Страница 4 из 39
Васькин, просиживавший целыми днями в театральной библиотеке Рассохина, перед книгами благоговел. Он взобрался на вершину этого книжного плоскогорья и, чихая от пыли, стал подбирать разрозненные тома сочинений классиков. Может быть, на миг блеснули перед ним неистовый монолог Тимона Афинского в одном из томов Шекспира или знакомая реплика Несчастливцева в книжке пьес Островского, но Васькин забыл о том, что он дежурный по штабу.
Комиссар штаба дивизии Черных обычно проверял ночное дежурство. Он появился в особняке во втором (19) часу ночи, длинный, бесшумный и, как всегда, в любой час дня или ночи готовый к действию. Дежурного на месте не оказалось. Камин в огромной зале прогорел, и дотлевала последняя головешка в голубых ребринах. Черных поспешно прошел через залу и толкнул дверь в коридор. На полу, среди груды раскиданных книг, сидел Васькин.
- Дежурный! - сказал Черных знакомым, обычно ужасавшим письмоводителя голосом.- Почему вы не на месте? Что вы делаете здесь?
Васькин ничего не смог ответить и только протянул ему одну из книг. Черных быстро, как привык просматривать донесения, прочел название книги.
- Откуда здесь книги? - спросил он удивленно.
- Жгут. Сегодня повар книгами плиту истопил,- ответил Васькин.
Черных был недавно студентом Политехнического института, и в его сейфе вместе с секретными документами лежали "Основы неорганической химии". Он откинул полы длинной кавалерийской шинели и присел на груду книг рядом с Васькиным.
- Вот тут, в этой пачке, Лев Толстой и Островский,- пояснил Васькин,- я их по томикам подобрал, полный комплект. А вот эти на других языках, может быть, поглядите?
Он стал подавать Черных книги, и тот прочитывал название и откладывал иностранные книги в сторону.
- Я, товарищ комиссар, так думаю,- говорил Васькин между тем,- конечно, сейчас, может быть, не до книг. Но ведь придет время, когда каждая книжка понадобится. А телефон я отсюда слышу, так что я на дежурстве.
Утром начальник штаба Григорьев, человек исполнительный и приходивший на занятия обычно раньше других, дежурного на месте не застал. Он приоткрыл дверь в коридор и увидел на полу возле печки комиссара штаба и дежурного письмоводителя, сидевших к нему спиной. - Куда же вы Гоголя кладете?.. Ведь классики слева, я вам указал,- сказал Васькин недовольно.
Комиссар вздохнул и покорно переложил книжку.
Несколько лет назад ко мне пришел высокий худой человек с палевыми волосами, какие бывают у седых блондинов.
(20) - Прочитал в одной из газет вашу статейку о книгах и по старой памяти хочу преподнести вам презент,- сказал он.- Вы меня, конечно, не помните. Моя фамилия Васькин. Мы с вами вместе служили в штабе пехотной дивизии годков тому назад, прямо скажем, порядочно.
Он порылся в портфеле старинного образца с металлическими углами и достал книжку, оказавшуюся первым изданием "Гайдамаков" Шевченко 1841 года, с экслибрисом, который сразу воскресил в моей памяти многое: такие экслибрисы я встречал впоследствии не раз и всегда вспоминал при этом далекий 1920 год и трогательную, хотя и несколько ироническую историю, связанную с одной из спасенных библиотек.
- Я эту книжку нашел у себя совсем недавно,- сказал Васькин.- Сейчас я на пенсии, а работал все время корректором в типографии. Из вашей статейки я понял, что вы стали книголюбом, и решил в память былых отношений преподнести вам именно эту книгу. Дело в том, что я тогда до смерти увлекался Шевченко и взял эту книжку почитать, чтобы потом вернуть. А тут пошли всякие события, дивизию отправили на польский фронт, меня откомандировали, и книжка осталась у меня. Поставьте ее к себе на полку, пусть она напоминает вам, что мы с вами в свое время послужили книге, когда мало кто о ней заботился, а вот теперь даже книги о книгах выходят. Напишите о нашем знакомстве в двадцатом году и как мы с вами вместе спасали библиотеку.
Я выполнил пожелание Васькина и записал все, как было. По существу, это апология книге, и можно ничего не добавлять. А томик "Гайдамаков" Шевченко, стоящий ныне у меня на полке, обрел еще дополнительную биографию.
