Монарх от Бога

- Божественный, мы поймали сына Константина Дуки, Феоктиста, - доложил Кастор. - Он с неизвестной нам целью собирал в Никее бедняков со многих восточных фем.

- Честь и хвала тебе, славный Кастор. Каком ущерб нанёс Феоктист древней Никее?

Кастор не сразу ответил на этот вопрос. То, что Феоктист пригрел и кормил сотни нищих, не назовёшь ущербом для города и империи. Это даже во благо. И Кастор честно ответил:

- Божественный, я не вижу урона державе в его поведении. Мы арестовали его только потому, что он убежал от прежнего наказания. Божественный, тебе его судить.

- Ты верно рассудил, славный Кастор. Он не смыл покаянием свою вину, и ему держать ответ за прежние злодеяния вдвойне.

Багрянородный не стал наказывать Феоктиста своей властью. Он посоветовался с Еленой и Василием Фокой и принял решение отдать его на волю судей.

Через несколько дней в Доме правосудия состоялся суд. На него пригласили всех близких Феоктиста. Приехала из монастыря Святой Каллисты его мать, Мелентина, пришли дети, супруга Раиса, другие родственники. Были перечислены все прежние преступления Феоктиста, свершённые против императора Лакапина, его связь с пиратами, убийство гвардейцев, побег из монастыря и, как выяснилось в ходе следствия, небескорыстное подкармливание стратиотов. Всё это судом было сведено к единому выводу: В Феоктист Дука заслужил смертную казнь.

Но пришла к императору с просьбой о помиловании мать Феоктиста, Мелентина. И он не мог отказать ей, потому что она была игуменьей монастыря, где молилась Богу его мать. И сказала Мелентина немного, но так, что у Багрянородного и Елены дрогнули сердца:

- Я хотя и недруг вашей матушки Зои-августы, но берегу её как зеницу ока. Помилуйте и вы моего сына.

В её словах Константин и Елена не нашли ни малой лжи. Елена взяла Константина за руку и увела в соседние покои. Произнесла четыре слова:

- Помилуй его ради матушки.

Константин посмотрел в ясные глаза Елены и увидел в них что-то от своей матери. Сказал то, что не противоречило законам империи:

- Я помилую его и сохраню ему жизнь. Большего сделать не могу.

Супруги вернулись в покои, где сидела игуменья.

- Поезжай, Мелентина, в обитель, помолись там с моей матушкой. Я помилую твоего сына, и ему будет сохранена жизнь, - заключил Багрянородный.

Судьи покорились воле императора, но то, что оставалось в их власти, они не уступили. Феоктист был наказан лишением правой руки, и сделали это на Амастрийской площади столицы при стечении сотен горожан. Потом императорские медики вылечили Феоктиста, и ему было велено жить при семье, не покидать город.

Но страсть мести за убитого отца, за своё увечье была в нём так сильна, что через три месяца после наказания он стал готовиться к побегу из Константинополя. Он собрал всё своё богатство - золотые и серебряные деньги, драгоценные камни и украшения, - уложил в кожаные сумы и вместе с преданными ему слугами покинул город, нанял скедию и переправился через Босфор с намерением добраться до крепости Платея Петра, которая находилась в двух днях пути за Никеей. Он знал, что вблизи крепости продаётся старое, запущенное имение бывшего военного аристократа, и купил его на чужое имя. Там он и поселился.

Той порой его слуги разнесли среди бедняков весть о том, что их «благодетель» вернулся в фему Опсикий и готов, как прежде, помогать обездоленным. Бедняки принимали весть о возвращении «благодетеля» с ликованием. Для них он теперь был не только добрым господином, но и олицетворением мужества и справедливости. В его имение под крепостью Платея Петра потянулись сотни бедняков. Молодые стратиоты взялись охранять имение, чтобы не повторилось то, что случилось несколько месяцев назад в Никее.

Среди стратиотов по всем восточным фемам забушевали страсти. Они были готовы к отчаянным действиям. Фармурий вновь появился близ Феоктиста. Он рассказал ему о настроении стратиотов, об их жажде бороться за справедливость. Феоктист загорелся их страстью. Он продумал все свои действия. Считая, что ему нужно привлечь в своё движение за справедливость как можно больше бедняков, чтобы у них был свой стан, он задумал и отважился захватить мощную крепость Платея Петра.

