Страница 22 из 112
– Сволочь! – закричал Паоло. – Ты перегибаешь палку! Мы тратим наши бабки, ломаем себе голову, рискуем шкурой, играем в Форт-Аламос со всей легавой сворой Гамбурга, а месье выдает нам в качестве благодарности: "Вы могли оставить меня там, где я был!"
После этого порыва он успокоился.
– Нужно реагировать, Франк! – заключил он.
– Реагировать! – повторил Франк, как будто впервые услышал это слово.
Он посмотрел по очереди на своих друзей, удивляясь, что они не понимают его. Почему он разучился говорить на том же языке, что и они?
– Я хотел бы, чтобы вы поняли меня, – умоляюще произнес Франк. – Ведь вы устроили не побег, а эксгумацию. Побег устраивают изнутри: копают яму, из ложки вытачивают нож, режут простыни на полосы, а главное – думают! Это – самое главное! Сбежать – это особый глагол. Нельзя сбежать кого-то: сам должен сбежать. Ведь никто даже не предупредил меня. Я был зажат своими стенами, как покойник досками гроба. Я даже не знал, что кто-то ходил по моей могиле! А вы вдруг хотите оживить меня, причем так же быстро, как умирают от закупорки сосудов! Невозможно! Я ведь целые годы подыхал там!
Паоло утер крупную слезу со своих морщинистых щек.
– Вот видите, Лиза, – прошептал человечек. – Мы все предусмотрели, все, кроме его реакции.
Пожарным удалось завести якоря под фургон. Пронзительно завизжали лебедки, цепи напряглись, и из тины показалась темная туша автомобиля.
Комиссар следил за операцией, сунув руки в карманы, из перекошенного рта торчала вечная сигара.
Подошедший к нему полицейский в форме щелкнул каблуками.
– Должен сообщить вам кое-что, герр комиссар, – сказал он.
Комиссар с интересом посмотрел на него.
– В чем дело?
– В помещении склада находится группа мужчин и одна женщина.
– Ну и что? – заинтересованно спросил комиссар.
– Я задал им те же вопросы, что и остальным людям в этом районе...
– Ну и что?
– Все они утверждали, что ничего не видели, и я ушел, подумав, что все нормально. Только одна деталь зацепилась в моей памяти. Сначала я мысленно зафиксировал ее, не придав значения...
– Что за деталь?
– На одном из мужчин были форменные брюки.
– Морская форма?
– Нет, герр комиссар. Полицейская форма!
– Вы уверены?
– Более или менее, герр комиссар!
Комиссар посмотрел на поднимающийся из воды фургон.
– Немедленно оцепить этот склад, – приказал он. – Никого не выпускайте, но не входите туда, пока мы не осмотрим фургон.
Где-то на башне пробило половину восьмого. Полицейский посмотрел на часы.
– Колокол прозвонил на пять минут раньше, – сказал он.
В комнату ворвался Варнер.
– Есть! Корабль пристает к берегу.
– Не так уж плохо! – вздохнул Фредди, пьянея от облегчения.
– Что он сказал? – спросил Паоло.
– Пришла наша посудина!
Варнер пустился в длинную тираду. Когда он закончил, Франк повернулся к Гесслеру.
– Что это значит?
– Он говорит, что поставил мешки на причал и вы должны спрятаться за ними, чтобы вас не заметили, пока не доставят ящик. Полицейских полным-полно.
– Пора двигаться, – решила Лиза, надевая плащ. – Пойдем, Франк!
Франк кивнул.
– Паоло и Фредди, идите первыми, мы пойдем за вами.
– Главное – не канительтесь! Идет? – обеспокоенно отозвался Паоло.
И он поднес два пальца к уху, как бы отдавая честь, но вышло похожим на пируэт.
– Я лично говорю вам "спасибо", Гесслер, – сказал он. – Хотя ваша физиономия мне не очень-то нравится, но все равно я благодарю вас.
И оба мужчины вышли через склад.
– Ну что, расстаемся, мэтр? – спросил беглец.
Гесслер кивнул.
– Расстаемся.
– Неприятный момент для вас, не так ли?
– Я сам готовил этот момент, – возразил Гесслер по-прежнему спокойно.
– Устраивая мне побег, вы знали, что потеряете Лизу...
– Знал.
Лиза испугалась, что на ее друга опять накатит приступ.
– Давай скорее! – взмолилась она.
