Клеопатра

Тонкий прямой пробор в чёрных ярких волосах давал её лицу, такому свежему, живому, выражение девической чистоты...

Гости снова изумлялись её красоте, удивлялись быстроте, с которой она переменила облик. Цезарь насторожился. Маргарите сделалось легко, легко-весело. В египетском костюме она сама себе напоминала Татиду и испытывала уныние и вместе с тем несколько парадоксальное мазохистическое удовольствие... Хотя до появления на свет Захер-Мазоха[61] оставалось ещё множество столетий!.. От юной женщины, легко сошедшей к гостям, исходило невидимыми, но такими явственными волнами благоухание. В причёске, совсем низко на затылке, почти на шее, прикреплён был крохотный золотой флакончик, открытый, наполненный нежным тонким настоем духов...

Раздались густые звуки аулоса и частые удары в бубен быстрых пальцев, на которые надеты кожаные колпачки. Цезарь, полулежавший на пиршественном ложе, приподнялся, опершись на локоть. Он сам приказал нанять музыкантов, исполнив просьбу Клеопатры, но теперь уже сомневался: стоило ли исполнять её просьбу... Музыканты, раздувающие щёки флейтистки и толстые бубнисты, вступили в залу. Бубны увешены были кисточками. Бубнисты громко топали большими ногами... Марк Антоний поднялся во весь рост... одной ногой — на пол... быстро — другой ногой... Музыканты поняли, что он собирается затанцевать, и тотчас заиграли плясовой мотив. Марк Антоний танцевал хорошо. Римляне захлопали в такт ладонями. Цезарь также сделал несколько хлопков громких. Вдруг танцор вскочил легко на стол и пошёл отхватывать сначала аттические коленца, а после — и лаконские... Клеопатра сидела рядом с Цезарем. Он улыбнулся и, наклонившись к её ушку, спросил:

   — ...похоже это на истинно греческий танец?..

Ей послышалось в его голосе непонятное лукавство. Она не понимала причин своего недовольства.

   — У нас мужики так танцуют на бедных свадьбах, — отвечала она с невольным пренебрежением.

   — А по-моему, это похоже на танец Гиппоклида, одного из женихов дочери Клисфена, тирана Сикиона! Ты помнишь описание этого танца у Геродота[62]? — Он хихикнул.

   — Не помню, — она сказала правду...

Но вид танцора отчего-то волновал её и раздражал. Его серые глаза были широко раскрыты, но не было ясно, на что он смотрит. Её занимал этот взгляд, ни на что не направленный, но вскоре она припомнила, что он ведь плохо видит. Она ведь это свойство его глаз приметила уже в первую встречу!.. Он завершил пляску и снова вернулся на своё место. Цезарь, в свою очередь, также снова приподнялся и вскинул кубок, приветствуя лихого танцора. Этот кубок, впрочем, более чем наполовину заполнен был чистой водой...

   — Марк, Марк!.. — воскликнул Цезарь. — За эту греческую пляску я готов простить тебе все твои кутежи!..

   — И то, что он присвоил дом Помпея и выписал из Аттики роскошную мебель, и это ты готов ему простить? — спросил насмешливо молодой человек, почти подросток, одетый в короткую тунику, наподобие воинской, — колобиум. Его несколько вытянутая голова была сплошь покрыта мелкими рыжеватыми кудряшками...

Клеопатра уже знала, что это и есть усыновлённый Цезарем внучатый племянник...

   — Дружок! И ты когда-нибудь научишься многое прощать своим друзьям за их верность, — произнёс Цезарь ласково...

Антоний вынул из шёлкового мешочка, притороченного к поясу, пару круглых хрустальных стёклышек, соединённых серебряной дужкой и прикреплённых к серебряному же стерженьку, поднёс к глазам и взгляд его подслеповатых, близоруких, в сущности, глаз обрёл осмысленность. Серые глаза были чуть-чуть навыкате и выражали простую уверенность в себе, в своих действиях, также и некоторую лихость, но как раз лихость выражалась умеренно. А лицо было кругловатое... И отчего-то она говорила себе, что этот человек выглядит смешным, забавным... Она улыбнулась... Он посмотрел на неё через свои стёклышки, быстро и пристально, однако его глаза не переменили своего выражения... Он отвёл от глаз свои стёклышки, повертел стерженёк, сунул быстрым движением — вниз — руки — стёклышки в мешочек на поясе, и столь же быстро вынул из мешочка другие стёклышки, на этот раз аквамариновые, с лёгким зеленоватым оттенком, хорошо отшлифованные... Подобно героине Ингеборг Бахман[63], ранимой Миранде, Марк Антоний имел в свои «хорошие времена» несколько пар очков, то есть по меньшей мере две пары — дорогие аквамариновые линзы и дешёвые хрустальные... Но Ингеборг Бахман родилась, конечно, едва ли не через тысячу лет после того, как Марк Антоний смотрел сквозь очки на Клеопатру!..

