Страница 8 из 10
Теперь я приступила к своему тайному делу. На автобусе я подъехала к большому мрачному зданию, в котором не была свыше пяти лет. В тот раз я приезжала сюда вместе с Джимом. На верхнем этаже располагалось агентство по усыновлению «Грейторн». Одолев четыре лестничных пролета, я постучала в знакомую дверь с облезшей краской. Меня впустила незнакомая секретарша.
— Могу я увидеть мисс Кливер? Моя фамилия Джеймс.
— Вы записаны на прием?
— Нет, но у меня очень важное дело.
— Сейчас узнаю, — девушка вышла и вернулась через секунду. — Мисс Кливер примет вас, миссис Джеймс.
Мисс Кливер — высокая, худощавая седая женщина с очаровательной улыбкой, простым добрым лицом, испещренным морщинами, — поднялась мне навстречу.
— Миссис Джеймс. Рада видеть вас снова. Как поживает Кристина?
— Очень хорошо, мисс Кливер. Пожалуй, я сразу перейду к делу. Я знаю, что вы никогда не рассказываете о происхождении ребенка его приемным родителям и наоборот, но я должна выяснить, кто такая Кристина.
— Простите, миссис Джеймс, — начала она, — наши правила…
— Позвольте, я объясню вам, в чем дело, и тогда вы поймете, что я задаю вопрос не из банального любопытства.
Я рассказала ей о Гарри.
Выслушав меня, она покачала головой:
— Это очень странно. Очень-очень странно. Хорошо, миссис Джеймс, на сей раз я нарушу правило и расскажу вам — строго конфиденциально — историю происхождения Кристины.
Она родилась в очень бедном районе Лондона. Семья состояла из четырех человек: отец, мать, сын и сама Кристина.
— Сын?
— Да. Ему было четырнадцать, когда… когда это случилось.
— Когда что случилось?
— Позвольте, я расскажу все с самого начала. Родители не хотели Кристину. Семья жила в одной комнате на верхнем этаже старого дома, который, по моему мнению, был совершенно непригоден для жилья. Они с трудом перебивались, когда их было всего трое, а с появлением младенца жизнь у них превратилась в кошмар. Мать — невротичная, несчастная особа, неряшливая и заплывшая жиром — не проявляла никакого интереса к ребенку. Зато брат обожал девочку с самого начала. Он даже бросил школу ради того, чтобы ухаживать за ней.
Отец работал на складе, получал немного, но все же ему удавалось хоть как-то прокормить семью. Потом он заболел, пролежал в постели несколько недель и потерял работу. Он оказался в четырех стенах, в этой захламленной комнате, больной, измученный; жена беспрестанно его пилила, детский крик и сын, хлопочущий вокруг ребенка, доводили его до исступления — все эти подробности я узнала потом от соседей. Еще мне сказали, что в армии у него произошел нервный срыв, и после демобилизации ему пришлось пройти курс лечения в психиатрической лечебнице, где он провел несколько месяцев, прежде чем его отпустили домой. И внезапно у него кончились силы.
Однажды утром, очень рано, женщина с первого этажа увидела, как что-то пролетело вниз мимо ее окна, и услышала глухой удар о землю. Она вышла посмотреть. На земле лежал мальчик, сжимая в объятиях Кристину. У него была сломана шея, он был мертв. Лицо Кристины посинело, но она дышала.
Женщина разбудила соседей, вызвала полицию и врача, «скорую», и все поднялись в комнату наверху. Дверь пришлось ломать, потому что она была заперта изнутри. Несмотря на открытое окно, в нос ударил запах газа.
Они обнаружили мужа и жену лежащими в постели. Оба были мертвы. На столе лежала записка от мужа:
«Больше не могу. Я убью их всех. Это единственный выход».
Полиция выяснила, что он запер дверь, закрыл все окна и включил газ, пока семья спала, потом лег рядом с женой и постепенно погружался в обморочный сон и наконец в небытие. Но мальчик, вероятно, проснулся. Наверное, он пытался открыть дверь, но безуспешно. У него не было сил кричать. Все, что он мог сделать, это сорвать замки с окна, открыть его и броситься вниз, крепко обхватив руками свою обожаемую сестренку.
