Бог паутины

Получив по почте листок с компьютерной распечаткой, вы быстро поймете, что такое мнимые числа, и уверуете в самую черную мистику и голоса мертвецов.

Заслуженная метростроевка Анна Матвеевна прицепила медали и, выстояв длинную очередь в коридорах Миусского телефонного узла, смогла убедиться, что не она одна стала жертвой неведомых жуликов. Особого облегчения это не принесло, но праведный гнев, раздиравший душу, малость сбавил свои обороты, не менее опасные для здоровья, чем перегрузка, которой подвергается космонавт при старте.

Медленно продвигаясь к заветной двери, она поначалу только прислушивалась к возмущенным восклицаниям, а затем и сама дала выход обуревавшим чувствам. У нее даже в глазах потемнело, когда разговорчивый гражданин, из тех, кто осведомлен о всей подноготной и с ходу способен разобраться в любой ситуации, глянув на ее злополучный счет, авторитетно заявил, что это за сексуальные услуги.

— Это как же? — бедная Анна Матвеевна едва не поперхнулась. — Какие такие услуги?

— Эх, мамаша! — попенял он с покровительственной усмешкой. — Совсем от жизни отстала!.. Знаешь, где она находится, эта твоя Нассау?

— Ну?

— Вот-те и «ну»! На Багамских островах. Экзотика, жаркие страны. Там такие девочки, что закачаешься.

— Прости-господи, что ли?

— Не совсем, конечно, хотя, может, и так, — подхихикнул гражданин. — В общем, сидят они у телефона и ждут клиента, а от любителей этого дела отбоя нет. Особенно среди наших. Новинка как-никак! Приобщение к общечеловеческим ценностям. Только диву даешься, как мы жили без них столько лет! И ничего, кажется, жили. А?

Очередь ответила сочувственным гудением.

— Как же они… Он здесь, она там, значит, на острове, — попыталась прояснить непонятную диспозицию Анна Матвеевна. — Свидание назначают или как?

Ответом ей был смех.

— Вот именно — «или», мамаша! Она его по телефону обслужит по высшему классу и за твой счет.

— Вы-то тут с какого боку? — пробудившееся любопытство боролось с негодованием. — У вас что, тоже услуги?

— Нет, мать, моя ситуация посложнее. Фирму нашу накололи, сволочи! Приходят, понимаешь, счета на разговоры. Мы, конечно, не проверяем — оплачиваем, а они липовые. Хорошо бухгалтерша спохватилась реквизиты сверить. Оказалось, мазурики на пушку берут. Чуть не всю Москву пощипали миллиардов на тридцать. МГТС тут ни сном, ни духом… Ладно! Хорошо смеется тот, кто стреляет последним. Мне бы только справку для суда оформить. А насчет сексуслуг мое такое мнение: любовью по проводам сыт не будешь. У меня, слава Богу, с этим делом полный порядок, как в танковых войсках. Нас шепотом и страстными стонами не проймешь! Такое удовольствие для желторотых пацанов и престарелых импотентов… Верно, красавица? — повернулся он к молодой женщине с тяжелой сумкой у ног.

— Стрелять их надо, как бешеных собак, шпану эту, — процедила она сквозь зубы. — Никакого житья не стало. На три лимона наказали за какую-то Фиджи, а я даже не знаю, где она есть.

— Во-во! — поддержал сзади старческий голос. — Мне тоже Батангас какой-то впаяли. Насилу дознался, что на островах энтих… Филиппинских. Да толку-то! Все одно, говорят, платить придется. Не докажешь. Никому до нашего брата дела нет. Знай себе — дерут! Последнюю шкуру спустили.

— Так и есть, — закивала Анна Матвеевна. — У меня сроду таких деньжищ не водилось. Хрен я им чего заплачу! — она посторонилась, пропустив выскочившего из кабинета военного средних лет. По лицу — багровому, с остервенелым прищуром — было ясно, что, говоря юридическим языком, претензии остались без удовлетворения — отказали! Она рванула захлопнувшуюся дверь и влетела в приемную.

Худосочная барышня в малиновом пиджачке с черными отворотами и золотыми пуговичками, не отводя глаз от монитора, предостерегающе сделала ручкой, но остановить ветерана труда не могла уже никакая сила.

— Это что же такое у вас получается! — тяжело дыша, подступила к столу Анна Матвеевна, нависая грудью с позвякивающими медалями. — Стыд и срам! — она дрожащей рукой протянула квитанцию.

