Страница 64 из 101
Вельяминов составил документ, Зотов написал обязательство, что тотчас же по возвращении в «Самородок» выплатит господину Шулимову И. И. семьдесят пять тысяч рублей за перепроданную им концессию.
Они расписались, обменялись документами и начали составлять программу завтрашней встречи, где кто будет стоять и как будет себя вести, разработали целый сценарий.
Когда они остались одни, Шулим обрушился на Бронислава с упреками, из-за него, мол, они получили отступного, вдвое меньше, чем полагалось, жалкую сумму взамен за миллионы!
— Жадность в тебе растет день ото дня,— ответил Бронислав.— Еще недавно у тебя не было ни гроша, потом ты думал, что нам перепадет всем вместе тысяч двадцать, а теперь, когда ваша с Евкой доля составляет пятьдесят тысяч, ты рыдаешь, ай-ай-ай, как мало, мне надо сто! Правду говорят французы, что аппетит приходит во время еды.
Назавтра с утра появилась кавалькада и начала медленно приближаться к палатке. Бронислав с «Парадоксом» наперевес стоял у входа. Во главе кавалькады ехал толстый мужчина в полицейской форме, рядом кто-то в штатском, оба с сетками на лице, потому что в июле гнус свирепствует больше всего, комары, мошкара, слепни и жигалки жрут немилосердно. За ними двое полицейских, тоже в сетках. Они выглядели как рыцари со спущенным забралом или как бандиты в масках. Сзади следовало несколько казаков и дюжина рабочих.
— Кто здесь хозяин? — воскликнул толстяк.— Я хочу говорить с хозяином!
Бронислав просунул голову в палатку.
— Вадим Петрович, вас спрашивают. Вышел Зотов, тоже с сеткой на лице.
— Вы владелец концессии?
— Я.
Толстяк откинул сетку, мешавшую говорить, открывая рыжие бакенбарды и жирную, налитую кровью физиономию, хорошо знакомую по портретам уездных самодуров времен Николая I.
— Я приехал провести расследование по поводу убийства на вашей концессии Николая Чутких и нанесения ран Степану Бурлаку.
— Увы, мне об этом ничего не известно. Меня здесь не было тогда.
— Как не было? Вы обвиняетесь в убийстве, и я аннулирую вашу концессию, господин Шулимов! — заорал исправник.
— Спокойно, спокойно... Должность исправника за превышение власти тоже можно аннулировать.
Он откинул сетку с лица.
— Зотов моя фамилия. Значит, вы хотите аннулировать мою концессию?
Исправник шарахнулся, словно увидел перед собой мину, которая вот-вот взорвется. Он знал Зотова, его могущество и связи.
— Простите, я не узнал вас... Это из-за сетки.
— Вот что, я эту концессию откупил у ее законных владельцев и, как видите, уже развернул здесь работы. Что было раньше, меня не касается. Вы хоть десяток убийц ищите, участок мой и моим останется!
— Разумеется, раз вы его купили...— поддакнул расстроенный исправник.
— Так что же вас интересует: концессия или убийца?
— Разумеется, убийца.
— Тогда говорите. Со мной здесь господин Шулимов, которого это дело непосредственно касается.
Шулим высунулся из палатки.
Исправник, поняв, что участка ему все равно не видать, потерял к убийству всякий интерес. Но пришлось держать фасон.
— Поступило заявление от Степана Бурлака, который находится на излечении в городской больнице после ампутации руки. Он пишет, что вместе с другим старателем, Нечуем, стал случайным свидетелем ссоры молодого мужчины со старым и молодой убил старого.
— Каким образом?
— Застрелил. А потом заметил, что за ним наблюдают из-за деревьев...
— В тайге было дело?
— Да, в тайге. Он хотел избавиться от свидетелей и дважды выстрелил, раня Бурлака в руку, но тот с помощью Нечуя забрался в седло и ускакал. Кость у него была раздроблена, они долго плутали в тайге, началась гангрена, и пришлось ампутировать руку.
— Любопытная история, но сколько в ней правды? — засомневался Зотов и обратился к Шулиму: — А вы что скажете, господин Шулимов? Ведь этот молодой — вы?
