Страница 16 из 112
Но весть о приближении к столице кавалерии, ведомой Александром, была донесена служащим в секрете молодым Диодором до епарха Форвина, и он поспешил уведомить о том Льва Мудрого. Император не сразу сообразил, что делать, спросил Форвина:
- Брат-сумасброд и может наделать беды. Как его остановить?
- Божественный, тебе не следует останавливать его и будить в нём зверя. Пусть придёт во дворец, и мы вместе с ним выпьем чару вина в честь Багрянородного. А вот тагму кавалерии нам не нужно пускать в город. Надо повелеть Зинону увести её в казармы.
- Так и поступи, преславный Форвин, - согласился Лев Мудрый.
Он по-прежнему полулежал в кресле, придвинутом к столу, за которым вельможи воздавали честь восшедшему на престол Багрянородному, сидевшему в высоком кресле рядом с отцом и матерью.
Епарх Форвин тотчас покинул дворец Магнавр и поспешил отдать распоряжение вновь закрыть все крепостные ворота. Сам он отправился к северным воротам, где должен был появиться царь Александр. Но ждать пришлось долго. Лишь к ночи, когда во дворце закончился торжественный обед, до Форвина донёсся цокот копыт приближающихся коней. Близ переднего всадника - это был царь Александр - горели факелы, освещая ему путь. Вскоре Александр был у ворот. Два воина подскакали к ним и постучали в дубовые створки рукоятями мечей. Один из воинов крикнул:
- Именем царя Александра открывайте!
Но со стены послышался зычный голос епарха Форвина:
- Царь Александр, по воле императора Льва Мудрого отправь Зинона и тагму в казармы, и тебе будет открыт путь!
Взвинченный до предела Александр яростно закричал в ответ:
- Епарх Форвин, открой сей же миг ворота, или я велю повесить тебя на них.
- Напрасно ты мне угрожаешь, государь. Я выполняю повеление Божественного.
Внизу, у ворот, воцарилось долгое молчание. Потом вновь раздался голос Александра:
- Я выполнил волю императора и велел Зинону вести тагму в казармы. Открывай же!
- Наберись терпения, государь. Как будет световой сигнал из казарм, так для тебя откроют ворота.
- Запомни, Форвин, ты всё равно не будешь прощён, - донеслось снизу.
- Я покорен судьбе! - ответил епарх, прислушиваясь к звукам ночи.
Вскоре из пригорода донёсся цокот удаляющихся копыт. А спустя немного времени над казармами, на вышке, вспыхнул факел: тагма прибыла в расположение. Форвин спустился со стены и велел открыть одну створку ворот. Царь Александр въехал в город. Следом за ним воины пропустили только стременного и Неофита. Загремели засовы. Форвин придержал Неофита, сказал ему:
- Не надо было тебе уведомлять царя. Я видел, как ты скрылся из храма.
Неофит не обмолвился ни словом, лишь сильно дёрнул за поводья коня. Стояла уже полночь, когда царь Александр и Неофит появились возле дворца Магнавр. Где они провели время до полуночи, было неизвестно, но царь Александр и его спутник пребывали в сильном хмелю. У ворот Магнавра царь сказал Неофиту:
- Ты меня не жди, иди домой. И спасибо за все. Я этого не забуду. - И он скрылся за воротами.
У крыльца Александр спешился, бросил поводья стременному, вошёл во дворец и решительно направился в покои императора. Но близ спальни его остановил евнух Гонгила.
- Ваше величество, Божественного только что уложили в постель. К нему нельзя. Он же болен!
- Славный Гонгила, я несу императору сверхважный и срочный военный секрет, - пустился на ложь царь.
- Хорошо. Я доложу Божественному, что его хочет видеть брат.
- Не утруждай себя, мы зайдём вместе, - заявил Александр и, оттеснив Гонгилу от дверей, прошёл в спальню первым.
Божественный полулежал. Рядом с ним сидела Зоя-августа.
- Зачем ты пришёл в полночь? Знаешь, что Божественный болен, - сказала она.
- Не твоё дело, Карбонопсина, - жёстко ответил Александр. Зоя-августа, как от удара, прикрыла лицо рукой и тихо молвила:
- Ты подлец. Господь накажет тебя за это.
- Прежде я накажу тебя и твоего Божественного. Зачем вы обманули меня и короновали младенца?
