Цезарь (др. перевод)

Сулла не простил Помпею, что тот добился триумфа против его воли; Помпей же сделал для другого то, чего не захотел для себя: поспособствовал Лепиду стать консулом. Встретив однажды Помпея на площади, Сулла не преминул уколоть его за это:

— Молодой человек, вижу тебя во славе твоих побед, но, скажи, разве справедливо, что благодаря твоим интригам Катул, самый добропорядочный и честный гражданин Рима, был затребован в консулат после отъявленного негодяя Лепида? Так что, — продолжил он уже угрожающим тоном, — пришла пора тебе не дремать и быть настороже: ведь ты приобрел врага куда более сильного, чем ты сам.

С того дня Помпей впал в полную немилость у Суллы. И после смерти последнего, когда вскрыли завещание, выяснилось, что там не только не было ни слова о какой-либо доле Помпея, там не было даже ни слова благодарности тому, кого усопший назвал при жизни «императором» и «Великим».

Однако как истинный государственный муж Помпей ничем не выдал своей обиды. И даже когда Лепид и несколько его сторонников захотели помешать не только похоронам Суллы на Марсовом Поле, но вообще решили отменить весь публичный похоронный ритуал, Помпей взял инициативу в свои руки и провел церемонию со всеми полагающимися по рангу почестями.

Более того, предсказание Суллы оправдалось сразу же после его смерти, ибо Лепид, воспользовавшись положением, которое создал ему Помпей, затеял в Риме беспорядки. Помпей перешел на сторону Катула и народа, который больше склонялся к гражданскому управлению, нежели к военной диктатуре. Помпей поддержал их своим мечом.

С помощью Брута, отца того самого Брута, который вместе с Кассием убил Цезаря, Лепид захватил большую часть Италии и часть Заальпийской Галлии.

Помпей выступил против них, отобрал почти все занятые города, пленил Брута и, поступив с ним, как с Карбоном и Квинтом Валерием, приказал Германику казнить его без суда.

Затем последовали победы над Серторием, Спартаком и пиратами. В этой последней войне Помпей окреп и закалился, он стал настоящим властелином морей.

Здесь мы оставим его и возвратимся позднее лишь затем, чтобы проследить за его судьбой до возвращения Цезаря из Испании.

В ходе всех этих событий Помпей мужал и вскоре без какого-либо сопротивления получил должность консула. Власть его была столь велика, что Красс, пребывавший в обиде на него из-за истории с гладиаторами, был вынужден обратиться к нему в некотором роде с просьбой. Он просил разрешить ему стать консулом.

Помпей сообразил, сколь высоко приподнимает его унижение человека, чье богатство и красноречие позволяло тому смотреть на всех свысока. Он тут же забыл, что некогда скверно обошелся с Крассом, и назвал его консулом одновременно с собой.

В отсутствие Цезаря Красс и Помпей поделили меж собой власть, Красс имел больше влияния на Сенат, а Помпей пользовался огромной поддержкой народа.

К тому же Помпей был, как мы назвали бы его сегодня, хитрецом и отчасти шутом — он прекрасно изучил римлян и знал, как с ними обращаться. Согласно закону, всадники, завершившие службу, въезжали на своих лошадях на городскую площадь и отчитывались перед цензорами за проведенные ими кампании, подробно описывая, с какими военачальниками служили и воевали, чтобы тут же, перед лицом народа, услышать в свой адрес хвалебные или осуждающие слова за то или иное деяние.

В то время цензорами были Геллий и Лентул, и вот люди еще издали увидели, как к Форуму направляется Помпей со всеми знаками отличия и эскортом — за ним следовали ликторы, а сам он вел под уздцы своего коня, словно простой всадник. В нужный момент он приказал ликторам посторониться и один, только с конем, предстал перед трибуналом.

Народ, увидев своего любимца в таком положении, проникся к нему еще большим уважением. На площади царило почтительное молчание, не звучало даже обычное в таких случаях «браво», хотя было совершенно очевидно, что толпа восхищается им, восхищается каждым жестом и шагом Помпея.

Цензорам тоже понравился этот поступок, и они уважительно ответили на приветствие Помпея, затем самый старший из них поднялся и спросил:

— Помпей Великий, скажи, совершил ли ты все свои кампании, строго соблюдая закон?

— Да, — громко отвечал Помпей. — Я совершил все свои походы под собственным своим началом.

