Страница 5 из 7
— Вы хорошо говорите, что означает только одно — вы не так просты, как кажетесь. Я почти поверила вам, но… где гарантия, что все это не обман, не ложь?
— Я не встречала человека порядочней и честнее чем первый министр Ричард Колвейн, надеюсь, в его слове вы не усомнитесь.
Они предвидели, что королеву будет не просто убедить, поэтому Ричард написал ей письмо, которое Мэл не замедлила передать королеве.
Королева на несколько минут погрузилась в чтение, хмурилась, пытаясь осознать открывшуюся правду, и, наконец, отложив письмо, снова обратилась к все еще стоящей перед ней девушке.
— Что ж, если вы действительно та, за кого себя выдаете, то вы должны знать, что у Кирана мало шансов стать королем, так как он…
— Не является кровным сыном короля? Поверьте, у него есть все шансы.
— А как же Дэйтон?
— Принц незаконнорожденный.
— Но он кровный сын…
— Нет. У короля не было кровных детей. Я надеялась когда-нибудь подарить ему их, но… Он знал, что Дэйтон и Киран не от него, но любил их, как родных. И если он сделал Кирана своим наследником, то никто не в праве оспаривать его волю, ни я, ни вы, ни даже…
— Леди Ровенна Элиран, — перебила девушку королева. — Ай-да коварная дрянь. Я знала, что она способна на все, но выдавать своего ублюдка за принца, водить за нос пол-света… Александр и в самом деле знал об этом?
— Он не считал нужным скрывать это от меня.
— Видимо, и правда доверял.
— Наверное, — ответила Мэл, впервые с самого начала этого разговора, почувствовав горечь утраты. Королева заметила то, что должна была увидеть, то, что окончательно убедило ее в правдивости слов девушки, она увидела боль в ее глазах, настоящую, неподдельную боль.
— Что ж, допустим, я вам поверила, но какую роль вы выбрали для себя?
— Я хочу защитить вашего внука всеми возможными способами. А для этого мне нужна корона и ваша поддержка. Я хочу стать регентом при будущем Солнечном короле до достижения им того возраста, когда он сможет взять управление государством в свои руки.
— Вы хотите получить неограниченную власть? Вы хотите стать четвертой Солнечной королевой?
— Да, — честно ответила Мэл. Конечно, Феликс убеждал ее, что лучше будет изъясняться образно, не выкладывать все карты на стол сразу, но он уже давно играл на арене политики, а она только начинала. Да и королева не показалась ей женщиной, любящей подобные словесные баталии. «Все или ничего» — мысленно проговорила Мэл и даже где-то глубоко внутри желала, чтобы королева отказала, и обреченно вздохнула, когда та протянула ей руку и проговорила:
— Да будет так.
Последующие переговоры прошли уже с участием Сороса и Феликса. Андре предпочел не вмешиваться, зная, что эти двое понимают в подобных вопросах куда больше его самого, да и за Мэл надо было последить. Ему показалось, что она вышла от королевы подавленной, если не сказать больше.
— Вас что-то гложит? — все же рискнул спросить он, провожая до комнаты, где ей предстояло ночевать.
— Королева больна. Ей остался год, может чуть больше. Я бы могла помочь…
— Даже не думайте об этом, — строго и даже угрожающе проговорил он.
— Это позволило бы нам получить верного и преданного союзника.
— Это подвергло бы вас излишней опасности. Мы и так рискуем.
— Вам не кажется, что вы перебарщиваете с опекой? — гневно сверкнула глазами Мэл.
— Кто-то же должен вас сдерживать, если вы сами на это не способны.
— Вы забываетесь, милорд.
— Разве? — обвиняющее посмотрел он, намекая на то, что случилось на корабле.
Ответом ему стала с силой захлопнувшаяся дверь. Мэл не любила, когда кто-то напоминал ей о тех днях, а этот грубый человек позволял себе делать это с завидной регулярностью.
Каждый день в последнее время она делила на плохой и хороший. В плохие дни — отчаяние буквально захлестывало ее, заставляло задыхаться, в хорошие — становилось чуть легче. Сегодня был один из самых плохих дней. Она несколько часов ходила из угла в угол, пыталась отвлечься, забить голову размышлениями о прочитанных книгах по политике, тактике, стратегии, логике, которые в избытке поставлял Сорос. Чтение законов или изучение кабинета министров, обязанности, которые те исполняют, их семьи, достоинства и недостатки и даже пороки, о которых она узнавала из личных дел, составленных людьми Феликса. Все это не раз спасало ее от острого желания достать шкатулку Иолы, взять флакон с настойкой первоцвета и послать все к черту, просто забыться. Пара капель в воду, и боль, эта неутихающая, ноющая боль прекратится. Останавливало только одно — страх, что вместе с болью исчезнут и те прекрасные воспоминания о муже, которые она тщательно лелеяла и оберегала в душе.
