Страница 58 из 66
Оправдываться не в моих правилах, но я могу вам честно сказать, что сегодня, этим утром, у меня, наверное, случилось расстройство желудка. Такая вещь произошла со мной однажды в моем городе Окленде в 1964 году, и перед переполненными трибунами я пробежал милю за 4.07,0, заняв только третье место. После этого болельщики в моем родном городе едва не списали меня со счета. Чтобы пробежать классную милю, у вас должно быть все. В течение соревнования я чувствовал себя крайне плохо, и со стороны могло показаться, что я не пытаюсь бороться. На самом деле мне пришлось еще труднее, чем в некоторых моих более крупных соревнованиях».
В своей речи я намеренно слегка подчеркнул, на сколько мне тяжело переживать свою неудачу перед лицом столь многочисленных зрителей. Я думаю, что национальная форма, в которой я бежал в этом соревновании, и мои признания, что мне стыдно за свое поражение, сделали понятными мои переживания для тех, кто освистал меня во время бега.
Ответом на мое выступление была овация. От этого я огорчился еще больше, чем от неодобрительных выкриков во время бега. Я отвернулся от микрофона и сделал несколько шагов в сторону. Я не знал, что мне теперь делать. Невилл прорвался ко мне, и его благородные попытки успокоить меня раздосадовали еще больше. Я бесцельно шатался в середине поля, потому что некуда было идти, чтобы избавиться от пристальных взоров. Я не мог покинуть стадион, так как через десять минут должен был вручать приз Питера Снелла победителю мили среди юниоров.
Вспоминая об этой миле, могу сказать, что моя неудача в соревновании была вызвана угнетенным состоянием желудка. До того времени я не сознавал, насколько большую роль играет желудок в беге. Я не чувствовал себя очень слабым и в ногах не было усталости, однако мои ноги не могли работать, как им полагается. Сила целиком куда-то иссякла. На следующее утро мы с Невиллом начали легкий бег. Я пробежал мили полторы, а затем бросился в ближайшие кусты. После этого я пошел пешком обратно, в отель. Всю остальную часть дня я удил лососей и ничего не выловил. Я чувствовал себя вполне прилично до тех пор, пока не начинал бежать. Тогда меня скрючивало, я мог пробежать максимум 10 минут, и это было все.
Я намеревался провести десять дней в очаровательных окрестностях Ванкувера, однако после того, что случилось, у меня пропал всякий интерес к этому. Авторы большинства статей, появившихся в газетах, считали, что я знал перед стартом, что болен, и все же побежал. Это было не так. Я чувствовал себя хорошо и поэтому вышел на соревнования. Я думал, моя способность быть на высоте положения позволит мне выйти из любой затруднительной ситуации. И в самом деле, я, должно быть, начал думать, что не могу быть побит.
Миля в Ванкувере была как холодный душ, тем более что она была после поражения от Билла Крозерса и рекордного выступления Мишеля Жази. Теперь все было не так хорошо. Будет чудесно, размышлял я, если мне удастся прийти в форму, но если болезнь затянется, она может довести меня до истощения.
Я уехал из Ванкувера вместе с Невиллом. Мы перелетели сначала в Лос-Анджелес, а оттуда добрались в Лагуну-Бич, в кроссовый клуб, куда нас пригласил погостить Бен Браун.
Штатный сотрудник журнала «Лайф» и его фотограф уже занимали первоклассные комнаты клуба, а мы поселились в апартаментах с плавательным бассейном и трассой дли гольфа.
Я продолжал легкие пробежки, однако никаких признаков возвращения силы не наблюдалось в течение пяти дней. Затем я пробежал 12 миль. Это заняло 75 минут, и я, полный решимости показать что-то стоящее, работал как одержимый до самого финиша. Тренировка была панической, но после нее мне стало лучше.
Мне не хотелось уезжать из Лагуны. Ребята из «Лайфа» были дружелюбными и интересными компаньонами. Не думаю, что они использовали какой-либо собранный обо мне материал. Однако приближалась миля в Сан-Диего, и я должен был выехать. Я остановился в отеле Кинг'з Инн и мог тренироваться на стадионе Государственного колледжа Сан-Диего, в 15 минутах ходьбы.
Я был подвергнут докторами физиологическим тестам на местном тредмилле. Физиолог, бывший среди них, провел тщательную проверку моего организма и выписал лекарства, чтобы излечить меня от моей болезни. Он диагнозировал ее как воспаление толстой кишки из-за неумеренного потребления нежелательной пищи. В Торонто и Ванкувере в моем номере никогда не переводились фрукты. Мне каждый день ставили на стол целую вазу, и в добавление к этому я покупал абрикосы, поглощал в огромных количествах виноград, персики, сливы, бананы, груши, яблоки, вишни.
