Страница 130 из 140
М. Т. Орном, Д. Н. О'Коннелом (1967) разработана клиническая шкала для определения степени глубины гипноза. Шкала учитывает пять факторов: отсутствие реакции, наличие идеомоторнои реакции, невозможность сопротивления внушению, внушенные галлюцинации, постгипнотическая амнезия. Оценка показателей психометрическая.
После того как мы познакомились со степенями гипноза, самое время развеять миф, будто стадия сомнамбулизма — это показатель глубины гипноза. Исследования Ф. П. Майорова показали, что сомнамбулизм не является глубокой стадией гипноза. «Сомнамбулизм характеризуется, — говорит Майоров, — глубокой диссоциацией корковой деятельности, в основе которой лежит механизм отрицательной индукции с одной корковой функциональной системы на другие» (Майоров, 1950). Заметьте, не торможение, как считал И. П. Павлов. К слову, на Римском симпозиуме 1964 года Маруцци заявил, что массового торможения корковых нейронов, которое постулировал Павлов, безусловно, не существует. Отсюда следует, что сомнамбулическая фаза не является фазой глубокого «гипнотического сна». Попутно заметим, что гипносомнамбулизм разрушает павловскую теорию, так как поведение сомнамбулы при всем желании не увязывается с поведением при торможении коры головного мозга.
Здесь появляется необходимость уточнить одно важное положение, без понимания которого трудно ориентироваться в проблемах гипноза. Пограничная линия, отделяющая одну область гипнотических явлений от другой, подразумевается во всех классификациях гипноза. Грубо говоря, она делит гипноз на пассивный и активный. Сомнамбулизм — это, безусловно, активный гипноз. В этом легко убедиться, сравнив его с гипнозом 1-й и 2-й стадий. Если гипнотизируемый Брэйдом сидит на стуле, то он останется на нем, пока его не дегипнотизируют. Слушание находится в пассивном состоянии, и его каждый раз необходимо побуждать к деятельности. Совершив какое-нибудь внушенное действие, он снова впадает в бездействие. Когда гипнотизируемый лежит, его состояние характеризуется общей апатией, вялостью тела и ума. Он не может что-либо самостоятельно предпринимать без соответствующего внушения. Если ему внушено говорить, то речь вялая, невнятная, заторможенная. На вопросы отвечает односложно, если же не расслышал вопроса, то не переспрашивает, остается неподвижен и молчит. Тело, как в скафандре, сдавлено оболочкой. Он слегка оглушен, но вместе с тем сознание ясно функционирует.
Что же касается сомнамбулической стадии, то, как мы видели выше, она кардинально отличается от всех других стадий и форм транса. В этой стадии можно вызвать безграничное количество самых разнообразных отправлений организма. Кроме того, гипносомнамбулизм позволяет размышлять, интенсивно общаться и произвольно управлять своим телом, а также принимать самостоятельные решения, как в бодрствовании, хотя эти решения и ограничены заданными рамками. Мало того что сомнамбула сама проявляет инициативу, обладает самостоятельным строем мышления, так она еще поет, танцует, пишет стихи, рисует, делает открытия и т. д. Творческая продуктивность сомнамбулы возрастает даже в сравнении с ее плодотворностью в бодрствовании.
Таким образом, гипносомнамбулизм — это биостимулятор творческой активности и физической выносливости. Имея в виду гипносомнамбулизм, киевский гипнолог А. П. Слободяник (1963) предлагает отказаться от теоретических положений, согласно которым находящийся в гипносомнамбулизме человек становится на некоторое время мыслящим автоматом. В. Л. Райков считает гипносомнамбулизм особым психологическим механизмом резервной мобилизации психической активности (Райков, 1998). Вопрос о возможности стимуляции в гипносомнамбулизме творческих, интеллектуальных процессов заставляет пересмотреть широко распространенную точку зрения на гипноз как на разновидность сна, сопровождающегося разлитым торможением коры головного мозга.
