Страница 16 из 110
— И все-таки странно. Без приглашения... через террасу. Согласитесь, что это слишком смело даже для не очень хорошо воспитанного американца? Согласитесь также, что первый этаж не может служить оправданием для поступка О’Коннора. А что вы думаете о другом лице?
— О каком таком другом?
— Надеюсь, вы не предполагаете, что он сам себе раскроил голову? Значит...
— Значит... другой мужчина мог залезть тоже с террасы.
— Мог. И это выявляет единственную альтернативу!
— Или через дверь номера, — как бы машинально добавил Галлиган.
— До или после прихода О’Коннора?
— Что вы хотите этим сказать, господин?
— Я объясняю суть альтернативы. Не верится, что они могли пожаловать к вам вдвоем.
— Исключено. Могу вас заверить, что мы застали в комнате только одного О’Коннора.
— И что вы ему сказали, когда застали?
— Что вы себе позволяете, господин! Разве с убитыми разговаривают?
— Вы абсолютно уверены, что О’Коннор убит?
— Но он лежал без признаков жизни. Неужели не умер?
— Позвольте вернуться к вопросу о присутствии О’Коннора в вашем номере. Зачем он проник к вам с террасы?
— Может быть... хотел нас подождать...
— В темноте! У нас, например, так поступать не принято, за исключением определенной среды, с которой мы чаще всего имеем дело. Неужели О’Коннор, нью-йоркский адвокат, из такой же среды?
— Нет, не допускаю. Впрочем, кто его знает, мы познакомились не так давно. Эти американцы...
— Стало быть, все же допускаете. Тогда скажите, с какою целью он влез в номер в ваше отсутствие?
— Не знаю, ей-богу... не знаю. Или... спросите у него, если он жив. Зачем он влез, кто его ударил — не ведаю.
— Не думаете ли вы, что ударивший О’Коннора проник в ваш номер с той же целью?
— С какой?
— Надеюсь получить ответ у вас. С какой целью проникают злонамеренно в дом?
— Украсть что-нибудь... Проверить что-либо... Или оставить.
— Логично. И что вы установили?
— Ничего не взято и не оставлено. Загадка, что могло его интересовать.
— «Их», мистер Галлиган, «их», а не «его». Значит, проведенная вами тщательная проверка оказалась безрезультатной. Не так ли? А что, если то, зачем оба к вам пришли, они не смогли украсть... поскольку не успели найти?
— Вы правы, выходит, так. Хотя ума не приложу, что их привело. Эти господа, вероятно, полагали по ошибке, что у нас что-то находится.
— Один из них мог и ошибиться, допускаю такое. Но оба? Нет, случайно на столь рискованные предприятия вдвоем не решаются. Значит, вы утверждаете, что у вас нет ничего, что могло бы привлечь внимание этих господ?
— Не так уж мы и богаты. К тому же ценностей с собою не возим.
— А почему вы думаете, что оба проникших в номер были мужчины?
— Я... когда я это говорил?
— Во-первых, вы сказали «другой мужчина мог залезть тоже с террасы». Во-вторых, «эти господа».
— Странно. Один О’Коннор. А другой... Хотя вряд ли женщина может нанести такой удар.
— Разные бывают женщины, мистер Галлиган. Но оставим эту тему. Поскольку у вас нет особых ценностей, возможно ли, чтобы эти господа искали у вас... ценности чужие?
— Чужие! Чьи... чужие?
— Надеюсь услышать от вас. Эх, мистер Галлиган, не кажется ли вам, что вы больше задаете свои вопросы, чем отвечаете на мои. Сомневаюсь, что в Скотленд-Ярде чиновники столь же терпеливы, но мы не Скотленд-Ярд, поэтому я хочу облегчить вашу задачу и подскажу некоторые другие альтернативы......
— Слушаю вас с величайшим вниманием, сэр...
— Вспомните миссис Мелвилл, например. Не передала ли она вам чего-либо перед смертью?
— Что вы говорите? Я вас не понимаю.
— А вы ничего не брали в номере Мелвилл после ее смерти?
Галлиган резко поднялся, весь багровый от возмущения.
— Садитесь, мистер Галлиган, садитесь. Я вовсе не хочу вас обидеть. Просто перечисляю различные возможности... Но вы не станете отказываться, надеюсь, что проникали тайно в номер миссис Мелвилл после ее смерти?
— Входил. Но не тайно! И не воровать!
— А с какой целью?
Галлиган, который уже послушно сел, на этот раз заметно смутился, колеблясь.
