Ледяной поцелуй

Он подошел к окну — уже было темно — и задернул бежевую портьеру. Затем погасил верхний свет и включил подсветку, пущенную вдоль плинтусов. Зеленые огоньки плавно переходили в голубые и розовые, таинственно мерцая.

— Красиво, — оценила я.

— Телевизор, музыку? — предложил он.

Можно радио. «Европу Плюс».

Он включил центр и уселся рядом, полюбопытствовав:

— Как в школе?

— Ничего интересного.

— Тебе не жарко в свитере? У меня тепло, — заметил он, но, увидев, как я испуганно вздрогнула. заверил: — Я просто спросил. Наверняка под свитером у тебя есть что-нибудь…

Я чуть не рассмеялась над собой. Так нельзя, во всем выискивать подвох и постоянно бояться.

Сняла через голову свитер и, оставшись в одном тонком топике, повернулась к Роме. Он не спускал с меня глаз.

У него такие красивые губы.

Глупо. Глупо постоянно об этом думать вместо того, чтобы поцеловать их.

Я потянулась к нему и поцеловала в уголок губ, поймав его улыбку. Он привлек меня к себе, гладя по затылку и шее.

Прикасаться к его губам своими так приятно. У меня сердце стучит как ненормальное. Его дыхание обжигающе прохладное и пахнет мятной жвачкой.

— Мне лучше ничего не делать? — спросил он.

Я села к нему на колени и подставила ему губы.

Поцелуй меня.

Он погладил меня по щеке и приник к моим губам. Сперва все было замечательно, мне нравилось, но когда его язык глубже проник мне в рот, внутри все сжалось, я напряглась, сердце застучало глухо, а мои руки на его плечах словно одеревенели.

Рома тут же отстранился и, чмокнув меня в щеку, шепнул:

— Все нормально.

У меня глаза защипало от подступающих слез.

— Ты целовалась когда-нибудь до того раза, как я…

— Да.

— Взасос?

— Да. В летних лагерях.

Он откинулся на спинку дивана и, прикрывая глаза, пробормотал:

— Значит, это я, идиот, напугал тебя и отбил все желание целоваться.

Я положила голову ему на грудь.

— Но это ведь пройдет. Да?

Рома открыл глаза, в них читалась полная растерянность. Я провела губами по его губам.

— Мне очень нравится с тобой целоваться, но…

Я не знала, как ему объяснить, как себе объяснить.

— Не держи меня.

Он не сразу понял, о чем я, а когда до него дошло, то медленно убрал от меня руки.

Я целовала его, просто, без языка. Он улыбался, признался, что ему до смерти приятно.

Когда мой язык скользнул между его губ, у меня не было чувства, что задыхаюсь и нахожусь в тисках. Я сама поцеловала его, и все было прекрасно, ровно до тех пор, пока он мне не ответил на поцелуй. Его язык переплелся с моим, руки обхватили мою спину, — и я замерла.

Черт, прости, — опомнился он, снял меня со своих колен и поднялся. Может, все-таки чаю?

Ему было неловко, поэтому я согласилась:

— Не пропадать же конфетам!

Оставшись одна, я глубоко вздохнула и обругала себя. И сколько времени его будут устраивать такие поцелуи и такая девушка?

Может, мне к врачу надо? А маме что сказать? Мама, я не могу целоваться нормально с Ромой взасос, своди меня к доктору?

Сейчас я знала ответ, что делала на кладбище с Ромой, что пыталась сделать, но у меня не получилось. Изгнать страх. Хотела вытеснить неприятные воспоминания хорошими. Подсознательно я чувствовала, что это должно сработать. Возможно, следует попробовать еще раз?

Рома принес две кружки и коробку конфет под мышкой и чуть не расплескал чай, когда я спросила:

— Тебе очень со мной трудно?

— Вовсе нет! — Он положил мне на колени коробку и подал чашку. — Осторожно, горячий.

— Ты обманываешь?

Он улыбнулся.

— Нет, он и правда очень горячий.

Я поняла, он не хотел развивать тему.

Рома включил DVD, поставил «Сумерки» и сел рядом.

— Ты купил диск? — изумилась я.

— Хотел порадовать тебя.

— У тебя получилось. — Я потянулась к нему, чтобы поцеловать, но покачнулась и плеснула ему на грудь чай из своей кружки.

