Бухта командора

— Что-нибудь случилось?

Нкелигве мотнула головой.

— Я не хочу учить математику, — сказала она. — И историю. И электричество. Я хочу домой.

— Хорошо, — сказала Юросова, обращаясь почему-то ко мне. — Все мы перестанем учиться. Я уеду назад в Россию, а наша директор — в Индию. Мальчики из соседней школы станут целыми днями играть в футбол, а девочки танцевать. Республике нужны только футболисты и неграмотные девочки, которые убегают в деревни и там танцуют.

— Я буду ветеринаром.

— Сперва надо кончить школу.

— Джоана говорит, что все мы — ньякьюза — упрямы и злы.

— Ты переписала свой рассказ?

Нкелигве, всхлипнув, кивнула.

— Тогда принеси его.

Девочка ушла.

— Я же вам говорила — это она пишет сказки.

Нкелигве вернулась с толстой тетрадью, аккуратно сшитой из листов глянцевой бумаги. На листах разными почерками от руки были переписаны сочинения. Они шли вперемежку — написанные по-английски и на суахили, стихи и рассказы, сообщения о делах школы.

— Где твой рассказ? Ага, вот он… Можно я переведу его вам?

И я услышал в переводе русской женщины странную историю, сочиненную девочкой из племени ньякьюза.

ЧЕЛОВЕК И СТУЛ

Один человек хотел почитать книгу и сел на пол. Вдруг перед ним появился стул. Человек очень удивился, встал и хотел снова сесть. Но стул оттолкнул его. Тогда человек положил книгу, которую держал в руке, и попробовал успокоить стул. Тот продолжал лягаться всеми четырьмя ножками!

Тогда человек отшвырнул стул и снова сел на пол. Стул тотчас возвратился.

Человек спрятал лицо в колени и почувствовал, что стул легонько его толкает. Тогда человек встал, вытащил из кармана носовой платок и бережно вытер стул. Он даже попробовал немного потанцевать с ним. Но стоило ему снова сделать попытку сесть, как стул отбежал в сторону.

Человек обиделся, взял книгу и пошел в сад, чтобы усесться там под деревом. Стул немедленно последовал за ним. Подойдя к человеку, он остановился.

Тогда человек осторожно сел на стул.

Теперь они оба были счастливы — и стул и человек, который может теперь читать, сидя на стуле.

— Странный рассказ. Или сказка? Определенно, сказка…

Пришло время расстаться с Кидогой.

Я сидел в машине, откинувшись на сиденье. Автомобиль неторопливо пробирался улочками городка, а я думал о сказке.

Стул ходит по комнате, лягает человека, наконец, дружит с ним…

Африканские сказки полны путешествующих, летающих по воздуху барабанов, кувшинов, щитов… Но в этом рассказе есть еще одно, чего никогда не было в суровых старых сказках, — ласка… Ею можно приручить любое существо.

Наверное, дело в том, что африканец всегда жил в мире одушевленных предметов. У мальчишек и девчонок Танзании свое отношение к миру. Двенадцатилетняя танзанийка невольно рассказала об этом.

Машину тряхнуло, она накренилась — мы съезжали к реке. Впереди светился желтыми бревнами мост. Он добродушно выгибал спину. Он был живой и приглашал нас проехать по нему.

ДЖОСИС

Вторая поездка была в заповедник. Утром, едва я успел встать и умыться, в дверь моего номера постучали.

На пороге стоял молодой африканец в белой рубашке навыпуск и улыбался. Под мышкой у него была зажата обычная для чиновника кожаная папка.

— Джосис! — представился он. — В министерстве мне сказали, что я должен отвезти вас в Нката. Автомобиль сейчас придет.

Мы сидели с ним в кафе на первом этаже гостиницы и пили густой, черный, без запаха чай.

— У меня небольшая просьба, — сказал Джосис, — вы не будете возражать, если мы проедем мимо моего дома? Я часто бываю в разъездах, и моя небольшая семья всегда провожает меня.

— Ну о чем вы говорите? Конечно!

