Никогда не оглядывайся

— Это свинья, — ответил официант. — Ее надо сунуть в печь.

— Свинья!

— Ну, целая свинья слишком большая. Вы разве этого не знали?

— Вы хотите сказать, что это — свиное мясо?

— Гарантирую вам это.

— Но… но… это невозможно, — заикаясь проговорил юноша. — Тетушка Глосспэн, которая больше всех на свете понимала в пище, говорила, что любое мясо отвратительно, омерзительно, ужасно, грязно, тошнотворно и грубо. А тот кусок, который лежит у меня на тарелке, вне всякого сомнения, представляет собой самую прекрасную пищу, какую мне доводилось когда-либо пробовать. Как же вы можете объяснить все это? Тетушка Глосспэн, конечно же, сказала бы мне, что это совсем не омерзительно, будь оно так на самом деле.

— Может быть, ваша тетушка просто не знала, как ее готовить, — предположил официант.

— А такое может быть?

— Ну конечно же, черт побери. Особенно когда речь идет о свинине. Свинину надо готовить особенно тщательно, иначе ее невозможно будет есть.

— Эврика! — воскликнул Лексингтон. — Готов поспорить, что именно так оно все и было! Она неправильно ее готовила! — Он протянул официанту еще одну сотенную бумажку. — Проводите меня на кухню, — сказал он. — Представьте меня тому гению, который приготовил это мясо.

Лексингтона немедленно проводили на кухню, где он увидел повара — это был пожилой мужчина, шея которого была покрыта сыпью.

— Это будет стоить вам еще одну сотню, — заметил официант.

Лексингтон с радостью выполнил это условие, однако на сей раз отдал деньги уже повару. «Так, послушайте, — сказал он, — должен признаться, что меня основательно смутили те слова, которые я только что услышал от официанта. Вы абсолютно уверены в том, что та восхитительная еда, которую я только что попробовал, действительно приготовлена из мяса свиньи?».

Повар приподнял свою правую руку и почесал покрытое сыпью место на шее.

— Ну, — проговорил он, глядя на официанта и хитро подмигивая ему, — я могу сказать вам лишь то, что наверное это было мясо свиньи.

— То есть вы не вполне уверены?

— Ни в чем никогда нельзя быть уверенным.

— И что же тогда это может быть?

— Ну, — повар говорил очень медленно и не сводил взгляда с официанта. — Это, конечно, всего лишь вероятность, но не исключено, что это был кусок человеческого мяса.

— Вы имеете в виду мужчину?

— Да.

— Боже праведный!

— Или женщина. Это мог быть кто угодно. По вкусу они не различаются.

— Да… сейчас вы действительно меня удивили, — заявил юноша.

— Век живи — век учись.

— Это уж верно.

— Если на то пошло, совсем недавно мы получили от мясников довольно много такого мяса вместо свинины, — заметил повар.

— В самом деле?

— Вся беда в том, что очень трудно определить, где чье мясо. И то, и другое очень хорошего качества.

— Тот кусок, что я только что попробовал, был просто восхитителен.

— Я рад, что вам понравилось, — сказал повар. — Но, если по правде сказать, я думаю, что это была все же свинина. Более того, я почти уверен в этом.

— Правда?

— Да.

— В таком случае мы должны предположить, что вы правы, — сказал Лексингтон. — А теперь, пожалуйста, скажите, а это еще сто долларов вам за беспокойство… скажите, пожалуйста, как именно вы его готовите?

Убрав деньги в карман, повар пустился в красочное описание того, как готовить отбивную из филейной свинины, тогда как юноша, не желавший упустить ни слова из этого чудесного рецепта, присел за кухонный стол и все подробно записал в свой блокнот.

— Это все? — спросил он, когда повар закончил.

— Все.

— Но ведь здесь обязательно должно быть что-то еще, так ведь?

— Сначала вам надо выбрать хороший кусок мяса, — проговорил повар. — В этом половина успеха. Это должна быть хорошая туша, правильно разрубленная, иначе как бы вы ее ни готовили, ничего толкового не получится.

— А покажите мне, как это делается, — попросил Лексингтон. — Разделайте одну, чтобы я мог сам посмотреть.

— На кухне мы свиней не разделываем, — ответил повар. — Тот кусок, что вы только что попробовали, поступил к нам с консервного завода в Бронксе.

— Тогда дайте мне адрес!

Повар дал ему адрес, после чего наш герой, многократно поблагодарив обоих за проявленную любезность, бросился на улицу, сел в такси и поехал в Бронкс.

