Свидание в Самарре

Он передумал ехать прямо в гараж. У Гарри была контора в здании банка, и он решил сначала посетить Гарри. Банк находился всего в двух кварталах от отеля, и, если даже полицейский оштрафует его за то, что он оставил машину в неположенном месте, и он не сумеет с ним договориться, двух долларов не жаль, чтобы уладить недоразумение с Гарри.

В некоторых местах тротуар был совсем очищен от снега, в других — проложена лишь узкая тропка, которую приходилось уступать женщинам, и ботинки его промокли. Он снова стал злиться. Перед входом в ювелирный магазин он встретил Ирму.

— Привет, Джулиан, — сказала она.

— Здравствуй, Ирма, — ответил он и остановился.

На ней была енотовая шуба, а под мышкой несколько свертков. По-прежнему стоял такой холод, что даже на близком расстоянии одну женскую фигуру было трудно отличить от другой, и лишь совсем рядом она превратилась в Ирму Доан или, по крайней мере, в Ирму Флиглер: все еще хорошенькую, хотя и чуть полноватую. Но полнота ее не портила. Было ясно, что она больше не располнеет, не превратится в толстуху. У нее были красивые ноги и руки. Даже сейчас, когда на руках были перчатки, помнилось, какие красивые у нее руки.

— Хороший пример ты показала молодым матерям вчера, — начал Джулиан.

Он понимал, что говорит не то, но надо же было как-то упомянуть прошлую ночь. Лучше самому упомянуть, чем все время думать о том, как бы не всплыла эта тема.

— Я? Да что я делала? Ты сошел с ума, Джулиан.

— Ладно, ладно, Ирма. Думаешь, я не помню, как ты утащила у тромбониста его шляпу?

— Ты шутишь! С тобой всегда приятно поговорить, но вчера ты был ужасно пьян. Нормально добрался до дома?

— Вроде бы, — ответил он. И быстро прибавил: — Меня стало немного мутить, давно уж так не бывало, да я еще танцевал, вот и пришлось выйти на улицу.

— А! — сказала она. Может, она и поверила ему.

— Я заснул в машине как убитый. По-моему, я танцевал с кем-то из вашей компании, — продолжал он. Может, и поверит.

— Нет, не из нашей. Наши, наверное, и рады были бы, но ты выбрал эту певицу.

— Какую певицу?

— Элен Хольман. Она поет в «Дилижансе».

— О господи, оказывается, дело еще хуже, чем я предполагал. Надо будет послать ей цветы. А мне казалось, что это была Фрэнни. Я помню, что разговаривал с ней.

— Фрэнни была в «Дилижансе», но ты с ней не танцевал, — объяснила Ирма. — У нее и своих неприятностей хватает.

— До свидания, — сказал Джулиан.

— Всего хорошего, — отозвалась она.

Он пошел дальше, терзаясь тем, что вел себя крайне глупо и что Ирма не поверила ни единому слову его надуманного объяснения: он, мол, удалился с Элен, потому что почувствовал себя плохо. Но он знал одно: что бы он ни натворил, Ирма на его стороне. Ему всегда нравилась Ирма. Она была самой хорошенькой в школе, и в те дни, когда он еще был совсем мальчишкой и хороводился с Бутчем Дорфлингером, Картером Дейвисом и другими ребятами, она уже стала взрослой. Она преподавала в воскресной школе и не ябедничала на него, когда он пропускал занятия ради бейсбола. Хорошо бы рассказать ей про все свои беды, подумал он, чувствуя, что если есть на свете хоть один человек, с кем можно было бы поделиться, так это Ирма. Но она была миссис Лют Флиглер, женой одного из его служащих. Этого не следует забывать, сказал он себе.

На лифте он поднялся в контору Гарри Райли.

— Здравствуй, Бетти. Босс у себя?

В конторе у Гарри Бетти Фенстермахер исполняла обязанности стенографистки и сидела на коммутаторе. Она была в близких отношениях с Джулианом и еще, по крайней мере, с десятком его приятелей в те годы, когда им всем было по девятнадцать — двадцать лет.

— Привет, Джу, — отозвалась она. — Да, он здесь. Ты что, не слышишь его голоса? Собирается в отъезд, можно подумать, будто он сроду не уезжал. Доложить, что ты пришел?

— Да, пожалуй, лучше доложить. Куда он едет?