— Вы знаете... Мне немного неудобно, но все-таки я скажу, как коллеге...
— Я слушаю.
— Вы, кажется, меня не поняли. Я сказал: «как коллеге»!
— Значит ли это, что вы служите в Скотленд-Ярде?
— Боже упаси! Я детектив-любитель, своего рода коллега. Но детектив по призванию.
— Теперь понял. Рад за вас, коллега. И что вы мне скажете?
— Миссис Мелвилл была убита!
— Она умерла от инфаркта.
— Она была убита. Как и ее приятель Маклоренс.
— Маклоренс погиб в автомобильной катастрофе. Вторая по распространенности причина смерти, после инфаркта... По крайней мере, в Соединенных Штатах и Западной Европе.
— Да, я понимаю вас, даже сочувствую. Как представитель болгарской полиции вы должны блюсти реноме ваших курортов. Тут нет акул, нет мафии и бандитов, человек может отдыхать спокойно.
— Вы хотите сказать, что мы в состоянии прикрыть два убийства только ради, доброй славы наших курортов? Ошибаетесь, мистер Галлиган... Кстати, на мой вопрос вы так и не ответили. Какова была цель вашего прихода в номер миссис Мелвилл?
— Чтобы установить, кто ее убил.
— И вам удалось?
— Это уже ваша задача. Но кое-что я заметил...
— Тогда помогите нам. Всякая помощь, в том числе и коллеги-любителя, для нас благо.
— Это мне льстит. Итак, убийца не болгарин. Один из отдыхающих здесь иностранцев. Он нервный, властный, я бы сказал, сатрап. Может быть, даже грубиян. Вообще... крайне неприятный человек. Но глуп. И это хорошо, что он глуп. Это поможет вам в раскрытии преступления.
Ковачев слушал с неподдельным интересом. Как он уверенно описал убийцу! Кого подозревал?
— А не могли бы вы, мистер Галлиган, описать внешность убийцы, какие-то приметы для его опознания?
— Разумеется! — воскликнул тот без колебаний, окончательно войдя в роль Шерлока Холмса. — Не молод. Во всяком случае, ему за сорок. Вероятно, небольшого роста. Худой. Ищите его среди низкорослых, ссохшихся мужчин с желтоватым, болезненного цвета лицом, которые любят английские сигареты...
Не намекал ли Галлиган на старого Ноумена, если столь точное описание наружности можно считать намеком? Эту версию следовало немедленно проверить.
— Поразительно! — сказал Ковачев. — А вы знаете такого человека?
— Разумеется, нет. Иначе я назвал бы его.
— А не подскажете ли вы, как этот неказистый глупый грубиян убил миссис Мелвилл?
— Этого я не знаю.
— И почему убил?
— Тоже не знаю.
— Так вы, коллега, не знаете самого главного!
— В любом убийстве самое главное — личность убийцы. Запомните мои слова! Поймаете его по моему описанию — а уж он выложит все остальное.
— Согласен с вами. Вам осталось поделиться, как вы составили столь полный словесный портрет убийцы.
Галлиган вроде бы заколебался.
— В сущности... мне не следовало бы это делать... Это моя личная профессиональная тайна. Но вам, как коллеге, и прежде всего во имя торжества правды... Да и... вы мне симпатичны!
— Сердечно вас благодарю за добрые чувства и намерения!
С таинственным видом Галлиган извлек пакет из кармана пиджака и помахал им перед глазами Ковачева.
— Вот! Вот где истинный портрет убийцы! Взгляните на него! Дайте лист, дайте чистый лист белой бумаги!
Ковачев вынул листок и положил на стол. Он уже понял, какой «портрет» сейчас увидит. А Галлиган жестом фокусника высыпал содержимое пакета — три окурка от сигарет без фильтра и немного пепла.
— Существуют два вида проявления личности человека, — начал наставнически Галлиган. — Один, который он постоянно контролирует, направляет усилиями ума, например речь. Другой вид — проявления малозначащие и потому ускользающие от нашего внимания, здесь самый характерный и самый распространенный пример — курение. Поэтому я и специализируюсь исключительно на исследованиях окурков и пепла. Даже собираю материалы для небольшой монографии «Введение в окуркологию». С помощью этой, в сущности, созданной мною дисциплины я сумел воссоздать не только физический, но и моральный облик убийцы. Эти три окурка я обнаружил в комнате миссис Мелвилл. Именно за ними я и приходил в ее номер...