Монарх от Бога

- Матушка, я уже совсем хорошая, полюби меня.

- Не досаждай, Феофано. Мне нездоровится, - неизменно отвечала Елена.

И всё-таки она приходила в детскую опочивальню, брала на руки внука Василия, нежно прижимала его к груди и радовалась тому, что он растёт богатырём, подвижным и здоровым, что в нём есть многое от прадеда Василия Македонянина. Внук Багрянородного и Елены окажется достойным императором Византии. Он будет известен многими делами, которые принесут ему славу. Он выиграет сражение с русским князем Святославом. Его станут величать Василием Болгаробойцем. Случится это по той причине, что Болгария навяжет Византии новую губительную войну. Но Василий Второй разобьёт её войско и покорит всю страну. Всё это бабушке Елене не суждено было знать, но дитя согревало её сердце, и она была благодарна Феофано за это.

И всё-таки в умудрённой жизнью императрице Елене подспудно назревало чувство беспокойства. Появился страх за непрочность благополучия в императорской семье. Елена стала меньше заниматься государственными делами. С ними в эту пору усилиями премьер-министра Василия Фоки всё было благополучно. У Елены появились навязчивые мысли о Феоктисте Дуке и его матери Мелентине. Елена считала, что в Феофано всё-таки заложено, может быть, и в малой толике то, что испытывали к императорскому дому и Константин Дука, и Мелентина, и Феоктист. В Феофано текла их кровь, она внесла частицы их жизни, их характеров. Иногда у Елены возникало желание взбудоражить эти частицы в Феофано, и тогда удалось бы разгадать её, узнать, чем живёт эта ласковая, нежная, но, по мнению Елены, глубоко скрытная натура.

Елена не напрасно предполагала, что Феофано скрытный человек. Она была таковой на самом деле, но ловко умела прятать это за своим необычайно мягким поведением в семье. А пряча свои низменные чувства, Феофано оставалась очень наблюдательной, и она поняла, что императрица пытается разгадать её. Незаметно друг для друга они начали скрытную войну. Развязка этой войны тоже покрыта тайной.

В стремлении угодить Багрянородному и Елене Феофано сочла нужным отметить великим торжеством сорокалетие их супружеской жизни. Конечно же в семье императора не нашлось человека, который возразил бы против подобного торжества: всё-таки дата была знаменательной. Получив согласие Багрянородного и Елены, Феофано вместе с мужем Романом отправилась в царской колеснице на проспект Меса, в особняк приёмного отца Киндея. Он встретил их по-царски. Были приглашены друзья и близкие Киндея и Феофано, и за столом царило веселье. А потом Феофано попросила приёмного отца почествовать сорокалетие императорской четы таким же торжеством, какое было устроено в Магнавре в дни её свадьбы.

- Славный батюшка Киндей, у родителей моего будущего басилевса в декабре исполняется сорокалетие супружеской жизни. Помоги им справить праздник, который они не забыли бы многие годы. Пригласи всю Месу и Ниттакий.

- Анастасия, доченька, для тебя я готов на все. Назови день, и вся Меса и Ниттакий придут во дворец, принесут небывалые подарки и устроят пиршество на весь мир. От тебя же ждём только благодарности.

- Батюшка, я всю жизнь буду благодарна тебе и твоим сотоварищам. Но я хочу попросить тебя ещё вот о чём: подари Багрянородному статую, которую ты купил в Микенах.

- О Господи, это слишком дорогой подарок даже для императора, - вздохнул Киндей.

- Батюшка, а ну-ка, пойдём, посмотрим на богиню Фортуну. - И Феофано увела Киндея из-за стола.

Роман пил вино, нежился за столом и даже захмелел немного и задремал. Но дремота прошла, а Феофано и Киндея всё не было. Роман встал и пошёл на их поиски. А вскоре они вернулись втроём, и лица их были серьёзны, сосредоточены. Но Роман никогда не узнал, насколько важным и таинственным был разговор Феофано и Киндея, пока они рассматривали статую из Микен. Он никогда не узнал, что Киндей был внучатым племянников Константина Дуки и приходился троюродным братом Феоктисту, что все они питали к императорскому дому ненависть и чувство мести за свои поражения. Зерна этой ненависти когда-то были посеяны и в душе Феофано и теперь постепенно давали всходы.

