею:

   — Что ты мне всё повторяешь: «моя Александрия», «мой Египет»! Ты сама здесь, в Египте, чужая! Гречанка!..

Она знала, какой обидный смысл вкладывают римляне в это определение — «греки», то есть «побеждённые», и даже и не просто побеждённые, а «прихлебатели»!.. Она вдруг почувствовала себя страшно обиженной и заплакала горько. И он сразу обнял её и утешал несвязными нежными словами, целуя её лицо. И она сказала бесполезную правду:

   — Я не хочу терять тебя! — И плакала.

И он снова и снова обещал непременно вернуться.

И первое время, даже и несколько месяцев, он слал ей письма. И в письмах он был очень ласков, и подшучивал над ней ласково, и просил, чтобы она берегла себя и «нашего сына или нашу дочь»... Она читала эти письма с удовольствием. Ей особенно нравилось, что он вовсе не непременно ожидает рождения сына и соглашается охотно любить и дочь! Он написал ей также, что высадился близ Неаполя, у того самого Мисенского мыса, где его уже ждал в своём лагере Октавиан, а корабли Секста Помпея встали на якоре... «...я поднялся на флагманский корабль Секста и переговоры состоялись...» Далее Марк Антоний писал ей, что переговоры увенчались полным успехом, что Секст согласился ограничить свои владения Сардинией и Сицилией и никак не посягать на Рим, а также и оставить Риму Корсику... «...а поскольку он так же кристально честен, как и его отец, Помпей Магн, то на слово сына возможно так же положиться, как возможно было полагаться на обещания отца...»

Клеопатра снова подумала о Сексте и даже испугалась. А вдруг он проговорился об их ночи? Ведь она тогда даже не попросила его молчать! В ответном письме она осторожно спрашивала Антония, о чём говорили во время переговоров и после, на пирах... Он отвечал, в свою очередь, что велась обыкновенная мужская болтовня, и она не имеет оснований ревновать его!.. Значит, он ничего не узнал!.. Она подумала, что Секст Помпей несомненно умнее, честнее и благороднее Марка Антония. Она могла выбрать Секста. Но теперь, с этим растущим животом, подобные мысли, мысли о возможности какого-либо выбора смешны!.. Но эта история с Секстом имела следующее продолжение: перемирие продлилось целый год, затем римский флот под командованием Марка Випсания Агриппы высадился на Сардинии и Агриппа проигнорировал все напоминания Секста Помпея о мирном соглашении, заключённом близ Неаполя; началась морская война, Помпей был разбит, бежал и в конце концов был казнён в Милете по приказу того же Антония...

В следующем письме Антоний писал ей непринуждённо, что ему всё-таки придётся съездить в Рим. И он действительно имел для этой поездки важную причину: в Риме умерла его жена Фульвия. Он писал, что уладит имущественные дела, кое о чём договорится с Октавианом и тотчас вернётся к ней в Александрию. Он серьёзно писал, что хочет взять в Александрию одного из своих сыновей... «...чтобы мальчик получил отличное греческое образование, какое возможно получить лишь под руководством учёных из Мусейона!..» Она отвечала, что охотно примет его сына в Александрии... Но ответа уже не получила. Он внезапно оборвал переписку. Потом пришло сообщение, уже по дипломатическим каналам, о том, что прежде чем ехать в Рим, Антоний, Октавиан и Лепид встретились в Брундизии, где и выработано было соглашение о разделе власти между триумвирами. Западные владения Рима отходили Цезарю Октавиану, Лепид получал Африку, Антоний — восточные провинции, правление Италией оставалось в совместном ведении Октавиана и Антония. Маргарита устала от беременности, была больна и раздражена своей телесной слабостью. Она узнала, что Антоний всё-таки добился исполнения своего заветного желания. Восток формально принадлежит ему. Фактически же этот Восток ещё надо завоевать! И она понимала хрупкость, даже иллюзорность этого соглашения. Совершенно было ясно, что этим троим тесно на том пространстве власти, которое уделено им историей! Впрочем, и не троим, а тогда ещё четверым, потому что Секст Помпей был устранён позднее!..

Маргарита не понимала, почему Антоний не написал ей о своём успехе. Что могло скрываться за его молчанием? Но ведь из Рима он должен будет написать! Он должен будет уведомить её о том, что покончил со своими римскими делами и собирается в Александрию, назад, к ней!.. Или она напрасно надеется? Напрасно убеждает себя?..

