Страница 4 из 48
Конечно, какое-то объяснение всему этому должно быть, утешила я себя и решила, что в потусторонние силы я поверю, когда соберу всю необходимую информацию по делу и не найду других решений. Я съездила в морг и выяснила, что в момент нанесения ударов потерпевшая стояла — на теле и на одежде имелись вертикальные потеки крови, свидетельствующие о том, что жертва находилась в вертикальном положении не только в момент нанесения ударов, но и некоторое время после.
Взяв в компанию оперативников, я отправилась на место происшествия. Труп лежал в тесной прихожей, заставленной вешалками и тумбочками. Если предположить, что ее убили в прихожей, то что заставило ее повернуться к нападавшему спиной? Ну, допустим, она пошла провожать гостя, первой двигаясь к дверям. Ей наносят удар ножом в спину; она не теряет сознания, держится на ногах. Почему в таком случае она не сопротивлялась? Следов борьбы и сопротивления мы не нашли, в прихожей был идеальный порядок. Преступник навел этот порядок перед уходом? Весьма сомнительно.
Более того, судя по фототаблице к протоколу осмотра трупа, тело лежало так, что преступнику нужно было перебираться через него, чтобы выйти. Мы с оперативниками проделали серию «экспериментов» — пробовали выбраться из квартиры, имея в виду преграждающее дорогу тело. Ничего у нас не получилось без того, чтобы не опрокинуть шаткую этажерочку в углу. Исследовали мы и дверную цепочку. И все сошлись во мнении, что ухитриться накинуть ее с той стороны двери невозможно. Просто мистика какая-то! Не прошел же он сквозь стены?
Проверили мы и окна — заклеены они были как следует. Бывало иногда, что на вид окна закупорены наглухо, но чуть тронешь — они свободно распахиваются, потому что бумага давно отстала от рам и только создает видимость герметичности. Тут же, в этой квартире, бумага держалась на совесть, на окнах лежала зимняя пыль, даже шпингалеты не поддавались сразу. Нечего было и думать, что преступник сумел каким-то образом запереть окна снаружи, после того как выбрался из квартиры через окно. Да и куда бы он делся в таком случае? Квартира на седьмом этаже девятиэтажного дома, ни балконов, ни карнизов, только прыгать на землю или взлетать в небо.
Проверяя до конца версию о причастности мужа, я допросила спасателей, выезжавших в квартиру. Все они сказали в один голос: пятна крови на одежде мужа появились только после того, как он припал к телу убитой женщины. Пока они не вошли в квартиру, никакой крови на его одежде не было, в этом все спасатели были единодушны. В таком случае даже тот единственный повод, который, судя по протоколу задержания, имелся у следователя подозревать мужа, терял свое значение.
Обдумывая все это, я сидела в кабинете у заместителя начальника отделения милиции по уголовному розыску, — ждала своего часа, пока он закончит оперативку и сможет обсудить со мной план мероприятий по раскрытию убийства. Сидела и лениво прислушивалась к перечислению происшествий, случившихся на территории отделения за сутки. Ухо мое уловило, что в милицию обратилась девушка с заявлением о непонятном парне, показавшем ей в лифте нож, но не требовавшем ни ценностей, ни сексуального удовлетворения. Она хоть и испугалась, но не показала виду, и он через некоторое время сам убрал нож и вышел из лифта.
Странное происшествие, подумала я. Какой-то больной, который, видимо, испытывает удовольствие, вгоняя кого-то в ужас. А если не получается,’ он теряет к объекту всякий интерес. А поскольку нет гарантий, что следующая его жертва будет столь же хладнокровной, он вполне может ее убить. Надо бы его поискать, потому что если это — больной, то он явно будет шастать по лифтам с ножичком, ловя свой шанс. Но больше заявлений о негодяе с ножом не поступало. Я уговорила оперативников пройтись со мной по квартирам, поспрашивать народ — а вдруг кто-то уже столкнулся с ним в лифте, но в милицию не пошел?
Обойдя всего лишь один дом, мы выявили еще трех женщин, которым парень с безумными глазами показывал нож. Но так как больше ничего он не предпринимал, они легко от него отделались и никуда заявлять об этом не пошли. Все описания сходились — речь шла об одном и том же парне.