Она это знала про себя, потому бережно лелеяла эти всходы и была готова к жатве, которая приближалась.

Первый сноп этой жатвы был скошен жнецами 9 ноября 959 года.

Этот день в Магнавре по воле Багрянородного и Елены был объявлен праздничным. Чествование сорокалетней супружеской жизни они собрались отметить широко и торжественно. Все хлопоты по устройству праздника взяла на себя Феофано. Близко к полудню в Магнавр потянулись гости. Ворота для них были распахнуты. С каждым часом гостей всё прибывало. Как и в день свадьбы Романа и Феофано, собралась вся торговая знать, но были приглашены многие вельможи, скульпторы, литераторы, художники. Все гости со стороны Киндея несли Багрянородному и Елене дорогие подарки. Все знали, что Багрянородный любит камеи на мраморе из слоновой кости, и их подарили множество. На стол перед императором легла камея «Жертва Сатурну, богу земледелия» в золотой оправе. А рядом положили камею «Юпитер поражает стрелами гигантов». Тут же легла на стол камея «Похищение Европы» на золотой пластине. Пожилой купец поставил на стол малахитовую вазу с резьбой «Никейские игры». В вазе стояли два кубка, наполненные вином. Купец подал один кубок Багрянородному, другой взял сам и попросил императора выпить с ним. Багрянородный не смог отказать: пригубил вино.

К столу подошёл приёмный отец Феофано, Киндей. За его спиной стояли трое дюжих слуг, которые принесли античную скульптуру богини Фортуны, выполненную в рост человека. Сам Киндей держал в руках два кубка, украшенных изумрудами, и они тоже были наполнены вином.

- Божественный, сам Господь велит нам выпить. Мы оба с тобой отцы Феофано.

- Спасибо тебе, Киндей, за Феофано. Я выпью с тобой от души. - И Константин действительно выпил от души, потому как вино было прекрасным, с неким волшебным привкусом.

Подарки всё несли. Вот купец развернул шёлковое полотно, на котором был изображён наездник Василий Македонянин, на Адрианопольском гипподроме. Ставились на стол золотые кубки и вазы, в которых лежали драгоценные украшения. Купцы, побывавшие в далёких заморских странах, подносили Багрянородному амфоры с волшебными напитками и бальзамами. Один купец открыл амфору из золота и, налив бальзам в маленькие кубки, поднёс императору:

- Будь славен, Божественный! Здравствовать тебе до ста лет! - И купец одним духом выпил бальзам.

Был вынужден, уже в какой раз, пригубить волшебный напиток и император. Гости были по-купечески настырны. Они несли свои вина и кубки к столу Багрянородного, наполняли их и просили выпить с ними за здравие. И он из каждого кубка делал по глотку, провожая купца добрым словом:

- Будь славен, торговый человек.

Сколько раз Багрянородный сказал эту фразу, не помнил, ибо захмелел, и, когда к нему подходили вельможи и стратиги, он просил их не потчевать его больше вином. Подошли к нему и Василий Фока с Бертой. Она поцеловала Елене и Багрянородному руки и сказала:

- Я счастлива, и у нас растёт сын.

Багрянородный сам предложил Василию и Берте выпить с ними вина, и они сделали это вчетвером. К ним подошла Феофано, на руках она держала сына.

- Батюшка, позови внука на руки. Пусть все гости увидят наследника Македонской династии.

И Багрянородный взял на руки внука Василия, и вместе с Еленой они ласкали малыша до той поры, пока Багрянородный не почувствовал, что его неодолимо клонит в сон. Он и раньше замечал, что после полудня его тянет спать. Иногда в библиотеке он отодвигал рукопись и дремал за столом. Но здесь гости несли подарки и невозможно было окунуться в сон. Багрянородный поднял кубок и сказал:

- Дорогие гости, пейте, гуляйте, а мы с матушкой побудем с внуком.

- Слава императору Багрянородному! Слава внуку! - крикнул кто-то.

И уже никому не было дела до императора и его супруги. Торговая знать, пособники купца Киндея и будущей императрицы Феофано продолжали пир. Но невестка подошла к Багрянородному и взяла у него сына.