В своём трастеверинском жилище она устроила уже несколько приёмов и теперь знала этих «лучших людей Рима», как называл их Цезарь. Она поняла также (а вот это совсем легко и просто было понять), что Цезарь действительно любит своего внучатого племянника. Этот юноша, выглядевший таким хрупким, на самом деле был уже девятнадцатилетним и даже успел приобрести опыт воина! Цезарь с большою теплотой звал его «мой Гай», это было имя молодого человека — «Гай», одно из небольшого набора римских имён... Двоюродный дед уже гордился талантами и деяниями юноши. Гай учился в Аполлонии и был начитан в греческой философии. Ещё не достигнув двенадцати лет, Гай произнёс хвалебную речь на похоронах своей бабки Юлии. В шестнадцать лет он надел тогу совершеннолетнего и принял из рук Цезаря награды во время триумфа, устроенного в честь победоносного завершения африканского похода. Тогда римляне посмеивались над этим награждением мальчика, который по молодости лет ещё не мог участвовать в военных действиях. Но спустя не такое уж долгое время смеяться над юным Гаем перестали! В испанском походе Цезаря он решил участвовать во что бы то ни стало! И ещё не окрепнув после тяжёлой болезни, с немногими спутниками, по дорогам, где на него и на его спутников могли напасть, он нагнал Цезаря и заслужил его похвалу своей решимостью, а затем и храбростью!.. Когда Маргарита забывала о себе, она даже с некоторым умилением слушала эти рассказы Цезаря о его любимце. Впрочем, она знала, что этот юноша — её враг! Ради этого юноши, своего родича, ради того, чтобы облегчить ему путь власти над Римом и землями, подвластными Риму, ради того, чтобы расширить владения Рима и, следовательно, будущие владения своего внучатого племянника, Цезарь мог приказать убить её и всех, кто прибыл с ней! В лучшем случае Цезарь мог заточить её в какой-нибудь храм, как бедную Арсиною! Но он ведь знал, какая она; и он, конечно, знал, что она сумасбродная, взбалмошная, непоследовательная; и потому он знал, что для него будет лучше всего, если она умрёт! И для его внучатого племянника это будет лучше всего! И может быть, и ещё для кого-то в этом Риме, в этой жалкой пародии на Грецию, на греческую образованность, на греческую манеру одеваться, на греческие стихи, на греческие храмы!..

Клеопатра полагала римлян людьми малообразованными. Их жесты казались ей слишком резкими и нарочитыми. Её раздражали их плащи-тоги с этими жгутами-балтеусами, прикреплёнными к поясу туники... Из этой группы своих трастеверинских гостей она выделила нескольких, представлявшихся ей интересными. Среди них, конечно же, оказался Марк Юний Брут, молодой человек, о котором сплетничали, будто он — побочный сын Цезаря. Впрочем, Цезарь сам пересказал ей эту сплетню. Поверить, пожалуй, было трудно, потому что черты лица Брута имели несколько негроидный характер — слишком выпуклые губы, слишком большие уши и слишком широкое переносье, не говоря уже о чёрно-кудрявых волосах... Цезарь очень дорожил дружбой Брута. А Маргариту смешила эта их важность, когда они принимались рассуждать о греческой философии, кидая друг в дружку имена Аристотеля, Гомера, Платона, Исократа...

Она не понимала, зачем Цезарь поощряет устроение приёмов в Трастевере. Возможно было догадаться, что его власть в Риме не настолько сильна. Быть может, его осудили бы, если бы он отдал приказ убить египтян? Она вспомнила о гибели посольства Вероники. Это ведь, кажется, не вызвало особого восторга у римлян? А тогда ведь было кого обвинить, в Риме жил Птолемей Авлет!.. А что сейчас будет? Что случится? Что задумал Цезарь?.. Теперь приёмы в Трастевере немного напоминали прежние литературные вечера в Александрии. Подавались орехи и фрукты, пили мало. Читали стихи и произносили речи. Возникали даже споры о литературе... Маргарита видела, что Марку Антонию скучновато в её салоне. Иногда он глядел на неё в свои стёклышки. Она тоже взглядывала на него, его лицо виделось ей слишком простым. Его приятели посиживали тихо и тоже скучали. Цезарь уже рассказал ей, что эти Долабелла и Клодий, а также и Марк Антоний, будоражат весь Рим своей разгульной жизнью...

61

Л. Захер-Мазох (1836-1895) — австрийский писатель, описавший, в частности, в романе «Венера в мехах» особое состояние психики, когда для достижения оргазма необходимо моральное или физическое унижение; по фамилии писателя это состояние получило название: мазохизм.

62

Геродот (V в. до н.э.), автор первых европейских исторических сочинений, позднее назван «отцом истории».

63

Ингеборг Бахман (1926-1973) — австрийская писательница. Имеется в виду её рассказ «О, эти счастливые глаза».