Ветеринар для Единорога

Ник О'Донохью

Ветеринар для Перекрестка

ПРОЛОГ

Брандал сидел у входа в пещеру, наслаждаясь теплом послеполуденного солнца, золотившего дальние скалы. Справа Ленточный водопад рассекал стену ущелья, низвергаясь в круглое озеро. На верхней части скалы, куда долетала только водяная пыль, росли папоротники и мох; ближе к пещере поток, вытекающий из озера, орошал заросшую цветами лужайку. Асфодели и купальницы, клематис и водосбор, венерины башмачки и сирень — немыслимая смесь одновременно цветущих растений нашла себе приют на этой плодородной почве.

Здесь было так славно и мирно, как будто спокойствие поселилось на поляне тысячелетия назад и никогда ничем не может быть разрушено.

Среди водосбора послышалась возня, а затем яростный визг. Белый мохнатый комок с запутавшимися в шерсти цветами выкатился под ноги Брандалу. Кошкам-цветочницам, остававшимся котятами всю жизнь, наскучило поджидать в засаде колибри и синеспинок, они решили поохотиться друг на друга.

Кошка-цветочница ткнулась в колено Брандала и, не разобравшись, замахнулась на него лапой.

Брандал наклонился и погладил животное.

— Тебе полагалось бы относиться ко мне с большим почтением, — сказал он строго. — Я ведь как-никак королевских кровей.

Кошка подняла мордочку, быстро оглядела человека и потерлась о его ногу; тут же перевернувшись на спину, она замахала в воздухе всеми четырьмя лапами.

— Ну хорошо, хорошо. — Брандал погладил пушистый живот, под громкое мурлыканье выбирая из густой шерсти запутавшиеся в ней травинки и листья. — К сожалению, мне надо идти. — Но с места он не двинулся: он чувствовал себя здесь таким умиротворенным, а последние дни ему было не до отдыха.

Огромная тень медленно накрыла их обоих. Кошка-цветочница съежилась от страха.

Брандал накинул на животное полу плаща и прищурился на солнце, наполовину скрывшееся за крыльями, не уступавшими величиной небольшой тучке.

— Все в порядке. Это один из Великих. Вряд ли ему удастся спуститься сюда. — Брандал почесал кошке за ухом, и она снова замурлыкала. — На этот раз он тебя не съест. Да и вообще, он не такой уж плохой — он ведь один из нас.

Брандал ощутил толчок — кошка задела его меч.

— Осторожно! Он острый. Тебе никогда не приходилось иметь с такими вещами дела? — тихо обратился он к животному.

Тень переместилась, и солнечный луч внезапно блеснул на доспехах Брандала. Он откинул плащ, и кошка, мурлыча, задрала голову, намекая, что неплохо бы почесать ее шейку, но тут же насторожилась, принюхиваясь к рукаву. На грубой ткани оказалась засохшая кровь.

Брандал отстранился:

— Уж не попало ли это на тебя? — Он тщательно осмотрел кошку, нашел несколько пятнышек и счистил их, хоть хищник вовсе не возражал бы против подобного украшения. Было очень важно, чтобы такая кровь не осталась в этой мирной долине.

Импульсивно Брандал крепко прижал к себе кошку-цветочницу, не обращая внимания на ее возмущенное сопротивление.

— Прости меня, — прошептал он, касаясь щекой мягкого меха с застрявшими в нем соцветиями, — я не хотел этого. Я не хотел, чтобы с нами так случилось.

Кошка недовольно запищала. Брандал отпустил ее, и животное нырнуло в чащу цветущего кустарника и пропало из виду.

Брандал вздохнул и шагнул в темноту.

Глава 1

Бидж Воган опустилась на колени перед нижними полками своего шкафа, терпеливо и аккуратно перекладывая содержимое в бумажные пакеты.

Два предмета она уложила отдельно: свой стетоскоп, потому что он стоил так дорого, а диафрагму легко повредить, и комбинезон, который, казалось ей, никогда, сколько его ни стирай, не станет снова чистым после курса хирургического лечения крупных животных в загоне ветеринарного колледжа.

Бидж вынула три большие тетради — «Патологические роды», «Нервные болезни», «Ортопедия и переломы» — и «Офтальмологию» Северина в потрепанном бумажном переплете. Упаковав их, она положила сверху темные очки, которые надевала при выездах на вызовы: они могли еще пригодиться.

По кармашкам рюкзака Бидж рассовала копытный нож (выглядевший как гибрид открывалки для бутылок и отвертки), свой экземпляр «Последнего единорога», ручки, хирургические зажимы и ножницы, выгоревшую бейсболку с эмблемой студенческого клуба.

На самой нижней полке нашелся ее неприкосновенный запас — коробка печенья «Ритц», которую она брала с собой на те дежурства, что приходились на обеденное время. Бидж подумала, не съесть ли несколько печенинок сейчас, но потом решительно отставила коробку и продолжала методически опустошать шкаф: еще три тетради с записями историй болезни, футляр с фонариком и запасными батарейками, пенопластовые коробочки от биг-маков. На самом дне лежало мятое и грязное приветствие от Западно-Вирджинского ветеринарного колледжа: колледж поздравлял Бидж Воган «с началом занятий на выпускном курсе». Бидж скомкала бумагу и сунула ее в тот же пакет, что и упаковки от биг-маков. Все же пока, пожалуй, стоит сохранить тетради с записями. Идя по туннелю, соединяющему общежитие с учебным корпусом, Бидж улыбалась и кивала приятелям в запятнанных рабочих халатах, которые все как один с преувеличенной заботой справлялись о ее самочувствии.

Бидж поднялась по лестнице, миновала библиотеку и вошла в вестибюль перед смотровой. Ожидающий приема подросток, крепко прижимая к себе взъерошенного кота, с опаской посмотрел на Бидж. Она ободряюще улыбнулась ему и бросила взгляд на дверь кабинета, где шло занятие по диагностике болезней мелких животных.

Когда Бидж уже почти миновала дверь, ее внимание привлек женский голос:

— И я рекомендовала бы не кормить и не поить животное в течение двадцати четырех часов и немедленно начать внутривенное введение физиологического раствора по шестьдесят кубиков в час, назначила бы антибиотики, а потом щадящую диету.

— Это все? — Мужской голос звучал доброжелательно и терпеливо — почти ласково.

Студентка — Бидж узнала Марлу Шмидт — ответила неуверенно:

— Да, я бы сделала такие назначения, доктор Трулав. — Панкреатит трудно поддается диагностике, юная леди, — продолжал мужской голос; теперь в нем звучало удовлетворение. — Да, это, пожалуй, одна из самых частых ошибок в ветеринарии. И вы уверены, что вам больше нечего добавить?

Марла что-то тихо пробормотала. Ее перебил уверенный голос другой студентки:

— Можно задать вопрос?

— Безусловно, Диди, — ответил доктор Трулав. Вопрос был обращен к Марле.

— Но почему не были назначены ежедневные анализы сыворотки крови на амилазу и липазу?

— Хороший вопрос, Диди, — одобрительно отозвался Трулав. — Вы ведь ничего не говорили о последующих анализах крови, не правда ли, Марла?

— Я как раз собиралась, — начала оправдываться та. Бидж повернулась и быстро пошла от двери, столкнувшись при этом с кем-то и разроняв пакеты.

Столкнулась она с Лори. