Мстислав

Ярослав ещё прошлым летом собирался вернуть Червень и Перемышль, но печенеги под Киевом встали. Пора забрать Червенскую Русь. Ко всему, Германская империя не будет поддерживать королевство Польское, слишком опасным оно стало. Со времени Болеслава расширяет свои владения. Рассказывают, император Германской империи зло пошутил над толстым Болеславом:

- Польский король сделался сальным, пожирая чужие земли.

Болеславу те слова передали, и он гневно потряс кулаком:

- Я вытрясу из этой тощей собаки её вонючие кости…

О том, что творится в королевстве Польском, Ярославу многое известно от посла Германской империи епископа Котбургского. Посол хитёр, и Ярослав разгадал: Генрих не прочь втянуть Киевскую Русь в войну с Польшей и тем ослабить королевство. Что же, здесь интересы Германской империи и Руси совпадают…

Встанет Киевская Русь у моря Варяжского, вернёт Червенскую Русь, а там, даст Бог, с Черниговским княжеством воссоединится, тогда кто укажет на государство, подобное Руси? Германская империя, того и гляди, рассыплется, Византия хоть с виду и могуча, а изнутри рыхлая. Не её ли спасал великий князь Владимир?..

Как-то завёл митрополит разговор с Ярославом. О Черниговском княжестве речь повёл, одна-де голова у Руси должна быть, и она в Киеве, о том пора уразуметь князю Мстиславу.

Но Ярослав от разговора ушёл, сказав:

- Брат он мне, владыка, одна кровь у нас…

Никому, даже Ирине, неведомы тайные думы Ярослава. А мечтает он, чтобы Русь с иноземными странами в родстве была через его, Ярослава, детей. Женить и замуж отдавать их, брачные союзы заключать. И ещё тревожила мысль, как бы сыновья дело его не погубили…

Ярославу стало известно: Мстислав удивлён, почему киевский князь умолчал, что на Чудь намерился? Ярослав поспешил его успокоить, написав ему, что дружине Мстислава после похода в степь отдых требовался, а впереди у них червенские города, на которые они пойдут будущим летом…

Пров гадал, отчего князь не послал его в Чудь. Сам он новгородец, и земля Чудь ему известна, ушкуйничал в тех краях. Улучив время, спросил о том Ярослава, на что тот ответил:

- Тебе иное припасено.

Давно не бывал Пров в Новгороде, и когда доведётся побывать там, кто знает. Иногда сойдутся с Кузькой, вспоминают, как жили дома, а паче всего о школе, как учитель ругал Прова за нерадение. Поглядел бы он нынче на Прова-воеводу. В Киеве Пров человек известный, ему и бояре кланяются, а боярин Василий норовит дочь свою перестарку Прову всучить. Но воевода цену себе знает, да и к чему жениться, девок хоть пруд пруди. Как- то на торгу загляделся на вдовую молодку, она сама его и покликала. Теперь частенько к ней забегает. Сочна молодка и пригожа, на любовь зла.

А Кузька жениться намерился, купца Герасима дочь берет. Пров сокрушался:

- Уж ли тебе, Кузьма, хомут надеть захотелось?

- Зри, Пров, моя шея тонка, не для хомута, а вот когда тя оженим, на твоей толстой славно сядет, - отшутился Кузьма.

Но однажды, когда Пров томился от безделья, Ярослав сказал ему:

- Собирайся, воевода, в Новгород отправишься, а оттуда по весне новгородскую рать приведёшь, червенские города воевать станем.

Не ожидал Мстислав гостей, а особенно Добронрава. Недуманно-негаданно приплыл Савва в Чернигов. Князь и княгиня Савву и Федьку Аршина потчевали в трапезной, расспрашивали. Прочитал Мстислав письмо от Яна Усмошвеца, загрустил. Вспомнилось и как на Тамань добирался, и как княжил. Поединок с Редедей на память пришёл. Едва не осилил его касожский князь, сильный и честный борец оказался.

Спросил у Саввы:

- Дружны ли тмутараканцы с касогами?

- Слободой вокруг города селятся, - ответил Савва.

- То и добро. Им верить надо, не обманут.

Налил кубки, поднял:

- За Тмутаракань!

- За Чернигов! - сказали Савва и Федька Аршин.