- Божественный не нарушил закона империи. Он лишь обезопасил себя от твоего бесчинства.
- Он ошибся и не обезопасил себя. Я здесь, и я равный ему император. И коль сын его вознесён в императоры, я снимаю корону с Божественного. Она ему не нужна. Он через день будет мёртв. - Александр шагнул к постели Льва Мудрого, схватил его за грудь и закричал, тряся брата: - Это тебе за все издевательства надо мной! Ты готов был сделать из меня евнуха. Не получилось! Не получилось! - И Александр продолжал яростно трясти Божественного.
К нему подбежал Гонгила и попытался освободить императора от рук брата. Но царь локтём в солнечное сплетение сбил евнуха с ног. Зоя ухватилась за одежду Александра, но он с силой толкнул её, и она упала на ложе.
- Всем воздам по чести! Да будет и прочим! - крикнул Александр и покинул опочивальню.
- Боже, прости меня, грешного! - воскликнул Лев Мудрый, и голова его упала набок.
Три дня император пролежал без сознания. Как ни пытался медик Протоген привести его в чувство, ему это не удалось. Возле постели императора посменно несли бдение все высшие сановники: великий доместик Анатолик, премьер-министр Астерий, епарх Форвин, патриарх Евфимий. Зоя-августа лишь изредка отлучалась из спальни, чтобы провести какое-то время с сыном, который был в отчаянии.
На четвёртый день ранним утром Лев Мудрый пришёл в себя. Он открыл глаза, повёл ими и, увидев патриарха, бодрствовавшего в эту ночь при нём, позвал его взглядом к себе. Евфимий подошёл.
- Хочу видеть сына и Зою-августу, - прошептал Лев Мудрый.
Они пришли тотчас, словно стояли за дверями. Зоя-августа протянула руку, тронула супруга за лицо.
- Божественный, ты в светлой памяти. Слава Богу.
- Прости, Зоя-августа, моё время ушло. Я люблю тебя и сына. С тем и ухожу. Ещё скажи брату, что прошу у него прощения. Я был жесток с ним. Но таковы законы империи. Прощайте. Благослови меня, святейший.
И Лев Мудрый закрыл глаза и больше уже не открывал их. Тело его медленно остывало. Шёл день 12 мая 912 года.
Глава пятая. АЛЕКСАНДР ИДЁТ К ТРОНУ
Едва миновало девять дней после кончины императора Льва Мудрого и в храмах Константинополя прошли панихиды, как в столице наступило время бесчинств. Царь Александр давно жаждал отомстить всем, кто в прежние годы, при брате Льве Мудром, не замечал его, считал недостойным царского титула, способным только на разгульную жизнь и развлечения на гипподроме. Репрессии начались в Святой Софии. Когда закончилась панихида, на которой простоял Александр, его подручные во главе с Неофитом привезли в закрытой колеснице к вратам Святой Софии отлучённого несколько лет назад патриарха Николая Мистика. Накануне вечером царь Александр навестил Николая, жившего у северных ворот в небольшом доме. Войдя в помещение с низким потолком, Александр обнял встретившего его старца и ласково сказал:
- Годы твоего отлучения миновали, святой отец. Завтра я посажу тебя на патриарший престол византийской церкви.
- Я готов послужить церкви и империи, сын мой, - ответил Николай.
Спустя некоторое время отлучённый патриарх сидел в колеснице и ждал, когда врата Святой Софии вновь распахнутся для него. В ней прошли лучшие годы его жизни, и он терпеливо ожидал, когда в храме смолкнет пение и его позовут к служению. Александр тоже ждал мгновения, когда патриарх Евфимий вознесёт в купол храма «Аминь». «Да будет так», - повторял в душе Александр и торопил время. За его-спиной стояли воины, переодетые в гражданское платье, со спрятанным под одеждой оружием. Панихида завершилась. Евфимий вознёс «Аминь», царь Александр ступил на амвон и, положив руку ему на плечо, провозгласил:
- Именем наместника Бога на земле императора Византии Александра я отлучаю тебя от сана патриарха. Ты никогда не молил за меня Бога, оттого я и страдал. Теперь страдать тебе. - Александр повернулся к своим воинам и сказал: - Увезите его в монастырь Святого Мины, чтоб сегодня же над ним свершили постриг.