Мы «поздравили» себя с маньяком, который завелся в районе, и тут для меня кое-что начало проясняться.
Не заходя в отделение, я повела оперов в тот дом, где было совершено «глухое» убийство женщины. Они ныли, что у них с собой нет ключей от квартиры, где был обнаружен труп, но я заверила их в том, что ключи нам и не понадобятся.
Когда мы вошли в лифт, я практически сразу увидела на полу капли крови, а на стенах — брызги. Конечно, я и раньше пользовалась этим лифтом, когда приезжала на дополнительный осмотр, но тогда просто не обратила внимания на то, что сейчас бросилось мне в глаза. Вызвав судебно-медицинского эксперта, я сделала соскобы и смывы следов крови, отправила их на экспертизу и очень быстро получила ответ — это женская кровь, достаточно свежая и одной группы с кровью женщины, убитой в квартире. Вот тут мне все стало ясно.
Наверняка она столкнулась в лифте с маньяком, вооруженным ножом. Но, в отличие от большинства женщин, сохранявших хладнокровие, когда он демонстрировал нож, наша потерпевшая испугалась. И он это увидел. В тот момент, когда лифт остановился на нужном ей этаже и она попыталась выскочить из кабины, маньяк ударил ее ножом в спину. Ей все-таки удалось убежать от нападавшего. Да он, похоже, и не гнался за ней — ему больше ничего от нее не было нужно. Несмотря на раны, ей удалось вбежать в квартиру, запереть за собой дверь на все запоры и цепочку, и вот тут-то силы оставили ее, она упала в прихожей. А дальнейшее нам известно.
Обращение в районный психдиспансер практически сразу выявило типа, который очень подходил нам по приметам, и врачи намекали, что такие действия — демонстрация ножа — могут быть проявлением его заболевания.
Когда его доставили в отделение, мы привезли и всех женщин, рассказавших о своем приключении в лифте. Все они безоговорочно опознали парня. И даже ножик опознали, который он любовно хранил в бархатном футляре. В пазах между рукояткой и клинком нашлась кровь потерпевшей, да и сам субъект рассказал, что испугалась его только одна женщина, которую он, возбудившись от ее испуга, ударил ножом. Только возбуждение у него сразу прошло, и больше ничего не хотелось. Он успокоился на несколько недель, а потом снова вышел на охоту. Он даже не без удовольствия показал парадную, где это было, и указал на квартиру, куда его жертва вбежала после нанесения ей ранений.
Его признали невменяемым, надеюсь, что он находится в психиатрической больнице до сих пор. По крайней мере, больше я про такие случаи не слышала. А может, женщины, которым незнакомец в лифте демонстрирует нож, но больше ничего не предпринимает, просто не заявляют в милицию?
ЧЕРЕП НА ТЕЛЕВИЗОРЕ
В конце семидесятых годов в городском суде слушалось дело по обвинению гражданина Шаталова в сексуальных преступлениях; дело по меньшей мере необычное, судьи признавались, что читали материалы дела, как детективный роман, а сам подсудимый напоминал графа Дракулу.
Внешне Шаталов никак не тянул на секс-символ, был тщедушен и хромоног. Но успех у женщин, тем не менее, имел, и привлекали дам не внешность его, а необычность натуры и антураж, с которым он обставлял свидания. Проживал Шаталов в коммунальной квартире со сплетницей-соседкой, но и в этих условиях умудрился создать эротический оазис, буквально завораживавший его гостей.
Первым делом в глаза вошедшему бросался человеческий череп с глазницами, горящими зеленым светом. Он уютно устроился на телевизоре и сверкал очами всякий раз, когда открывалась входная дверь. Окна были занавешены не менее экзотичными жалюзи — человеческими костями на веревочках, на стенах — самодельные плакаты довольно смелого для тех лет содержания. А главная экзотика заключалась в том, что прихожая и комната Шаталова соединялись переговорным устройством. Для чего нужно было это переговорное устройство, непонятно; но оно-то его и погубило. Очередная гостья, зашедшая на огонек, небрежно бросила сумочку прямо на переговорник, сумочка придавила клавишу, и любопытной соседке стало слышно каждое слово, произнесенное в комнате Шаталова. Она-то и выступила главной свидетельницей обвинения. А порассказать было что…