– Подожди-ка, – бросил Франк, раздраженно отмахиваясь от нее.
– Корабль не будет вас ждать, – сказал Гесслер.
– Вы любили ее и тем не менее согласны потерять ее? – сыронизировал Франк. – Какое величие души!
– Кто вам сказал, что я теряю ее? – возразил Гесслер.
– Давай быстрее, Франк! – настойчиво сказала молодая женщина. – Корабль.
– Иду, – пообещал беглец. – Уже иду...
Он фамильярно взял Гесслера под руку.
– Только что я построил нечто вроде камеры, посадил вас в нее и сказал сам себе: "Если он сделает хоть один шаг, чтобы выйти, я убью его". Вы вышли, а я не выстрелил...
Он достал из кармана револьвер Фредди.
– Трудно убить человека, который любит ту же женщину, что и ты! Гораздо труднее, чем можно подумать.
Баум открыл ногой дверь, но не вошел. Стоя в дверях, руки в боки, он предупредил:
– Спускайтесь немедленно, остальные уже на борту, корабль сейчас отплывает.
Лиза вцепилась в руку Франка.
– Ты ведь не понял, что он сказал! Нужно торопиться! Скорее! Корабль...
Баум исчез, воздев руки к небесам, как бы показывая, что он отказывается что-либо понимать.
Франк навел револьвер на Гесслера.
– Я совершенно искренне считаю, что ваша смерть успокоит меня, Гесслер. Но мне не хватает мужества убить вас.
– Это – ваше дело, – сказал адвокат с полнейшим равнодушием.
Франк схватил Лизу за дрожащую от страха руку, разжал ей пальцы и вложил в ладонь рукоять револьвера.
– Этим займется Лиза, – пообещал он. – Не так ли, Лиза?
Та смотрела на оружие в полной растерянности.
– Но, Франк, – жалобно произнесла она, – что это значит?
– Я прошу тебя попрощаться с твоим преподавателем немецкого языка, Лиза. Тебе представляется уникальная возможность навсегда забыть эти кошмарные пять лет.
Наконец, она поняла и бросила револьвер, как будто он жег ей руки.
Франк не торопясь поднял его и снова вложил ей в ладонь.
– Ты убьешь Гесслера, и сразу улетучатся тысяча восемьсот двадцать два дня. Тысяча восемьсот двадцать два дня, вычеркнутые из нашей жизни. Мы начнем все сначала, Лиза, все! Завтра в Дании для нас начнется совершенно новая жизнь!
– Да нет же, Франк, – вздохнул Гесслер, – вы снова заблуждаетесь: нельзя спрятать зерно, положив его в землю.
– Корабль отходит через десять секунд, – рявкнул Франк, – быстро стреляй!
– Никогда! – ответила Лиза.
– Если ты выстрелишь, – с жаром продолжал Франк, – то я поверю, что ты никогда не была его любовницей. Я поверю, что ты никогда не испытывала никаких чувств к нему. Но если ты не выстрелишь, я уйду без тебя! Решай: пришло время сказать "прощай" одному из нас.
Гесслер вытащил платок, чтобы вытереть выступивший на лбу пот.
– Вы можете выстрелить, Лиза, – сказал адвокат. – Я так слабо цепляюсь за жизнь...
Она покачала головой.
– Прощай, Лиза! – бросил Франк, направляясь к двери.
– Франк! – позвала она. – Франк, не делай этого.
Резко обернувшись, он изо всех сил выкрикнул:
– Но, Боже мой, Лиза, разве ты не хочешь убить эти жалкие пять лет?
– Хочу, – еле слышно прошептала Лиза. – Да, хочу!
И она навела пистолет на Франка. Тот все понял, но не пошевелился. После нескольких секунд нечеловеческого напряжения, спокойно, почти что тщательно, Лиза выпустила четыре пули.
При каждом выстреле тело Франка сотрясалось. Его взгляд затуманился. Сквозь голубоватую дымку он увидел, как исчезает милое лицо Лизы. Тогда он вцепился обеими руками в грудь и, прислонившись к стене, стал медленно сползать по ней, стараясь не потерять сознание.
Лиза не отворачивалась.
– Дания ничего бы не решила, – глухо сказала она. – Да и смерть Гесслера тоже ничего бы не решила. Если бы я была уверена, что ты успокоишься, я бы убила его, Франк, клянусь тебе, я бы убила его.