Вчера-позавчера

Пока он перебирал всевозможные варианты, Соня стала встречаться с Рабиновичем. Подавил он свое чувство и старался не думать о ней. Тем не менее приглашал ее и Рабиновича в гости и угощал их фруктами и сластями, приучая себя к мысли видеть в них пару. Даже задумывался о подарке к их свадьбе. Тем временем Рабинович уехал за границу. Понял Оргелбренд, что прекратилась между ними связь: ведь если бы были они женихом и невестой, он бы не уехал или она поехала бы с ним. Опять стал он мечтать о ней. Вдруг видит ее с Ицхаком Кумаром. Снова попытался изгнать мысли о ней, но ничего у него не вышло — наоборот, думал он о ней и говорил себе, что уж если торговец Рабинович не пара ей, тем более этот Кумар, рабочий этот. А если скажут: ведь она встречается с ним? Так у городских девушек это принято: они проводят время с молодыми людьми до тех пор, пока не найдут себе суженого; потом они расстаются с бывшими ухажерами — так уж это водится.

Часть одиннадцатая

ПЕРЕМЕНЫ, ПЕРЕМЕНЫ…

Вернемся к существу дела. В один прекрасный день пришел Ицхак с работы. Надел лучшее из своего платья и вышел прогуляться. С чего бы это вдруг надел Ицхак нарядную одежду в обычный день и поторопился выйти? Если бы спросили его, он не знал бы, что ответить. Не всегда дела человека в руках человека.

Идет Ицхак, а навстречу ему идет Соня. Легкая блузка трепещет на ее груди, а на голове ее новая шляпка, девичья шляпка, придающая ей очарование красивой девушки. И она тоже поторопилась выйти, в точности как Ицхак. Хотя нечего ей делать на улице, она рада, что вышла, потому что день клонится к вечеру и пришло время подышать воздухом. Соня радостна и весела, и по лицу ее рассыпаны веснушки, как крупинки золота. Глаза ее улыбаются Ицхаку, а на устах ее умиротворенный смех, в котором нет ни тени удивления, что она встретила Ицхака.

Спросил Ицхак Соню: «Что пишет Рабинович?» Ответила Соня: «Именно это я хотела спросить у тебя — может быть, он написал тебе? Я не получила от него ни строчки. Большие надежды связывал Рабинович с отъездом, но ничего у него не вышло. Писать правду он стыдится, а лгать не хочет, вот и молчит».

Раз уж они повстречались друг с другом, они пошли вместе гулять. И не только в этот раз, но всякий раз, повстречавшись друг с другом, они уже не разлучались и гуляли вместе.

Вначале они говорили об их общем друге, Рабиновиче. Ицхак рассказал, как он познакомился с Рабиновичем и с какой симпатией и любовью тот отнесся к нему. И Соня рассказала, как она познакомилась с ним и как показалось ей тогда, что она давно знает его. Это трудно объяснить словами, ведь есть тут противоречие: если ты не видела его прежде, почему кажется тебе, что ты знала его? Может быть, из-за реминисценции, которая сближает сердца людей без их ведома?

Гуляют они вместе, Ицхак Кумар и Соня Цвайринг, потому что он — друг Рабиновича, а она — подруга Рабиновича. И хотя нет с ними Рабиновича, он находится здесь, с ними. Соня разбирается в людях и любит их описывать; она рассказывает о Рабиновиче такими словами, что тебе кажется, будто он стоит перед тобой.

Любил Ицхак эти часы, когда он гулял с Соней и говорил с ней о Рабиновиче. Если и нет тут Рабиновича, его подруга — здесь. И тут должен Ицхак сознаться, что зря удивлялся он, что друг его ухаживал за Соней; ведь мало того что она привлекательная девушка, она изумляет своим умом. Есть вещи, которые Ицхак чувствует, но не может объяснить, но появляется Соня и находит для них слова на иврите или на другом языке — и все проясняется. Соня училась в общеобразовательной школе и приобрела универсальные знания, не то что он, вся наука которого, приобретенная в хедере и в ешиве, достаточна лишь для чтения еврейских газет и еврейских книг, а вся тематика их — иудаизм и сионизм, сионизм и иудаизм. Это… еще одно. Соня выросла в интеллигентной семье, в большом городе, тогда как он — сын бедного лавочника, уроженец маленького города, где нет ничего, кроме забот о пропитании, сплетен и злых языков.