(21)
ДРУЗЬЯ МОИ - КНИГИ
Есть книги, с которыми ждешь встречи десятилетиями. Это не библиофильская страсть и не одно лишь желание пополнить свое собрание. Это своего рода заочная влюбленность в книгу, судьбу которой знаешь, история которой тебе близка и встреча с которой представляется подлинной радостью. Радость книголюба всегда добрая и достойная уважения, ибо в ее основе лежит глубокая вера в назначение книги.
Однажды в маленьком городке Одоеве Тульской области я остановился в воскресный день на базаре возле какой-то старушки, перед которой лежало на разостланной ряднинке несколько потрепанных книжек. Две из них оказались разрозненными томиками сочинений Шеллера-Михайлова в приложении к журналу "Нива", остальные были учебниками; но среди учебников я увидел узкую продолговатую книжечку, похожую скорее на брошюрку, в лиловатой, выцветшей от времени обложке. Я купил эту книжечку, вернее - схватил ее, уплатив старушке чуть ли не втрое больше, чем она просила: я нашел книжку, с которой ждал встречи десятилетиями.
Удивительны судьбы первых изданий некоторых русских поэтов. Впервые четыре стихотворения А. В. Кольцова были напечатаны в 1830 году случайным знакомцем поэта В. Сухачевым в книжке под названием "Листки из записной книжки Василия Сухачева". История этих присвоенных Сухачевым стихотворений Кольцова увлекательно рассказана Ю. Г. Оксманом в его исследовании "А. В. Кольцов и тайное "общество независимых".
Но в 1835 году вышла первая книжка стихов и самого Кольцова, горячо привеченная Белинским, чрезвычайно (22) быстро разошедшаяся, да и напечатанная, наверно, в ничтожно малом количестве экземпляров. Много лет я искал встречи с этой книжкой Кольцова. Книги всегда так или иначе несут на себе отблеск писательской судьбы. Отбирая стихотворения Кольцова для этой первой его книжки, Н. В. Станкевич, одна из самых светлых личностей в русской литературе, материально способствовал выходу книжки. Белинский хотел в предисловии упомянуть о материальной поддержке Станкевича, но в письме от 31 июля 1835 года получил от него суровую отповедь:
"Я писал к тебе в дом Чудиной и письмо мое верно тебя не застало там. Оно содержало в себе строжайший выговор за распоряжение о Кольцове и поручение вырезать позорную страницу. Нельзя ли исполнить этого хоть теперь".
Книжка стихотворений Кольцова вышла без всякого предисловия. Но она заключает в себе не только след первых шагов поэта в литературе, но и след высокой, целомудренной деятельности Станкевича и Белинского, помогавших Кольцову, выдвигавших его, пожелав при этом остаться в неизвестности. Только одиннадцать лет спустя, уже после смерти поэта, вышло второе издание стихотворений Кольцова - со статьей Белинского о его жизни и творчестве...
Я бережно привез из Одоева столь случайно найденную книжку, и мне, естественно, захотелось присоединить к ней и второе издание стихотворений Кольцова, выпущенное Н. Некрасовым и Н. Прокоповичем со вступительной статьей Белинского, захотелось разыскать и редкие брошюрки о друге Кольцова А. Сребрянском, оказавшим влияние на его творчество, а к этому присоединились впоследствии и Полное собрание сочинений Кольцова, изданное Академией наук в 1911 году, и томик малой серии "Библиотеки поэта", выпускаемой в наши дни.
Конечно, не обязательно иметь в своей библиотеке все издания того или другого поэта, тем более прижизненные, но деятельность писателей отражена все-таки в их книгах, и эта живая летопись помогает нам не только глубже познать судьбу писателя, но и расширяет наше представление о литературе.
Сияние пушкинской славы не затмило других поэтов его времени. Напротив, имя Пушкина в ряде случаев выдвинуло эти имена, и голоса многих поэтов звучат и поныне именно потому, что рядом с ними был Пушкин. Год за (23) годом росло на моих книжных полках собрание стихов поэтов пушкинской поры, к ним закономерно присоединилось и последующее поколение поэтов от Некрасова с его современниками - Тютчевым, Фетом, Полонским, Плещеевым- до Блока и Брюсова и далее до наших дней. Так, рядом с прижизненными изданиями русских поэтов стоят у меня на полке томики "Библиотеки поэта", основанной М. Горьким, и, глядя на эти книги, обретшие миллионы читателей, нельзя не вспомнить кое-что из прошлого.