Потом пришли новые вести, ещё более любопытные, чем прежние! И она поняла, почему молчит Антоний. Он, как большинство мужчин в отношениях с женщинами, конечно же, не любил оправдываться. А ему уже приходилось оправдываться перед ней. А теперь он был далеко от неё и мог избежать оправданий с такою лёгкостью, просто-напросто прекратив писать ей письма! А вести были вот какие: в Риме умерла не только Фульвия, умер и ещё один человек, зять Октавиана Гай Клавдий Марцелл. Он оставил вдовой с тремя детьми, двумя маленькими дочерьми и старшим сыном, сестру Цезаря Октавиана, едва тридцатилетнюю Октавию, строгую мать семейства, молчаливую на людях, тщательно ведущую хозяйство, неулыбчивую. Она укладывала свои густые волнистые волосы узлом на затылке и валиком надо лбом, этот валик придавал ей какой-то странно пошловатый вид, наводил на мысль о туповатости и недалёкости ума Октавии. На самом деле она вовсе не была глупа. Конечно, её нельзя было назвать образованной, но она была очень прямодушна, очень честна, идеальная римлянка. И было ясно, что она не будет вдоветь долго. В Риме женщины не вдовели долго. А такая замечательная женщина, созданная для счастливого бытия верной жены и внимательной матери, такая женщина должна была очень скоро вступить во второй брак. И брат поспешил устроить её второй брак. Он очень хотел бы развязаться окончательно с этой нелепой системой триумвирата! Но как было с ней покончить? Покамест ни о каком конце и речи не могло быть. Покамест надо было каким-то образом ладить со всеми, и с Антонием, и с Лепидом, и даже с Секстом Помпеем! Отношения Антония и Клеопатры волновали Октавиана. Было известно, что царица Египта ждёт ребёнка и не скрывает, что беременна от Антония. Октавиан полагал Антония безответственным субъектом. Мужской разговор, вполне дружеский, за чашкой вина, ни в чём Октавиана не убедил! Антоний похохатывал и уверял, что, мол, у него этаких Клеопатр, этаких коронованных шлюх столько!.. Все эти неверные жёны восточных царьков!.. И чтобы Марк Антоний, триумвир, друг Цезаря Октавиана!.. И чтобы Марк Антоний ради какой-то брюхатой бабы изменил Риму?! Никогда!.. И пил чашку за чашкой... Но, разумеется, эта болтовня не убедила Октавиана. Он знал, что Антоний отнюдь не лжёт. Антоний никогда, в сущности, не лжёт. Он всегда честен, он просто-напросто непоследователен, и его непоследовательность всегда чрезвычайно естественна. Он сам не замечает, с какою лёгкостью переменяются его мысли и чувства. Но именно с таким Антонием надо было ладить. Надо было даже и жертвовать! И Октавиан даже и понимал, что предстоит совершенно напрасная жертва. Срок траура Октавии ещё не истёк, но Октавиан уже надавил на довольно-таки послушный сенат и тотчас было принято постановление разрешить Октавии, вдове Марцелла, вступить в новый брак. И брак был заключён. И снова Антоний преподнёс и Октавиану, и Клеопатре, и даже и Октавии сюрприз своего рода! Напрасно Октавиан сожалел о судьбе сестры. Напрасно Клеопатра в далёкой Александрии говорила себе настойчиво, что новый брак Антония — всего лишь очередной ход в большой политической игре. Напрасно Октавия, строгая и сосредоточенная, готовилась терпеливо к страданиям в новом браке, первый её брак был спокойным браком, спокойным союзом римлянина и римлянки... И вот напрасно, напрасно, и напрасно!.. Октавиан решился устроить этот обречённый, по его мнению, брак, чтобы хоть как-то привязать Антония, потому что покончить с ним сейчас, вот сейчас, нельзя было!.. И вдруг... Октавиан, сам себе почти не веря, всё же начинает предполагать, что ему удалось, если не связать, то хотя бы нейтрализовать Антония!.. Клеопатра в Александрии впадает в отчаяние, но молчит, беременная и гордая. Октавия, честная прямодушная Октавия, пребывает в полной растерянности. Октавия потрясена. Более того, Октавия счастлива. Собственно, двое счастливы. Октавия и Антоний. Антоний азартно полюбил сестру Октавиана. Антонию она представляется чистой и прекрасной, в отличие от грязной Клеопатры с её сомнительной репутацией! Антоний азартно покорил Октавию, она полюбила. О Клеопатре, о её беременности он не то чтобы забыл, он просто-напросто перестал думать о ней, то есть о беременной Клеопатре. Разве он был виноват перед ней? Разве она была чистой, искренней, правдивой? Нет и нет. Да она ведь непорядочная женщина, она развратная женщина! И наконец, он римлянин, он хочет вернуться к истокам, он имеет право вернуться к истокам!.. Тем более, что Октавия уже в положении! Это он умеет! Возврат к истокам, рождение нового поколения римлян. Надо растить новых детей, надо готовиться к сбору нового урожая!..