Утренними шумными улицами мы выбирались из города. С Индепенденс-стрит свернули в переулок. У края тротуара стояла африканка. Пятеро мальчишек цеплялись за ее юбку. При виде нашей машины они все запрыгали и закричали:

— Папа, папа!

Женщина устало улыбнулась. Джосис смутился. Мне стало весело.

— Небольшая семья? Вам дома, должно быть, нескучно, Джосис!

Кончился город. Зеленые лоскуты распаханной и засеянной земли понеслись за окном автомобиля, как льдины.

УДЖАМАА

Очередное поле замедлило свой бег и остановилось. Пока шофер копался в моторе, мы подошли к придорожному щиту. Черными прямыми буквами на нем было написано:

UDJAMAA

— Деревня уджамаа! — сказал Джосис. — Социалистическая деревня. По всей стране создаются сейчас деревни уджамаа.

На вершине холма, куда вела проселочная дорога, белели крыши: дома были покрыты не листьями и не травой, как обычно в деревне, а шифером.

По склону холма брела пара быков. Они тащили плуг. Несколько мужчин и женщин, кольцом окружив животных, управляли ими. Красная земля вываливалась из-под лемехов. Быки брели, опустив к земле зобатые шеи.

— Придет время — каждая деревня уджамаа будет иметь трактор. Государство поможет им, — объяснил мой спутник. — Даже у школьников есть свои маленькие шамбы… Как там мотор?

Шофер вытер тыльной стороной ладони потный черный лоб и пожал плечами.

По другую сторону дороги возвышался холм.

— Идемте, я покажу, с чего начиналась наша страна, — сказал Джосис.

ХОЛМЫ В СТЕПИ

Мы взобрались на вершину.

Пыль. Глина. Из земли выступает угол стертого, обмытого дождями камня. Джосис, присев, перевернул его. Камень с одной стороны был искусно стесан, а с другой — закопчен.

— Очаг, — сказал он. — Когда-то здесь стояла хижина. Здесь было много свободной земли. Приходил человек, взбирался на холм и строил хижину. И вся земля до горизонта становилась его землей.

— Кто сжег хижину?

Джосис пожал плечами.

Я присел на корточки, достал из кармана нож и ковырнул землю. Она была перемешана с сажей.

— Охотники за рабами, — сказал Джосис. — Всем были нужны рабы. Сколько людей угнали из этих мест? Один миллион? Десять?.. Когда запретили эту торговлю, страна была похожа на пустыню. Здесь проходила великая дорога на Багамойо.

Мы спустились с холма.

Красное, залитое кровью солнце катилось на запад. Багровые тени ползли по земле. Пересеченная оврагами, неровная, бурая степь простиралась до горизонта. В косых лучах солнца, занесенные пылью, заросшие сухой травой, старые дороги проступали как на фотопластинке.

Я прислушался. Над степью возник тихий, приглушенный пылью топот. Миллионы ног сотрясали землю. Скрипело дерево, глухо полязгивало железо. Черные ленты караванов, извиваясь как змеи, вступали в долину.

Они спускались к реке, чтобы, следуя ее течению, идти к океану.

МЫ ДОЛЖНЫ СТАТЬ ОДНИМ НАРОДОМ

Машина катила по асфальту. Деревья манго с зелеными, похожими на огурцы плодами и мясистыми листьями соединялись над нашими головами.

— Чем вы занимаетесь, Джосис? — спросил я. — Что у вас за работа?

Мой спутник задумался.

— Езжу по стране, отыскиваю певцов и танцоров, — сказал он. — В нашей стране много племен. Люди веками привыкли с подозрением относиться к человеку другого племени. Очень важно, чтобы они теперь ознакомились с обычаями и искусством соседей. Устраиваю концерты… Мы должны стать одним народом!

Под огромным, как серая бутылка, баобабом стоял старик с велосипедом. За его спиной висела плетеная корзина.

Мы поравнялись, и я разглядел, что из корзины торчат суставчатые усы и ноги. Огромные раки печально смотрели на мир выпуклыми стеклянными глазами.

— А чем вы занимались раньше, Джосис?

— Издавал книги. А еще раньше — тоже ездил по стране. У нас много многодетных семей. Я уговаривал людей не иметь больше трех детей.