Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 4



Девочка толкнула меня в бок и приложила палец к губам, чтобы я молчал. Но я и не мог говорить; зубы мои стучали от озноба, о котором я совершенно забыл, зачарованно глядя на лицо женщины, на расшитую подушечку, и прислушивался к нежным бархатным звукам. Наконец, эти звуки превратились в слова, и мы услышали песню:

Песня не закончилась, но Она открыла глаза и посмотрела на нас. Теперь, когда хозяйка знала, что мы здесь, леопард был готов прыгать и проглотить меня, но она положила руку на ошейник, украшенный сапфирами, и остановила его.

— Ну, Александра, — сказала она, — кто это с тобой? Девочка, все еще державшая мою руку в своих длинных прохладных пальцах, ответила:

— Мальчик.

— Это я вижу. Где ты его нашла?

От ее голоса мурашки побежали у меня по спине.

— В парке. У него лихорадка. Видишь? Он и сейчас дрожит. Это приступ? — В словах Александры сквозило веселое любопытство.

— Иди сюда, мальчик, — сказала женщина.

Я не двигался. Александра подтолкнула меня, и я медленно пошел. Когда я приблизился, она нежно потрепала леопарда за ухо и сказала: «Лежать, Таммуз». Зверь подчинился и растянулся у ее ног. Когда я подошел к столу, она протянула мне руку. Если у Александры пальцы были цепкие и прохладные, то в ее пальцах были сила океана и холод мрака. Она посмотрела на меня долгим взглядом, и я увидел, что глаза у нее темно-синие, намного темнее, чем у Александры, темные до черноты. Когда она заговорила снова, ее голос прозвучал тепло и заботливо:

— Ты весь горишь. У тебя малярия. — Я кивнул. — Хорошо, сейчас мы с этим справимся.

Когда она встала, положив спящего олененка рядом с леопардом, она оказалась вовсе не такой высокой, как я ожидал, но все равно ощущение необычайного роста осталось. Несколько книжных полок в углу были освобождены от книг и установлены разнообразными ретортами и колбами. Рядом стоял большой скелет. Еще здесь был разъеденный кислотой умывальный таз. Вся эта часть комнаты напоминала какую-то химическую лабораторию. Она взяла бутылку янтарного стекла и налила каплю жидкости из нее в стакан с водой.

Когда капля упала в воду, раздалось громкое шипение, поднялось облако густого дыма. После того, как все рассеялось, она протянула мне стакан и сказала: «Пей. Пей, мой мальчик!»

Моя рука дрожала так, что я едва не выронил стакан.

— Что это? — спросил я.

— Пей, — сказала она, и край стакана ударился о мои зубы. После первого глотка я начал задыхаться и выплеснул бы эту жидкость, но она силой залила жгучий состав мне в горло. Меня как будто подожгли. Я почувствовал, как пламя разливается по всем жилам, а комната и все предметы в ней заходили ходуном. Когда равновесие более-менее восстановилось, мне снова удалось выдавить из себя: «Что это?»

Она улыбнулась и ответила:

Сердце павлина, мышиный язык,

Лунная пыль, обезьяний кадык.

И тогда я задал вопрос, на который никогда бы не решился, не будь я еще наполовину пьян от проглоченного зелья:

— Вы ведьма?

Она снова улыбнулась и сказала: — Это моя профессия.

Она не поразила меня ударом молнии за любопытство, и поэтому я продолжал:

— Вы летаете на метле?

На сей раз она засмеялась:

— Могу, если хочу.



— Это… это не очень трудно?

— Поначалу почти как оседлать дикую лошадь, но я всегда была хорошей наездницей и сейчас запросто с ней управляюсь. Я даже освоила езду на дамском седле, правда, в обычном чувствую себя уверенней. Я всегда сидела на лошади прямо. Хотя лучшие ведьмы летают на метле боком, так что… А теперь отправляйся домой. Александра должна делать уроки, и мне нужно работать. Ты можешь держать язык за зубами, или сделать так, чтобы ты забыл?

— Я могу держать язык за зубами.

Она посмотрела на меня, и ее взгляд был жгучим, как то зелье, которое она дала мне.

— Да, кажется, ты можешь, — сказала она. — Приходи завтра, если хочешь. Таммуз покажет тебе дорогу.

Леопард поднялся и подошел к двери. Я колебался, боясь быть разорванным на кусочки. Осторожно, но настойчиво он подергал меня за штанину.

— До свиданья, мальчик, — сказала ведьма. — У тебя больше никогда не будет лихорадки.

— До свиданья, — ответил я. Не сказав ей «спасибо» и не попрощавшись с Александрой, я последовал за леопардом.

Она разрешила мне приходить каждый день. Думаю, ей было очень одиноко. В конце концов, здесь я был единственным существом, жившим отдельной от нее жизнью. А если подумать, то своя жизнь у меня появилась только благодаря ей. Я был таким же произведением ведьмы, как леопард Таммуз или два кота, Аштарот и Орус (лишь через много лет после нашей последней встречи узнал я, что так звали падших ангелов).

К тому же она избавила меня от малярии. Мои родители и знакомые думали, что я перерос болезнь. Я злился от того, что они так легко говорили об этом, и мне хотелось рассказать им о ведьме, но я знал, что как только первое слово слетит с моих губ, я буду навеки проклят. Мама собиралась написать благодарственное письмо в фирму 666, надеясь получить от них хоть пару долларов.

Мы с Александрой очень сдружились. Она была странным созданием, витавшим где-то далеко. Ей нравилось, когда я смотрел на нее, танцующую в бальной зале или играющую на воображаемой арфе, хотя иногда мне казалось, что я и впрямь слышу музыку. Однажды она повела меня в гостиную и сняла покрывало с портрета, висевшего между двух заколоченных окон. Она отошла в сторону и подняла свечу над головой, чтобы лучше осветить картину. Это был портрет той Александры или Александры этой, но лет через пять.

— Это моя мама, — сказала она. — Александра Лондермейн.

Насколько мне было известно из рассказов, ходивших по городу, Александра Лондермейн родила только одного ребенка, да и то мертвого, — перед тем, как повеситься на люстре в бальной зале. Как бы то ни было, любая из ее дочерей годилась бы Александре в мамы или бабушки. Но я ничего не сказал, потому что, когда Александра сердилась, она становилась дикой, как кошка, и прыгала на меня, царапая и кусая. Я долго смотрел на портрет и молчал.

— Видишь, у нее такое же кольцо, как у меня. — сказала Александра, вытягивая руку, на безымянном пальце которой сверкало удивительной красоты кольцо с алмазом и сапфирами. Такого чуда я и представить себе не мог; в городе таких колец не было даже у самых богатых. Я подумал, что Александра привела меня сюда и открыла портрет только для того, чтобы похвастаться кольцом, которое раньше никогда не надевала.

— Где ты взяла его?

— О, Она дала мне его в последнюю ночь.

— Александра, — неожиданно спросил я, — сколько времени ты здесь живешь?

— О, совсем немного.

— Да, но сколько?

— Я не помню, сколько.

— Но ты должна помнить.

— Я не помню. Я просто пришла — как Бедный Субби.

— Кто такой Бедный Субби? — спросил я, впервые задумавшись о том, кто это встречал Александру тихим фырканьем в тот день, когда она нашла меня в парке.

— Слушай, мы ведь никогда не показывали тебе Субби! — воскликнула она. — Я думаю, что можно, но лучше сначала спросить Ее.