Император всего

В более поздние годы, Руиз стал беспокоиться, что Публий жил с угрозой разоблачения так долго, что эта угроза перестала его пугать.

– Честное слово, я хотел бы, чтобы ты убедил меня, что мои предосторожности были напрасны.

Публий крякнул. Он прошел по ковру, что покрывал пол его гостиной, и достал из бара графин и стаканы. Он налил и предложил Руизу рюмку бледно-сиреневой жидкости.

– Ладно, по крайней мере, ты можешь пить со мной без страха, что я тебя отравлю. Очень немногие могут сказать то же самое.

Руиз кивнул и отпил.

– Я очень плохой мальчик, – сказал Публий, садясь на заваленный подушками диван и показывая Руизу на ближайшее кресло. – Теперь: как тебе убежать. Где твоя маленькая дорогая космическая лодочка? «Вигия», правильно? Память у меня замечательная.

– Спрятана на очень далекой планете. Я прибыл на Суук зайцем.

– Почему-то мне это кажется очень подходящим тебе способом, – сказал Публий. Глаза его перестали излучать свой сумасшедший блеск. На миг он показался просто обыкновенным человеком. – А что у тебя было за задание, если не секрет?

Руиз пожал плечами.

– Да нет, больше не секрет. Меня наняли, чтобы выловить браконьера на одной из планет Жестокого мира.

– И как, преуспел ты в этом? Нет, дурак я, что спрашиваю. Ты же не знаешь неудач, правильно?

– Я знаю, кто браконьер, – сказал Руиз.

– Ну вот видишь, я был прав, – Публий глотнул жидкость из рюмки и пополоскал ею рот, прежде чем проглотить. – Так вот, давай предположим, что ты добрался до платформ Шардов, – ты хочешь оттуда добираться коммерческим транспортом?

– Да.

– А-а. Ну хорошо, как я уже сказал, пиратские властители в данный момент впали в истерику. Видимо, они напали на какой-то грандиозный секретный план или открыли великую тайну… Они не знают, что с этим делать. Кое-кто кричит, что надо это уничтожить, кое-кто стоит за то, что надо открытие использовать. Тебя удивит, если я тебе скажу, что я тоже знаю эту тайну?

Руиз покачал головой.

Публий рассмеялся своим странным смехом.

– Во мне тебя ничто не удивляет, а? Может быть, именно поэтому я и не топчу тебя, как ничтожного жучка, каким ты, по сути, и являешься. Ты помогаешь мне надеяться на что-то, на то, что я могу превзойти самого себя. Разумеется, я собираюсь использовать эту тайну, если, конечно, смогу наложить на нее лапу. Скажи мне, как звучит: Публий, Император Всего?

Руиз едва мог придумать, что сказать.

– А что это за тайна? – наконец спросил он.

Публий хихикнул.

– Да ведь это же тайна, разве ты не слышал, что я сказал?

– А-а-а…

Публий принял деловой вид.

– Опять же, я не говорю, что Моревейник невозможно покинуть, но это стало необыкновенно трудно. Дорого. И опасно. Я мог бы помочь тебе – но сперва ты должен оказать мне услугу. Нет, не пытайся грозить мне тем, что ты меня разоблачишь. Я больше не боюсь этого. Я вырос из тайны своего происхождения настолько, что мне уже совершенно неважно, каким оно было. – Публий усмехнулся злорадной улыбкой. – Какой добрый знак, что после всех этих лет ты появляешься как раз тогда, когда мне больше всего нужен именно такой человек, как ты.

Руиз вдруг от напряжения почувствовал страшную слабость.

– Что ты хочешь, – прокаркал он, – чтобы я сделал?

– Очень простую вещь, для такого наемного убийцы, как ты, – сказал Публий. – Я хочу, чтобы ты убил человека.

Наутро Кореана взяла Ленша и Мармо на главный невольничий рынок Моревейника – прокторы отказались впустить на аукцион Мокрассара, поэтому ей пришлось оставить его возле главного шлюза безопасности.

Фломеля держали в одном из отдельных бараков, которые напрямую примыкали к помосту, поэтому она вошла туда первая, ответила на все запросы идентификационного процессора, чтобы он смог установить, что именно она является новой владелицей Фломеля, и открыла дверь в камеру, где тот находился.