Со временем стали они меньше говорить о Рабиновиче. Бывало, что начинали с беседы о нем и переходили к другой теме. А если возвращались к разговору о нем, чувствовали, что все, что можно было сказать, уже было сказано. Несмотря на это, они вспоминали о нем. Говорит Соня: «Жаль его, Рабиновича! В то самое время, как мы гуляем тут, и звезды рассыпаны в небе, и морские волны подпрыгивают на песке, как влюбленные в любовной вакханалии, сидит он, быть может, в кафе, и портит себе глаза дымом сигарет». И Ицхак добавляет к ее словам: «И как мы все время думаем о нем, так и он думает о нас». Ицхак в особенности старался перевести разговор на Рабиновича, но в ходе беседы сам замечал, что говорит о нем только из чувства долга.

Со временем они вообще перестали вспоминать о нем в ходе беседы. О чем только они не говорили! Соня рассказывала Ицхаку об отце и матери, о друзьях и подругах, обо всем, о чем рассказывает девушка из хорошей семьи и не стесняется. Ицхак уже знал все Сонины дела, как если бы был знаком с ней с детства. И он был благодарен ей за то, что она выбрала его и открывает ему то, что было важно для него. Как само по себе, так и потому, что это касалось Сони. И он тоже рассказывал ей об отце и матери, о братьях и сестрах. И чтобы приятно было его слушать, изменял действительность так, как ему казалось, будет лучше. Может быть, Соня сомневалась в правдивости его рассказов, а может быть, и верила — но верила именно тому, что он добавлял к правде.

Ицхак не был забывчивым человеком, и, разумеется, не был лжецом, но рассказы его друзей об их доме, поражавшие его раньше, вставали перед ним во время его бесед с Соней, и он украшал ими свой отцовский дом. Если бы рассказывал Ицхак все, как есть, он ничего не потерял бы в Сониных глазах, ведь Соня выросла в России и читала русские книги, а в них любят описывать несчастья и превозносят бедняков. Однако Ицхак — уроженец Галиции, из семьи бедного лавочника, где стыдятся своей бедности, и, если бы не помогало ему воображение, постеснялся бы он рассказывать о себе Соне.

И так как они привыкли друг к другу, то говорили также о событиях современности, не так сильно трогающих душу, как прошлое, однако знать о них все же надо. И здесь тоже весьма сильна Соня, она в курсе всего, что сделано и что нужно делать, но не делается. Иногда она приводит слова из какой-нибудь статьи о заселении страны и замечает при этом, что автор не точен. Соня много читала, о многом слышала и свободно ориентируется среди разных мнений; не то что Ицхак, он, если даже и читает статьи на тему о заселении страны, не понимает значения слов, а об иностранных словах и говорить не приходится, потому что не получил он никакого образования. Ицхак тоже знает, кто такой Варбург[28] или Франц Оппенгеймер[29], однако Соня разбирается в их планах. Многое слышала Соня на конференциях, многое узнавала от своих знакомых, общественных деятелей или авторов статей.

Следовало бы Ицхаку радоваться, что прелестная и образованная девушка обращается с ним как со своим товарищем, чего не было с ним никогда. Ведь до своей алии в Эрец Исраэль не разговаривал он ни с одной девушкой, кроме сестер, да и в Эрец не довелось ему говорить с девушкой. Мы упоминали уже, что друзья у Ицхака были, а подруг — не было. Но именно то, что должно было его радовать, огорчало его, ведь сердце упрекало его и напоминало: принадлежит твоему другу она. Говорил себе Ицхак: ну что такого я делаю? Я только разговариваю с ней. Отвечало ему сердце: ты уводишь ее сердце от него. Замирал Ицхак, пораженный: неужели оттого, что я разговариваю с Соней, я увожу ее от Рабиновича? Говорило ему в ответ сердце: лучше тебе уйти от нее, пока вы не сблизились чересчур. Подумал Ицхак и сказал себе: может быть, надо мне отдалиться от Сони, но не так сразу.

28

Отто Варбург (1859–1938) — ботаник, активный деятель сионистского движения.

29

Франц Оппенгеймер (1864–1943) — немецкий экономист, социолог, общественный деятель.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.