Услышав эти слова, толпа взорвалась овациями и восхищенными криками, а цензоры встали и вместе с толпой проводили Помпея домой, отдавая дань уважения этому удивительному человеку.

Но самый большой триумф Помпея, безусловно, состоялся тогда, когда ему дали полномочия разгромить пиратов. Закон, предоставлявший такие полномочия, прошел нелегко. У оппозиции имелись возражения: ведь, став во главе такой силы, имея под своим командованием около двухсот кораблей и пятнадцати легатов, отобранных из числа сенаторов и получивших приказ беспрекословно подчиняться ему, став хозяином и властелином над всеми квесторами и местными казначеями, получив абсолютную власть над всеми завоеванными им территориями на расстоянии четырехсот стадий от береговой линии, а точнее — над всеми территориями римской империи, Помпей, стоило ему захотеть стать диктатором, непременно стал бы им, и никакая сила в мире не остановила бы его.

Но когда зачитывался проект этого закона, он был встречен одобрительными криками народа, а также был поддержан и Цезарем — ему хотелось, чтобы народ знал, на чьей он стороне. Однако закон был отвергнут частью сенаторов.

Один из них воскликнул:

— Берегись, Помпей! Если захочешь пойти по следам Ромула, можешь и оступиться! Исчезнешь с лица Земли! Сгинешь, как и он, в урагане!

Катул, за которого так боролся в свое время Помпей, тоже голосовал против, однако, выступая, неожиданно оказал Помпею большую услугу, не поскупившись на похвалы.

— Хотелось бы, — сказал он, — чтобы вы остереглись посылать в пекло первого человека Республики! Это же риск, война. Если мы потеряем его, кто нам его заменит?

— Ты! Ты! — послышались отовсюду крики.

Тогда поднялся Росций, не подав предварительно знака, что хочет говорить, и так как в шуме и гаме его не было слышно, поднял вверх два пальца, а это означало, что с Помпеем следует послать еще одного человека.

Столь неосторожное предложение вызвало бурю негодования в народе, нетерпеливая толпа взорвалась и стала так страшно и громко кричать, что пролетавший в этот миг над Форумом ворон рухнул бездыханным прямо в толпу.

«Что доказывает, — говорит Плутарх, — что птицы падают на землю не из-за волнений в воздухе или из-за того, что там образовалась пустота, а оттого, что в пернатых ударяются сильные крики, исходящие снизу, которые вызывают в воздухе ужасное сотрясение и оглушительный смерч».

Мы уже упоминали, чем завершилась эта схватка, еще более приумножившая славу Помпея. Однако не успели сказать о частичном соглашении Помпея с пиратами, в результате чего были безжалостно убиты Карбон, Квинт, Валерий и Брут.

Помпей не только вел с бандитами мирные переговоры, но даже оставил некоторых из них в живых, других же отпустил вместе с награбленным. Видя его благосклонность, пираты до того обнаглели, что попросили Помпея помочь в борьбе с Метеллом, родственником того Метелла, с которым Помпей служил раньше в Испании, того самого Метелла, которого еще до Помпея отправили на Крит воевать с пиратами, так как именно там после Киликии обосновались они наиболее надежно, приготовившись обороняться против Метелла, преследовавшего их по пятам и жестоко наказывавшего каждого пойманного бандита.

Просьба пиратов была весьма странной, но еще более странным оказалось то, что им не отказали. Помпей отправил Метеллу письмо, в котором просил его прекратить войну. Он приказал городам не подчиняться Метеллу и отправил своего легата Луция Октавия в осажденную крепость — воевать на стороне пиратов против солдат Метелла.

Это может показаться странным и непонятным, не знай мы методов и уловок Помпея, никак не желавшего делиться с Метеллом славой побед над пиратами, как в свое время не пожелал он делиться славой с Крассом после победы над гладиаторами. Когда в Риме узнали, что опасные пираты разгромлены и покорены меньше чем за три месяца, восторг и радость были столь велики, что Манлий, народный трибун, предложил принять закон, предоставлявший Помпею командование во всех провинциях и всеми воинскими подразделениями, бывшими в подчинении у Лукулла, добавив к ним еще и Вифинию, занятую Глабрионом[225].

225

Глабрион Ациллий — консул (67 г. до н. э.), впоследствии примкнувший к заговору Катилины.