Гипносомнамбулизм — это причуда природы. Авторитетные психотерапевты К. И. Платонов (1962, с. 73) и С. И. Консторум (1962, с. 39) выражали сомнение в обязательной последовательности перехода 2-й фазы гипноза (по Форелю) в сомнамбулизм. Они рассматривали сомнамбулизм как совершенно особое гипнотическое состояние, которое развивается, минуя первую и вторую фазы гипноза. Скажем иначе, если у большинства испытуемых гипноз вызывается длительной фиксацией внимания, монотонным повторением определенных формул, требует ограничения сенсорных воздействий и двигательной активности, то у некоторых сомнамбулическая фаза гипноза достигается сразу и при любой форме индукции. Феномен гипносомнамбулизма требует выделения в отдельный разряд явлений. Шарко утверждал, что «истинное состояние гипноза — это сомнамбулизм» (Шарко, 1885, с. 97). С ним согласны другие корифеи гипноза: А. А. Токарский, В. М. Бехтерев, В. Е. Рожнов, К. М. Варшавский, П. И. Буль. Признано, что лишь в состоянии гипносомнамбулизма внушение приводит к наибольшему терапевтическому результату. Об этом же говорит и крупный современный гипнолог Леон Шерток: «Мы склонны думать, что об истинном гипнотическом состоянии речь может идти только в случае глубокого гипноза, т. е. при сомнамбулизме с постгипнотической спонтанной амнезией. Только у субъектов, находящихся в подобном состоянии, можно иногда вызвать проявления везикации[171] или осуществить хирургическое вмешательство под гипнозом» (Chertok, 1987, р. 773–774). Другими словами, гипнотическим можно называть состояние тогда, когда мы получаем сомнамбулизм с постсомнамбулической амнезией и негативными галлюцинациями. Отсюда следует, что этимологически термин «гипноз», привычно вызывающий ассоциацию со сном, не подходит для обозначения этого процесса. Определите значение слов — и вы освободите человечество от половины забот[172]
Теперь самое время вернуться к вопросу о терминологии. В науке нередко одно и то же явление определяется различными терминами и, наоборот, разные явления — одним и тем же термином. Это рождает необоснованные споры, мнимые противоречия. В предисловии мы говорили, что термином «гипноз» обобщаются состояния измененного сознания, весьма различные между собой. Кроме того, в массовом сознании термин «гипноз» объединил и состояние сознания и внушение. Однако это различные сущности, и о них надо говорить отдельно. Необходимо дифференцировать гипноз от внушения, гипнабильность от внушаемости.
Итак, Брэйд ошибся, когда увиденное на демонстрации Лафонтена назвал словом «гипноз», который в массовом сознании отождествляется с пассивностью, сном. П. Жане был недоволен этим названием, он говорил: «Загипнотизированные заявляют, что спят, потому что им сказали, что их усыпляют, и потому что в обычном представлении гипнотизировать значит усыплять. Не следует этого говорить, потому что они считают себя обязанными спать и придают своему лицу тупое выражение» (Жане, 1913, с. 125).
Получается занятная картина: не назови Брэйд гипноз сном, гипнотизируемый не ожидал бы наступления последнего состояния. Термин привел к тому, что возникло представление: если гипнотизируют — надо спать. Но гипноз — не банальный сон, и ожиданиям, естественно, не дано осуществиться. Рассогласование между ожиданием и реальностью приводит к тому, что пациент не считает себя загипнотизированным. Отсюда (раз ничего не получилось, по представлениям пациента) блокируется внушаемость и терапевтический эффект не достигается. Происходит это, повторим, из-за того, что понятие «гипноз» вращается вокруг стереотипа — сон.
Не лучший выбор сделал Пюисегюр, когда назвал поведение Виктора сомнамбулическим. Это привело к тому, что термин вызывает ложные ассоциации: бредет, спотыкаясь, человек; глаза его закрыты; руки, как плети, висят вдоль туловища; того и гляди, сейчас наткнется на что-нибудь и упадет. Голова такого зомби как минимум должна быть пуста. Такой образ черпается из фильмов ужасов или низкопробных эстрадных шоу, в которых круг идей и возможностей сомнамбулы ограничен лежанием на двух стульях. Надо обладать безграничной фантазией, чтобы предположить существование интеллекта у такого создания.
171
Везикация — образование нарывов.
172
Высказывание Рене Декарта.