Результаты физиологических испытаний меня порадовали. Группа докторов классифицировала меня как наиболее подготовленного легкоатлета из тех, кого им довелось исследовать. Уровень моей выносливости лишь незначительно был ниже уровня выносливости «королей» — группы гонщиков-лыжников.
После ванкуверской мили многие присылали мне письма. Письма поступали от тех, кто видел эту милю своими глазами. Приведу такое типичное письмо:
«Питер. Простишь ли ты меня? Я был один из тех, кто был на стадионе, видел твой бег и освистал тебя. Когда ты закончил свое обращение к нам после соревнования, я едва не заплакал от стыда. Стыда за то, что так бессмысленно и неоправданно осудил тебя. Один, когда он учит многих, всегда страдает. В прошлый вечер тем одним был ты, а мы были твоими мучителями. Но мы поняли урок. Ты преподал тысячам из нас урок искренности и взаимопонимания, и за это мы благодарны тебе. Мы будем вспоминать о тебе не только как о чемпионе. Мы будем помнить, как ты стоял в одиночестве у микрофона все еще во славе своего величия. Искренне, Пэт».
Это письмо показывает, как многие люди думали после этого соревнования. Их поддержка помогла мне избавиться от отчаяния, охватившего меня после жестокого поражения.
Забеги были проведены 26 июня на твердой дерновой дорожке на стадионе «Бальбоа». Чтобы как можно лучше предохранить ноги от ударов о твердый грунт, под пятки я подложил губки. Я вышел в финал, показав в своем забеге 4.11,0, причем последний круг я пробежал за 55 секунд. Однако я еще не знал, какой вред я причинил себе даже с губками под пятками.
В день финала, подруливая к стоянке и отыскивая свободное место, я вдруг услышал нарастающий шум на трибунах и голос диктора, взволнованно сообщавшего, что в забеге на шесть миль Билли Миллз и Джерри Линдгрен идут с рекордным графиком. Считая, что речь идет об американском рекорде, я продолжал отыскивать место, куда можно было бы поставить автомобиль. Когда я появился на стадионе, было уже поздно. Я пропустил сказочное выступление, в котором оба американца побили мировой рекорд Рона Кларка.
В беге на милю ничего выдающегося показано не было. Я решил, что буду держаться за Грелле всю дистанцию и не позволю себе ранний спурт, стараясь оттянуть его до финишной прямой. За 560 ярдов до финиша Йозеф Одложил вышел вперед и оторвался от нас. Я бежал между Грелле и Райаном и решил ради своей безопасности не преследовать Йозефа и оставаться там, где я был.
За 300 ярдов мы настигли Йозефа, Райан обошел его и взял лидерство. Он уходил от нас энергично, но еще не спринтовал. Мы с Грелле без труда достали его за 720 ярдов до ленточки. Здесь Грелле начал спуртовать. Однако обойти Райана он не смог, и по виражу они бежали грудь в грудь. Из-за этого мне было бы трудно их обойти, и я не пытался это сделать, пока мы не вышли на прямую. Здесь я обошел Грелле, однако это было все, что я мог сделать. Райана я не достал. Бежал сильно, но не мог сделать того дополнительного взрывного усилия, которое столь часто мне приносило победу и в котором я нуждался сейчас, чтобы выиграть. И в остальной части турне это была моя основная беда. Я ощущал в себе огромный запас сил, но не чувствовал никакого вдохновения, чтобы реализовать этот запас.
Позднее Шюль отнес причину моего поражения на счет того, что американцы стали теперь бегать быстрее. Согласен, что они стали действительно бегать быстрее, и все же после этого соревнования Райан был как выжатый лимон, а я чувствовал себя вполне хорошо. Мой результат 3.55,4 был вполне приличным, а время Райана для его лет — вообще чудесное. Он производит впечатление человека, которому нужно лишь немного умелой доводки, чтобы стать действительно сильным бегуном. Он не выглядит еще крепким, хотя созрел рано и в Сан-Диего уже совсем не походил на мальчика, который потерпел неудачу в полуфинале в Токио. Он бежал по-настоящему уверенно, сильно задержал нас после своего начального рывка, заставив Грелле и меня бежать по виражу далеко от бровки. По крайней мере меня он определенно задержал, потому что в этом соревновании я боялся пробежать несколько лишних ярдов.