Почему Кристина не задохнулась, остается загадкой. Может быть, она забралась с головой под одеяло и прижалась к груди брата — они всегда спали вместе. Во всяком случае, девочку увезли в больницу, а потом в приют, где вы с мистером Джеймсом впервые ее увидели… Это был счастливый день для маленькой Кристины!
— Значит, ее брат спас ей жизнь и погиб сам? — уточнила я.
— Да. Он был очень храбрым молодым человеком.
— Возможно, он не столько думал о том, чтобы спасти ее, сколько о том, чтобы удержать ее у себя. О Боже! Какие гадости я говорю. Я не это имела в виду. Мисс Кливер, как его звали?
— Нужно посмотреть, — она открыла одну из многочисленных папок и через некоторое время ответила: — Семья носила фамилию Джоунс, а четырнадцатилетнего брата звали Гарольд.
— У него были рыжие волосы? — пробормотала я.
— Этого я не знаю, миссис Джеймс.
— Но его имя — Гарри. Мальчика звали Гарри. Что это означает? Я не могу понять.
— Да, сложная ситуация, но по-моему, глубоко в подсознании Кристины осталась память о Гарри, близком человеке из ее младенчества. Нам кажется, что дети многого не помнят, но в их маленьких головках откладываются образы прошлого. Кристина не придумала Гарри. Она его помнит. Настолько отчетливо, что почти возродила его к жизни. Понимаю, мое предположение кажется притянутым за уши, но вся эта история настолько странная, что я не могу придумать другого объяснения.
— Не могли бы вы дать мне адрес дома, в котором они жили?
Она не хотела сообщать мне такие сведения, но я ее уговорила и в конце концов отправилась на поиски дома номер 13 по Канвер-роу, где человек по имени Джоунс пытался убить себя и всю свою семью, и ему это почти удалось.
Дом выглядел заброшенным. Он стоял опустевший и грязный. Но кое-что настолько поразило меня, что я застыла на месте, не в силах отвести взгляд. Перед домом раскинулся небольшой садик. Среди черных прогалин земли то тут, то там проглядывали куски яркой неровно подстриженной травы. Но в этом крошечном саду во всей красе сияло необыкновенное чудо — куст белых роз. Они расцвели пышными цветами, победоносно взирая на бедную печальную улицу. В воздухе витал их терпкий аромат.
Я подошла к розам и посмотрела на окно верхнего этажа.
— Что вы здесь делаете? — раздался чей-то голос, и я вздрогнула от неожиданности.
Голос принадлежал старухе, выглядывающей из окна первого этажа.
— Я думала, что в доме больше никто не живет, — ответила я.
— Верно. Его должны снести. Но им не удалось выселить меня. Мне некуда идти. Да я и не хочу. Другие быстро разбежались после того, как это случилось. Никто не хочет здесь жить. Говорят, в доме поселились призраки. И это правда. Ну так и что с того? Жизнь и смерть. Они — родные сестры. В старости начинаешь это понимать. Живой или мертвый, какая разница?
Она посмотрела на меня желтоватыми, налитыми кровью глазами и сказала;
— Я видела, как он пролетел мимо моего окна. Он упал туда. Прямо в розы. Он до сих пор возвращается сюда. Я его вижу. Он не уйдет, пока не заберет ее.
— Кто… о ком вы говорите?
— Гарри Джоунс. Он был славным мальчиком. Рыжеволосый. Очень худой. Но чересчур уж своевольный. Всегда поступал по-своему. И слишком сильно любил Кристину, мне кажется. Умер среди роз. Часами сидел здесь с ней на руках, у этих роз. Здесь и нашел свою смерть. А умирают ли люди? На этот вопрос нам должна ответить церковь, но у нее нет ответа. По крайней мере, такого, которому можно поверить. Уходите отсюда, ладно? Это место не для вас. Оно для мертвых, которые не умерли, и для живых, которые не живут. Вот скажите мне, я жива или мертва? Я не знаю.
Безумные глаза, смотрящие из-под спутанных седых волос, наводили на меня страх. Люди боятся сумасшедших. Они внушают жалость, но в то же время при встрече с ними становится не по себе.
— Я пойду. До свидания, — пробормотала я и быстро пошла прочь по раскаленному асфальту, хотя ноги у меня были ватными и передвигались с трудом, как в кошмарном сне.
Солнце нещадно жгло голову, но я этого почти не ощущала. Я потеряла чувство времени и пространства и просто брела по дороге.