Фокусник сидел на своей узкой койке, сгорбив плечи в отчаянии, когда дверь отползла в сторону. Он взглянул и увидел Кореану.

По его лицу пробежала волна чувств, которых Кореана совершенно не ожидала. Она полагала, что увидит ужас, желание вымолить прощение, а вместо этого он показался ей сперва изумленным, а потом восторженным.

– Благородная Дама! – сказал он радостным тоном. – Я знал, что ты придешь!

Кореана была несколько сбита с толку. Либо Фломель был куда умнее, чем она полагала, или он совершено не понимал своего положения. В любом случае она вполне охотно подыграет ему.

– Значит, ты так и надеялся?

– О да! Я знал, что ты меня не бросишь. Остальные были совращены этим безродным продавцом змеиного масла, но только не я! Я знаю, что на самом деле Руиз Ав безродный убийца, вор, возмутитель душ! Я знал, что моя вера будет вознаграждена… и вот ты пришла!

Кореана улыбнулась. Она с удовольствием хотела принять его помощь, хотя она собиралась наказать Фломеля, – если не за то, что он участвовал в захвате ее воздушной лодки, то хотя бы просто за то, что он присутствовал, когда это событие произошло. Она, однако, была человеком гибким и могла отложить это наказание. Она уселась возле Фломеля и похлопала его по колену.

– Расскажи мне все, что знаешь, – предложила она.

Кореане потребовалось все ее невеликое терпение, чтобы выслушать рассказ Фломеля. Воспоминания фокусника постоянно включали в себя воспоминания о том, какие безобразные поступки были допущены по отношению к его достоинству и персоне. Много раз Кореане приходилось прерывать рассказ, прежде чем Фломель окончательно терял нить рассказа. Казалось, он был не в состоянии понять, что ей совершенно не интересны были его личные чувства, она же собрала воедино все силы, которые у нее были, чтобы вытерпеть его излияния и продолжала улыбаться и сочувственно кивать головой в нужных местах.

Когда Фломель сказал относительно того, как их оценивали и судили в Глубоком Сердце, ее интерес усилился.

– Он стал размахивать руками, его схватили судороги, и он стал пускать пену изо рта самым вульгарным образом, – сказал Фломель. – Вот так обнаружилось его низкое происхождение. Может быть, он умер. Он, по крайней мере, лежал на носилках почти неподвижно, когда его вынесли. Лицо у него совершенно посинело.

– Погоди, – сказала она, – попробуй вспомнить, – они вынесли его спокойно или же торопились при этом что есть мочи?

Фломель нахмурился.

– А какая разница?

Она исчерпала запасы своего терпения. Она резко протянула руку и схватила Фломеля за глотку, сдавив ее усиленными специальными волокнами мышцами. Он попытался говорить, но мог только сипеть. Он наполовину поднял руки, словно хотел оторвать ее хватку, и она стиснула его сильнее, так что глаза его вышли из орбит.

– Ты, – сказала она, – моя собственность. Ты не смеешь спрашивать у меня объяснений. Понял?

Он кивнул, лицо его исказилось от боли. Она отпустила его глотку, но не окончательно.

– Ну, говори, – сказала она.

– Быстро вынесли, – прохрипел он, – они его вытащили быстро.

Она отпустила его и встала.

– Тогда он, вероятно, все еще жив, как я думаю. Мне кажется, я почувствую, если он вдруг умрет – мы каким-то образом связаны. Может быть, это моя потребность удовлетворить свою месть… Что еще, Фломель?

Он потер глотку и прокашлялся.

– Не так уж много я могу сказать, Леди. Они отвели меня в мою комнату, а утром привели меня вот в это место. Я остальных не видел, и ты – первый человек, которого я вообще увидел здесь.

Она отвернулась от него и задумчиво обратилась к Мармо.

– Интересно… Он все еще в Глубоком Сердце? Что ты о них знаешь, Мармо?

– Я провел всю прошлую ночь, подключившись к банкам данных, но очень трудно найти полезные сведения. Это саморазвивающаяся корпорация, которая зарегистрирована на Дильвермуне, но совершенно ограниченная в своих владениях здесь. Они именно здесь и обосновались и большего не хотят. Они исповедуют культ сексуального разнообразия…