— В Нью-Йорк, — ответила она и, нажав кнопку, сказала: — Мистер Инглиш хочет видеть мистера Райли. Можно ему войти?

В эту минуту в дверях в пальто и шляпе и с саквояжем в руке появился Гарри.

— Я вернусь самое позднее ко вторнику, — говорил он. — Позвоните миссис Горман и скажите ей, что я успел на поезд. — Он повернул голову, и впервые Джулиан мог полюбоваться синяком, украшавшим — лучше слова не подыскать — физиономию Гарри. Лед, по-видимому, ударил его по скуле, и под глазом набухло сине-черно-красное пятно. — А, это ты, — сказал Гарри.

— Да, я думал, что могу прийти…

— Послушай, у меня нет ни минуты. Я должен успеть на десять двадцать пять, а осталось минуты четыре. Я вернусь на следующей неделе.

И он выбежал из комнаты. Джулиан решил было поехать с ним на станцию, но потом отказался от этой идеи. Что можно объяснить человеку, у которого осталось до поезда четыре минуты? Погруженный в собственные мысли, Джулиан краем уха услышал, как Бетти Фенстермахер по собственному почину позвонила на станцию и попросила задержать поезд, и, когда она закончила разговор, спросил:

— А что случилось?

— Не знаю. Я слышала только, он разорялся насчет слияния железных дорог. Можно подумать, что это слияние — его рук дело, такой здесь с утра стоял крик и шум. Говорят, это ты, Джу, подбил ему глаз. А что он себе позволил? Лез к твоей жене, что ли?

— Нет. До свиданья, милая, — попрощался он.

Обычно он задерживался пошутить с Бетти, которой можно было сказать что угодно, и она не обижалась, но сейчас он еще не пришел в себя от оказанного ему Гарри прохладного приема. Не похоже на Гарри.

Идя обратно к машине, Джулиан вспомнил, что слышал разговор о слиянии нью-йоркской центральной дороги, Чезапик — Огайо, Никел — Плейт, Балтимор — Огайо, и пенсильванской дороги, а такое слияние, несомненно, не могло не отразиться на капитале Гарри Райли. У Гарри были большие вложения в открытые разработки угля в Виргинии и Западной Виргинии. Но Гарри умел и здорово врать. Он мог воспользоваться этим слиянием как предлогом, чтобы сбежать из Гиббсвилла, пока его синяк не побледнеет. Хорошо бы узнать, действительно ли идет слияние. Не для того, чтобы что-нибудь предпринять, а просто из любопытства, которого не утрачивает до конца тот, кто хоть раз играл на бирже. Приятно заиметь секретную информацию, можно было бы рискнуть сотней-другой. Нет, подумал он, не будет он этого делать. Насколько ему известно, никакого слияния не предстоит. Гарри Райли как был, так и остался жуликом: притворяется, будто уезжает из города по делам.

По дороге в гараж Джулиан не мог думать ни о чем другом, кроме того, что произошло нынче утром и никак не имело целью разозлить его, а именно: об отъезде Гарри Райли, который уехал при наличии вполне законной причины, что не даст возможности людям строить догадки, почему его не будет сегодня на вечере. Принимая во внимание создавшееся положение, это совсем недурно… И еще одна удача: обошлось без штрафа за стоянку в неположенном месте. Но в эту секунду разорвалась цепь на колесе, и весь остаток пути до гаража он ехал, стуча обрывком цепи о заднее крыло: цок-цок-цок.

У входа в гараж он погудел в рожок, но прошло целых две минуты прежде, чем Уилли, мойщик машин и помощник механика, распахнул ворота. Джулиан уже раз пятьдесят, по крайней мере, предупреждал, чтобы людей не держали у ворот, и приготовился было выругать Уилли, как тот прокричал:

— Счастливого рождества вам, босс. Как с вами обошелся Санта Клаус?

— Да-да, — пробормотал в ответ Джулиан.

— Спасибо за подарок, — продолжал Уилли, который получил к рождеству недельное жалованье. — Эти пятнадцать долларов пришлись очень кстати. — Уилли закрывал ворота и кричал, заглушая вхолостую работающий мотор и стук механиков наверху. — Я сказал своей жене…

— На заднем правом порвалась цепь, — перебил его Джулиан. — Почини.

— Что? А где это случилось?

— Здесь, на Двенадцатой улице.

— Смотри-ка, сколько продержалась. Больше, чем я думал. Помните, я еще в среду сказал, что нужно поправить цепи?