Например, первое утро после замужества. Она проснулась от восхитительного запаха свежеиспеченного хлеба, аромата поджаренного бекона и яичницы. Все это принес он, суровый и бесстрашный капитан, вдруг ставший таким… нежным.
— Что это? — спросила она, в легком недоумении.
— Завтрак, — загадочно улыбнулся он. Его взгляд был таким завораживающим и притягательным, что она совершенно позабыла о завтраке. Ей хотелось потянуться к нему и поцеловать. Но, кажется, он и сам едва сдерживался, чтобы не сделать тоже самое… В общем завтрак был благополучно позабыт, но, как бы ей не хотелось, совсем ненадолго. Он очень скоро взял себя в руки, не дав ей расстегнуть оставшиеся пуговички рубашки, отодвинулся, сурово погрозил пальцем и заставил выпить большой стакан клюквенного морса.
— Между прочим, я терпеть не могу клюквенный морс, — призналась она. — Он кислый даже с сахаром и навевает не слишком приятные воспоминания.
На следующий день вместо морса был персиковый сок. Этот вкус навсегда стал ассоциироваться у нее с ним, с их маленьким, немного странным, семейным счастьем.
Именно из-за этих чудесных воспоминаний она накапала в стакан капли из другого флакона с настойкой, восполняющей физические силы. Да заснуть ей, похоже, сегодня не удастся. Так зачем зря терять время, если можно заняться чем-то более полезным, например, сосредоточиться на жизни и страстях очередного приближенного к короне.
— Моя дорогая, как хорошо, что вы пришли, — проговорила королева, увидев Мэл в дверях комнаты, отведенной под ее покои. Конечно, даже самый лучший номер был далек от идеала, но королева, как и четыре ее фрейлины, смирилась с вынужденным неудобством. — Познакомьтесь, это дочь моей давней подруги из Арвитана, леди Мелани Кэйн. Я обещала подруге позаботиться о ней, и надеюсь, вы — леди Берта и вы — девушки, возьмете над ней шефство.
Четыре фрейлины королевы слаженно присели в реверансе и с любопытством посмотрели на хрупкую, миниатюрную девушку с нежным, ангельским лицом и глубокими, немного грустными синими глазами.
Легенда, придуманная королевой, помогла Мэл без особых проблем влиться в коллектив юных фрейлин, а поездка в одной карете позволила ближе узнать друг друга и подружиться. Леди Берта — строгая камер-фрейлина сопровождала королеву в другой карете.
Мэл опасалась немного, что ее молчаливость и серьезность отпугнет новых знакомых, но они были такими искренними, такими живыми и непосредственными, что она и сама оттаяла, позабыв о своих невзгодах и печалях, вспомнив, пусть ненадолго, что она тоже еще очень молода.
Все девушки были разными не только внешне, но и внутренне. Розу отличал высокий рост и немного грубоватая наружность, которая с лихвой компенсировалась легким характером и доброй душой. Рея обладала внешностью истинной южанки: густые кудри, оливковая кожа, кошачий разрез глаз, и характер был внешности под стать. Она была единым сгустком энергии, не умела, да и не хотела усидеть на месте. Ей нужен был простор, движение, порывистость. Всегда, где бы она не появлялась, возникал легкий хаос, будь то светское общество или таверна в придорожной гостинице.
Третья фрейлина Марисса была ее полной противоположностью. Истинная леди, немного манерная, немного высокомерная, она казалась холодной и равнодушной, но Мэл заметила в ней и другие черты — способность тонко чувствовать, и сопереживать. Девушка, вероятно, стеснялась этой стороны своего характера, и старалась никому ее не показывать, но однажды, Мэл увидела, как та сложила несколько куриных косточек в салфетку и после вечерней трапезы отнесла их на улицу для тощей дворовой собаки. Конечно, когда она обнаружила, что за ней наблюдают, то сделала вид, что глупая псина, благодарно виляющая хвостом, вовсе ее не интересует, гордо вскинула подбородок, и удалилась, не сказав новой фрейлине ни слова.