Он вскрикнул, его собственная кружка полетела через комнату и расплескалась на ковре.

Я тоже вскрикнула от испуга, увидев, что я учинила. Рома стащил футболку, на груди у него темнело пятно.

— Ой, — прошептала я и, поставив свою кружку с оставшимся чаем на пол, подскочила к парню. — Позволь мне искупить!

Он вздохнул.

— Все нормально. Сейчас уберу.

Я, не слушая его, прижалась губами к его ожогу на груди и покрыла его легкими поцелуями. Затем взяла его за руки и потянула к дивану, но прежде чем я на него плюхнулась, моя пятка угодила в кружку, я оступилась и завалилась боком на диван, но не удержалась на нем и свалилась на пол, окончательно расплескав чай и из своей кружки. Пятка горела, примерно как и мои щеки.

Рома, глядя на меня пару секунд, молчал, а потом захохотал.

Я несмело, а потом все громче и громче тоже засмеялась.

Мы просто не могли остановиться.

Ну и вечерок.

«Сумерки» мы так и не посмотрели, чаю не попили и конфет не поели. Полчаса отдраивали ковер и обивку дивана. А потом позвонила мама и потребовала меня домой.

В нашем клубе я обладательница самого огромного количества «сумеречных» вещей. Ни у кого столько нет. У меня даже пижама с героями «Сумерек» и бюстгальтер с надписью «Twilight».

А сегодня, проснувшись утром и оглядев свою комнату, я решила, что пора обновляться. Сразу же позвонила папе и предупредила, что вечером идем в магазин «Все для дома» и выбираем мне новые занавески, обои и ковер.

Вчера полночи читала про вампиров, о том, какие факты их существования зафиксированы в разных странах. Заснула только в четыре утра. Читала под одеялом, с фонариком. Люди боятся вампиров. Все-таки «Сумерки» хоть и романтичный, но неправильный фильм. Люди должны бояться вампиров — вот что правильно!

Спать хочется, но я стараюсь не клевать носом. Да и Галька мне не позволит, постоянно толкает локтем в бок. Как ее избрали президентом, она стала такой деловой, даже раздражает немного. Каждое собрание она ведет, вставив себе резиновую вампирскую челюсть. Смотрится несколько глупо, но я ей ничего не говорю.

А Мира вообще скучной стала, ее не видно и не слышно, она как будто разлюбила «Сумерки», но боится нам об этом сказать. Я вижу, что все собрания она просиживает с таким лицом, как будто ей не терпится убежать.

Во время заседания клуба Мирка постоянно смотрела на свой сотовый, а когда ей пришла эсэмэска, пиликнув на весь кабинет, она бросилась ее читать, даже не обратив внимания, что Галя сказала: «Просила же выключать мобильники!»

Мира с минуту смотрела на экран, а потом выбежала из кабинета.

Я изумленно глянула на подругу.

— Пошли за ней!

Галя вытаращила глаза.

— Но клуб… у нас еще полчаса!

— Мира плачет, — возразила я.

Та нахмурилась.

— Хочешь, иди, я приду позже!

Я впервые была разочарована в подруге. Я поднялась, бросила тетрадку в рюкзак и побежала искать Мирку. Нашла ее у школы, сидящую на ступенях.

— Что случилось? — спросила я, присаживаясь на корточки перед ней.

— Ничего.

Она плакала, телефон лежал у нее на коленях.

Я схватила его и увидела текст.

— Не трогай! — запоздало закричала Мира.

Я потрясенно прочитала:

От Леши:

«А чего ты мне-то пишешь? Я-то тут при чем?»

— О чем он? — Я вернула ей телефон. — Ты общаешься с Лешей?

— Нет. — Мира подняла заплаканные глаза. — Я… да, — прорыдала она. Мы виделись лишь один раз, после… ну, после той поездки, он пригласил меня погулять.

— И что? — мне уже страшно.

Мира огляделась и, удостоверившись, что рядом никого, прошептала:

Мы сперва гуляли, было холодно, ну, он и позвал к себе.

Господи, — вырвалось у меня.

А Мира в подтверждение моих худших мыслей заплакала навзрыд.

— Он сказал, я самая красивая девчонка, которую он встречал… а еще сказал, что ты с Ромкой тоже это делала. И тут нет ничего страшного…