Страница 4 из 6
В третьей, самой дальней от лестницы, квартире живут муж с женой. К сожалению, о них ему ровным счетом ничего не известно. Правда, для того, что он собирается сделать, знать о них что-нибудь, в общем-то, совсем не обязательно. Вполне достаточно того, что он с ними незнаком. Даже наоборот — чем меньше о них знаешь, тем лучше.
Но стоило ему представить себе их смятение, когда они обнаружат труп, как его охватила щемящая жалость к этим людям. Поскольку они муж и жена, то должны разделять волнения и горести друг друга, а значит, их паника удвоится, удвоятся и страдания. Они с ужасом представят себе строгий допрос, который ждет их за дверью, и постараются сразу же бежать — тут-то они и попадут в ловушку... Однако это уже не его вина... он попал в такой же переплет, но, к счастью, нашел прекрасный выход... каждый человек должен искать его сам... есть ведь еще множество дверей. Может быть, и тот, кто притащил к нему труп, тоже получил его еще от кого-то. Возможно, вот так он и кочует по дому. Сквозь сжатые зубы вырвался смешок. Нет, слишком уж терзаться не стоит. Он сделает лишь то, что делают все. Этими рассуждениями он притупил стыд, который испытывал оттого, что собирался всучить труп кому-то из соседей.
А. предполагал проделать операцию в таком порядке. Сначала убедиться, что в намеченной квартире никого нет. Затем заранее отпереть в ней дверь. Судя по замку в его собственной квартире, сделать это будет, видимо, нетрудно. Уж одну-то из трех наверняка удастся открыть. Но пробовать придется все подряд. Ключи ведь подбирались в определенном порядке. После этого нужно быстро вернуться к себе и посмотреть из окна, что делается на улице. Сколько времени потребуется человеку с того момента, как он попадет в его поле зрения, чтобы войти в дом и, миновав вестибюль, дойти до лестницы? Мысленно проделав этот путь, он подсчитал: самое меньшее — секунд тридцать пять. Следовательно, если, посмотрев в окно, он никого не увидит, тридцать пять секунд можно чувствовать себя в полной безопасности. Обняв труп, он выходит на лестничную площадку. Дверь своей квартиры оставляет распахнутой. Не только для того, чтобы не тратить понапрасну время, но и с целью маскировки — дверь не позволит увидеть, как он тащит труп. В этом и состоит преимущество того, что он избрал для своего плана самую дальнюю от лестницы квартиру. Он мысленно прорепетировал все действия, которые ему придется проделать, начиная с перетаскивания трупа в намеченную квартиру и запирания замка и кончая возвращением назад, — все это занимало двадцать четыре секунды. В запасе более десяти секунд. Даже если по дороге у трупа свалится ботинок, вполне хватит времени, чтобы снова надеть его.
Труп перестал внушать ему омерзительный страх. Но неприятное чувство не уходило. Какое-то нелепое подобие человека, смотреть на него тошно. Доставляющая людям массу хлопот обуза, от которой стараются избавиться, перетаскивая от одного к другому. Но теперь еще чуточку терпения — и всё. Труп уже был едва различим и, казалось, сделался невесомым.
Он вынул из кармана ключ и стал подбрасывать его, ловить, тереть в ладонях. Еще десять минут... пройдет еще десять минут, и станет так темно, что газету невозможно будет читать. Даже самый отъявленный лентяй и тот уже зажег бы свет. Если из-под двери не будет проникать свет, он сразу же поймет, что квартира пуста, и тут же начнет действовать...
А. зажимает в зубах сигарету. Ищет спички.
Однако, если вдуматься, не странно ли все это? Ведь сам факт, что он теперь связан с мертвецом, не исчезнет даже после того, как он унесет его. Закон осудит его не столько за то, что он имеет к нему отношение, сколько за оплошность — за то, что поставил себя в положение, когда должен доказывать свою непричастность. В худшем случае к нему отнесутся формально, в лучшем — с пониманием, и все закончится благополучно. В общем, если человек не натворит глупостей, он, как правило, остается на свободе.
Разумеется, никто не гарантирован от опасности натворить глупости, но выражать по этому поводу недовольство, по меньшей мере, странно. Представим себе, например, такую комическую ситуацию: тот, к кому он собирается перетащить труп, оказывается тем самым преступником, который приволок труп в его квартиру. Может быть, это как раз следует назвать справедливостью закона?.. Но эти успокоительные рассуждения почему-то не улучшили его настроения. На душе было так тяжело...