— Номер ваш? — не глядя, спросила секретарша скучающим голосом.

— Какой еще номер?

— Телефонный, телефонный. — блеснув темным с серебряной пылью лаком, отточенные ноготки вслепую отфутболили измятую бумажку адресату. — Номер ваш, значит, и говорить не о чем. Не оплатите, отключим телефон.

— Ах ты, лахудра телефонная! — взъярилась Анна Матвеевна. — Ты на кого гавкаешь?! Попробуй только! Я сюда с телевидением заявлюсь, тогда поглядим, как вы тут запоете!

— Она еще оскорбляет! — взвизгнула секретарша, впервые удостоив скандальную посетительницу взглядом. — Очистите помещение, или вас выведут силой!

— Давай, давай — выводи! Отключишь, говоришь? Отключай! — неожиданно для себя Анна Матвеевна сорвала с себя трудовые награды, откликнувшиеся печальным звоном, и швырнула на стол. Хотела прямо в накрашенную морду — слово уже готово было сорваться с языка, — но в последний момент рука почему-то дрогнула.

Немую сцену прервал начальственный баритон, прозвучавший из приоткрывшейся двери, обитой лоснящимся, как паюсная икра, кожзаменителем.

— Что у вас происходит, Лена?

— Вы только поглядите, Ваналыч! — непритворно всхлипнула секретарша, не сводя перепуганных глазок с потемневших латунных дисков, накрывших реверсом свои замусоленные ленточки. Ваналыч, то есть начальник узла Иван Павлович Родиков, как значилось на двери его кабинета, видал и не такие виды. Чем только не швырялись еще в те времена, разве что не партбилетом, а уж теперь-то и лимонку могут подкинуть ни за понюх табака. Но, видимо, и на него произвели известное впечатление сиротские медяки, осенними листьями опавшие на зеленый бювар с исходящими.

Он молча приблизился к столу, взял медаль «За доблестный труд» с профилем генералиссимуса, покачал на ладони, словно пробуя на вес, затем подобрал остальные и протянул владелице.

— Возьмите, пожалуйста… Это ваше? — спросил, мельком глянув на квитанцию. — Пройдемте ко мне.

Оказавшись в кабинете, куда ее предупредительно пропустили вперед, Анна Матвеевна поостыла и даже малость оробела.

— Понимаете, товарищ начальник, — попыталась она объясниться, но Родиков только рукой махнул.

— Я все понимаю, но и вы нас поймите. Нет-нет, — зная наперед все, что говорят в таких случаях, он подвинул ей стул и налил стакан минеральной воды. — Успокойтесь, гражданка… Только не надо меня уговаривать, что вы не звонили в Пуэрто-Рико или куда там еще… Верю, верю, но кто-то ведь должен платить? Должен, — и, не давая раскрыть рта, поспешно заключил: — Не беспокойтесь, в вашем случае расплатится государство… Пишите заявление.

— Какое заявление?

— Я продиктую, — он выложил чистый лист, указал на стакан с ручками и карандашами. — В виде исключения возьму грех на себя. Каждый, понимаете, протестует, пытается доказать, что он не верблюд, а мы несем миллиардные убытки. Ну да ладно, пишите!

Она кое-как справилась с заявлением на имя какого-то большого начальника и дрожащей рукой, старательно выводя каждую букву, поставила подпись.

— Надо указать: ветеран труда?

— Пишите, — устало отмахнулся начальник узла. — Готово? — Он поставил закорючку, вырвал листок из перекидного календаря и что-то размашисто на нем начертал. — Сходите по этому адресу, и вам оформят. Прием по вторникам, с четырнадцати до шестнадцати.

Не чуя под собой ног, Анна Матвеевна вышла на улицу и, только уже сидя в троллейбусе, заглянула в подколотую скрепкой бумажку. Не оставляло подсасывать беспокойство, что от нее просто-напросто отделались, обвели вокруг пальца.

Дождавшись вторника, она все же поехала по указанному адресу в какое-то АО МГТС, не особо надеясь, что ее допустят до самого генерального директора, а если все же удастся прорваться, то еще неизвестно, как он отнесется к каракулям Родикова. Мысленно ругала себя, что не догадалась взять телефончик у того молодого человека из газеты «КС». Эти бы помогли — никого не боятся.