Консервный завод представлял собой большое четырехэтажное кирпичное здание; воздух вокруг него казался сладким и каким-то тяжелым, вроде мускуса. На главных въездных воротах было укреплено начертанное большими буквами объявление: «ГОСТЕЙ ПРИНИМАЕМ В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ». Лексингтон, приободренный данным обстоятельством, прошел за ворота и оказался на выложенном булыжником дворе, окружавшем все здание. Затем, руководствуясь несколькими другими указателями (типа «ОРГАНИЗОВАННЫМ ГРУППАМ — СЮДА»), он в конце концов подошел к небольшому сараю из гофрированного железа — «КОМНАТА ОЖИДАНИЯ ДЛЯ ПОСЕТИТЕЛЕЙ», — стоящему на некотором отдалении от главного здания. Вежливо постучавшись, он пошел внутрь.

Перед ним в комнате оказались еще шесть человек. Это были тучная мамаша с двумя маленькими сыновьями примерно девяти и одиннадцати лет. Веселая парочка молодых людей, очень похожие на молодоженов, проводящих медовый месяц. Бледная женщина с длинными белыми перчатками на руках, которая сидела очень прямо и смотрела вперед, сложив ладони на коленях. Все молчали. Лексингтон подумал, что, возможно, они, как и он, тоже пишут поваренную книгу, однако, когда он спросил их об этом, ему никто не ответил. Взрослые люди лишь загадочно улыбнулись самим себе и покачали головами, а дети уставились на него с таким видом, словно он был лунатик.

Вскоре дверь открылась и мужчина с веселым розовым лицом просунул внутрь голову и проговорил: «Следующий, пожалуйста». Мамаша с детьми встали и вышли.

Примерно десять минут спустя тот же человек снова вернулся. «Следующий, пожалуйста», — вновь позвал он, и теперь уже новобрачные вскочили со своих стульев и последовали за ним.

Вошли двое других посетителей — средних лет мужчина и его жена того же возраста; в руках у нее была плетеная корзина с бакалейными товарами.

— Следующий, пожалуйста, — сказал экскурсовод, после чего женщина в длинных белых перчатках поднялась и вышла.

Вошло еще несколько человек, и все они расселись на стульях.

Когда экскурсовод заглянул в очередной раз, настал черед Лексингтона.

— За мной, пожалуйста, — сказал мужчина, направляясь через двор к основному зданию.

— Как все интересно! — воскликнул Лексингтон, прыгая с одной ноги на другую. — Как бы мне хотелось, чтобы со мной была сейчас моя тетушка Глосспэн и тоже посмотрела то, что мне предстоит увидеть.

— Лично я занимаюсь только подготовительными мероприятиями, — проговорил экскурсовод. — А потом мы передаем вас другим.

— Как вам будет угодно, — возбужденно проговорил юноша.

Сначала они посетили расположенный в дальней части здания большой загон, по которому бродили несколько сотен свиней.

— Вот здесь все начинается, — сказал экскурсовод. — А потом они направляются вот туда.

— Куда?

— Вот туда, — мужчина указал на длинный деревянный сарай, стоявший у наружной стены завода. — Мы называем это место кандальным боксом. Сюда, пожалуйста.

В тот самый момент, когда Лексингтон и провожатый приблизились, трое мужчин в высоких резиновых сапогах загоняли в кандальный бокс примерно дюжину свиней, так что все они вошли вместе.

— А сейчас посмотрите, — сказал экскурсовод, — как на них надевают кандалы.

Изнутри сарай представлял собой обычное деревянное помещение, только без крыши. Вдоль одной из стен медленно двигался стальной трос с крюками — он располагался параллельно земле, примерно в метре от нее. Достигнув конца сарая, трос неожиданно менял направление и поднимался резко вверх, через открытую крышу, в сторону верхнего этажа главного здания.

Двенадцать свиней сбились в кучу у дальнего конца загона и стояли тихо, настороженно поглядывая. Один из мужчин в резиновых сапогах снял со стены металлическую цепь и двинулся в направлении ближайшего животного, стараясь подойти к нему с тыла. Резко наклонившись, он обвил одним концом цепи заднюю ногу животного, а другой ее конец подцепил к свисавшему с троса крюку. Кабель между тем продолжал непрерывно двигаться. Цепь натянулась, нога свиньи дернулась назад и вверх, после чего вся туша двинулась в том же направлении. Однако, свинья не упала — животное оказалось довольно проворным и каким-то образом ухитрялось удерживаться на трех ногах, семеня и сопротивляясь натяжению цепи. Его продолжало тянуть все дальше назад, к тому самому месту, где трос уходил вертикально вверх — в этот момент свинью резко поддернуло и потащило ввысь. Отчаянный визг заполнил помещение.