Его рука шарит по столу... в груде старых журналов... под подносом с посудой... спичек нет. Он хорошо помнит, что где-то здесь клал их. Может быть, стащил покойник и положил в карман?
Неожиданно он услышал треск, будто в голове что-то лопнуло. Дикая идея, что спички мог спрятать покойник, и предположение, что труп он перенесет к виновнику преступления, столкнулись в его голове, мгновенно превратившись в страшное по своей достоверности предостережение. Да, спички вполне могут послужить вещественным доказательством. Почему он сразу не подумал о таком простом трюке? Маленькая хитрость, и преступник тут же воздвиг преграду, не позволяющую возникнуть порочному кругу.
Преступник берет со стола спички и кладет покойнику в карман. Спички из кафе «Три кошки», которое он часто посещает. На коробке аккуратно выполненный рисунок: на золотом фоне прутик, на который, точно иваси, нанизаны три котенка в черную и зеленую полоски. Не исключено даже, что на коробке его рукой сделаны какие-нибудь заметки. Но если и не сделаны, скрыть, что спичечный коробок его, невозможно. Да, нужно быть предельно осмотрительным. Трудность доказательства не выходит за рамки общих рассуждений. Спички — лишь один пример. Преступник мог использовать его визитную карточку, фотографию, мог бы, например, обмотать пальцы покойника его волосами. Для улики ему подойдет любая вещь из тех, что разбросаны по квартире.
Изо рта выпала сигарета. Он дал ей упасть. Впервые почувствовал, что сигарета тоже имеет вес. А. вопрошающе поворачивается к окну. Вожделенный свет оттуда в комнату не проникает. Чуть поблескивают лишь углы мебели. Чтобы уничтожить на мертвеце лжеследы того, что он имеет к нему отношение, необходимо зажечь свет. Но как только он это сделает, сразу же появится неопровержимое доказательство его пребывания в квартире...
Раньше, чем включить свет, он должен принять окончательное решение, что делать с трупом. Разумеется, он не отказывается от плана унести его. Он обязательно осуществит это, но сначала как следует осмотрит труп. Однако, даже если он уничтожит все вещественные лжедоказательства, главная задача — убедить окружающих в своей непричастности к убийству — остается неизменной. Только если ему удастся беспрепятственно перенести труп, можно будет спокойно зажигать свет. Более того, в этом случае даже желательно, чтобы горел свет, как свидетельство его невиновности. Однако непременное условие успешного осуществления плана — тщательный осмотр трупа, и тут без света не обойтись, поэтому выход один — решиться и включить свет в надежде, что все кончится благополучно. Прочь колебания, вызванные опасением, что труп перенести не удастся, а в квартире его будет гореть свет...
Все эти страхи оттого, что расшатались нервы. От яркого света он почувствовал такое потрясение, что весь покрылся испариной. Ожившее пространство сразу же обступило его, требуя восстановления с ним отношений. В нем горделиво утверждал свое существование мертвец. Не только родные стены и мебель, но и мертвец беспардонно требовали установления отношений. Итак, свет он зажег. Подгоняемый временем, водоворотом, вращавшимся вокруг застывшего трупа, — неподвижные камни всегда подчеркивают стремительность потока, — он опасливо приблизился к мертвому телу.
Карманы пиджака оказались под ним. До карманов брюк тоже не добраться, если оставить его в том же положении. Придется повернуть на спину. А. попытался рассчитать, какое необходимо приложить усилие, какое положение занять, с какой стороны подойти, чтобы удобнее было осматривать неподдающееся тело. И при этом как можно меньше к нему прикасаться. Может, подсунуть под него ручку половой щетки и, пользуясь ею как рычагом, перевернуть труп? Или перевернуть, ухватившись за одежду? Не выйдет. Судя по тому, какая у него твердая шея — он уже в этом убедился, — торчащая правая рука тоже, конечно, окостенела. Правда, взявшись за нее, легко повернуть тело в противоположную сторону. Но как выразительно запястье. На нем еще отчетливее, чем на липе, запечатлена смерть — такое впечатление, будто, коснувшись его, тут же заразишься смертью. Прикрыв запястье развернутым еженедельником, он взялся за него рукой и потянул к себе. Вопреки ожиданиям, суставы легко согнулись. И не только в запястье, но и в локте. Он с самого начала заметил, что рука вывернута неестественно... Возможно, она сломана. От вида искалеченного трупа мутит больше, чем от ран живого человека. Неужели сломанные суставы не окостеневают? Или, может быть, здесь какие-то другие обстоятельства?