Действовать Феоктист начал как опытный стратиг. Он узнал, что в крепости очень маленький гарнизон, собрал две сотни молодых и крепких стратиотов и объяснил им, как поступить, чтобы захватить крепость.

- Идите в Платею Петра по одному, и чтобы ни у кого не было никакого оружия: вы идёте за подаянием. Там начинаются торговые дни и ворота будут открыты для всех. Через две ночи в середине третьей мы подойдём к крепости и вы откроете нам ворота. В крепости никого не убивайте, оружие добывайте ловкостью и хитростью. Когда мы войдём в крепость, тоже не будем убивать воинов. Они потом будут биться на нашей стороне.

Всё получилось так, как задумал Феоктист. Стратиоты, кто в одиночку, кто парами, присоединяясь к крестьянам, проникали в крепость и шли на торг. К вечеру другого дня все двести стратиотов были в крепости Платея Петра. Воины, которые стояли гарнизоном в крепости - их было всего около ста человек, - не обращали внимания на бедняков, потому как сами происходили из бедных семей и то, что они служили в императорском войске было для них большим благом, не больше.

Наступила третья ночь. Непроглядная тьма окутала крепость. Две сотни стратиотов, разделившись на четыре группы по числу ворот, устремились к ним, повязали немногочисленных стражей и распахнули ворота. Стратиоты, которых привели Феоктист и Фармурий, хлынули в крепость и заполонили её. Их было не меньше двух тысяч. В эту же ночь все воины крепости были разоружены. А сто молодых стратиотов получили в руки оружие: кто меч, кто секиру или копье. Трёх командиров крепости тоже разоружили, но чинить расправу над ними не стали. Феоктист сказал им:

- Вы будете у меня советниками.

Один из них, плотный, невысокого роста, с мощной челюстью ответил:

- Мы тебе насоветуем - враз в руки государевых людей попадёшь.

- Злобен ты, как шакал, - заметил Феоктист. - Сидеть тебе в каземате, пока не одумаешься. - И крикнул соратнику: - Фармурий, отведи его в крепкий каземат.

Утром Феоктист и Фармурий поднялись на крепостную стену посмотреть, как приготовились к отражению императорских воинов: знали, что рано или поздно они придут к крепости. Распорядившись, они спустились со стены, взяли двух гарнизонных воинов и велели им показать всё достояние крепости. Феоктист кое-что слышал о нём, но хотел убедиться своими глазами.

Оказалось, что в крепости много хранилищ хлеба с закромами, а в них горы египетской пшеницы, проса, круп. Штабелями высились кули с мукой. В кладовых было вяленое мясо, бочки с мёдом и вином. Но всего, что было упрятано в крепости, Феоктист так и не смог обозреть.

Позже он выяснил, что огромные запасы продовольствия хранились в крепости не для её гарнизона, а для азиатской армии стратига Иоанна Куркуя. Это по его воле из завоёванных на востоке крепостей свозилось в крепость Платея Петра все, что могло долго храниться, что давало бы уверенность не остаться армии без продовольствия при любых потрясениях и голоде.

Выяснив, для чего нужны огромные запасы съестного, Феоктист вначале обрадовался, как бы много бедняков ни собрал он под своё знамя, они не будут голодать и бедствовать. Испугало его другое: Иоанн Куркуй не захочет расстаться с бесценным армейским достоянием, попытается вернуть в целости все, что хранилось в крепости Платея Петра.

И как только дошли слухи до штаба азиатской армии и Иоанну Куркую доложили, что некий Константин Дука овладел крепостью Платея Петра, он, не дожидаясь повеления императора, двинул конную часть под крепость. Ведя своих воинов, Иоанн Куркуй негодовал и удивлялся одновременно, когда ему сказали, что крепость была захвачена безоружными бедняками и без боя, без потери людей с той и другой стороны.

- Лишь гений мог взять её, не утратив никого из восставших стратиотов! - воскликнул Куркуй.