— Да, я. Все это ложь, с начала до конца. Дело было не в тайге, а здесь, на голом месте. Посмотрите, видите холмик с крестом? Это могила Николая. Здесь был его шурф, в нем его и убили. Меня при этом не было, я как раз купал в озере лошадей. Прихожу, а Николай лежит на дне шурфа с проломленным черепом. Никто в него не стрелял, я бы услышал! Я требую судебной экспертизы! Она покажет, что Николай убит не выстрелом, а ударом кайла в затылок...
Он нырнул в палатку и тотчас же вернулся с кайлом в руке.
— Вот это кайло! Смотрите, на нем следы засохшей крови.
Исправник взглянул:
— Это может быть и ржавчина.
— Экспертиза покажет! — воскликнул Шулим.
— Когда прикажете эксгумировать тело? — спросил Зотов.
— Какая эксгумация в эту жару... Да и врача с нами нету.
— Как так? Вы едете вести расследование на месте преступления, знаете, что там труп, и не берете с собой врача?
— Так нелепо получилось, наш врач был как раз в отъезде.
— Странно... Что же было дальше, господин Шулимов?
— Я наклонился над шурфом Николая, и тогда в меня выстрелили сзади, с этого гольца, из-за кустов, вон, видите? Но расстояние было большое, убийца не рассчитал, а может, просто не знал, на какое расстояние бьет двустволка, потому что это была двустволка Николая, которая лежала рядом с шурфом, во всяком случае, у пули уже не хватало пробивной силы, она пробила только этот ремень.
Он снял широкий кожаный ремень, достал из кармана пулю, извлеченную из тела Бронислава, и примерил к дырке в ремне.
— Вот она... Сидит как влитая.
Исправник взял ремень, пулю, проверил. Все точно. Он вытер платком вспотевший лоб.
— В общем, да... Но этого никто не видел. Ремень всегда прострелить можно.
— Зачем?
— Чтобы сказать, что ружье было в руках у другого.
— Это мне не нужно. Й так все ясно.— Он вошел в палатку и принес двустволку Николая.— Посмотрите на приклад, весь в крови. Потому что я в ответ на его пулю выстрелил из винчестера и попал ему в руку, а тогда он бросил ружье, побежал со своим дружком, сел на коня и ускакал. Окровавленную двустволку я нашел рядом с кустами.
— А это точно двустволка Николая Чутких? — засомневался исправник.
— Точно, могу подтвердить, — вмешался Бронислав.— Я два года с ним вместе промышлял пушнину и знаю.
— А вы кто такой? — с раздражением спросил исправник.
— Он мой работник,— сказал Зотов.— Всегда сопровождает меня в дальних походах.
— В каком качестве?
— В качестве личной охраны.
Зотов достал бумажник, застегнул, сказал Брониславу:
— Попадешь, все твое будет! — и подкинул вверх.
Бронислав выстрелил, бумажник дернулся, и, описав дугу, упал рядом с казаками и рабочими исправника.
Один из рабочих подбежал и принес бумажник Зотову. Тот показал его исправнику.
— Смотрите, он попал не в плоскость, а в корешок, толщиной в палец!
Затем протянул бумажник Брониславу:
— Бери. Я сказал: попадешь — он твой.
— Премного благодарен вашей милости,— сказал Бронислав, кланяясь, как пристало слуге.
— Ну, мне пора, я ведь к бурятам еду, там дело серьезное, а сюда просто по пути заглянул. По правде сказать, Бурлаку я не очень верю.
— А может, все-таки выкопаем тело? — предложил Зотов.— Это много времени не займет, а для того, чтобы определить, проломили ли человеку череп или застрелили, врачом быть не надо.
— Нет, санитарные правила запрещают,— ответил исправник, снова вытирая пот со лба.— Но убийц Николая мы найдем, не сомневайтесь.
— Не в убийце дело,— сказал Зотов.— Мы уже выяснили, что им был Степан Бурлак. Дело в сообщниках.
— Что вы имеете в виду? — встрепенулся исправник.
— Я говорю о тайных сообщниках убийцы. О тех, кто его сюда послал.
— Неужели такие имеются?
— Вне всякого сомнения.
— Почему вы так думаете?
— Если бы Бурлак действовал в одиночку, он бы, убив Николая и потеряв при этом руку, скрыл все дело и молчал. А он пожаловался. Причем наврал бестолково, не заботясь о правдоподобии. Был уверен, что ему все сойдет с рук.