Закусывали грибами солёными и запечёнными рёбрами вепря. Мстислав похвалился:

- Сам взял. А прошлой зимой медведя поднял.

Тут Федька Аршин вставил:

- В плавнях вепря развелось.

Добронрава о весенней путине расспрашивала. Савва такого вопроса ожидал, рассказал, что рыба на нерест пошла отменно, но зимой её не брали, рукав не замёрз, а в плавнях лёд был тонок. Но белугой и осётром они не обижены, и ей, княгине, Тмутаракань кланяется балыками и икрой.

- Ты, княгинюшка, поди, не забыла, как сама засаливала, - спросил Савва, - и какой икрой свежепробоиной угощала?

Запечалилась Добронрава, Мстислав разговор перевёл:

- Воевода пишет, не та жизнь в Тмутаракани, и купцов поубавилось, и у Византии интерес потерян. Ошибается воевода, может нынче базилевсам и не до Тмутаракани, но к Тамани и Корчеву они руки протянут. Византия хотела бы видеть в Тмутаракани не воеводу русского, а катапана, подобно херсонесскому.

Передали купцы ларец с гривнами и золотом, которые Давид завещал черниговскому собору и на помин души, сбыли товар город посмотрели и закупив лен и полотно, пеньку и канаты, в Тмутаракань засобирались.

Надумали Ярослав с Мстиславом воевать с королевством Польским за червенские города. Мстислав согласен, Червонная Русь к Киевской Руси отойдёт, но что Чернигов от той войны иметь будет?

Чернигову не земли нужны, ему гривны требуются, эвон на какое строительство замахнулись, детинец, хоромы каменные, собор заложили… А казна черниговская оскудела, печенеги левобережья разоряли, Переяславль сожгли, и его строить пришлось, да и в степь ходили - и на всё из скотницы деньги…

И решил Мстислав ехать в Киев рядиться с Ярославом о дани, какую возьмёт Чернигов с короля.

Проводив тмутараканских гостей, Мстислав отправился в Киев, позвал с собой и Добронраву.

4

Лето жаркое, и на небе ни облачка. Вдали перекатывалось марево, а по седому ковылю гуляли волны. Колючий репейник цвёл ало. Гудели шмели.

Окраиной степи ехал сотник Белибек. Его воины стерегли границу с Русью. Ехали осторожно, того и гляди, на засаду наскочишь. Белибек считал князя Мстислава достойным противником, смелым и решительным, чего не хватало хану Булану.

Зорко оглядывали степь печенеги. За беспечность прошлой сторожи пострадал улус, сколько кочевников полегло под русскими мечами, утонуло в Дону, сгорели вежи.

Сотник не любил хана Булана, он подл, как шакал. Разве не по-шакальи он убрал Демерчея, окружил себя сворой трусливых собак? Если бы Демерчей был ханом, урусы не подкрались бы незаметно к становищу. Булан не принял боя, бежал, а тумен Затара, потерявший под Киевом половину воинов, мог ли отбить Мстислава?

Нет, Демерчей не убежал бы за Дон, он встретил бы Мстислава и дал ему бой. Тогда степь не услышала бы победных криков русичей.

Неожиданно Белибек насторожился, приподнялся в стременах. Ему послышался топот множества копыт. Остановились печенеги. Показался табун. Дикие кони уходили вглубь степи, распушив хвосты, а впереди уводил табун красавец жеребец.

Сотник залюбовался конём. Такого бы да объездить, но он даже заарканить себя не даст.

Дикие табуны печенегу на удивление, их не мало в степи, и они не подпускают человека близко.

Кто-то из печенегов засвистел, и табун распластался в беге. Рукавом халата сотник стер с лица пот, тронул коня. Над степью запел, затрепыхал жаворонок. Поднял глаза Белибек, но птичку так и не увидел. А жаворонок заливался, веселил печенегов.

Вдали блеснула река, и сотник, пустив коня в рысь, решил сделать привал Спешившись, Белибек поел вяленого, отбитого под седлом мяса. Разбросав на траве потник и намотав повод на руку, лёг.

Чутко спал сотник, слышал, как хрумкает траву стреноженный конь, переговариваются караульные, бьёт хвостом рыба… Пробудился, когда звёзды гасли и небо засерело. Вскочил, запахнув халат и нахлобучив войлочный колпак, подседлал коня. Суетились печенеги, садились в седла, спешили за сотником.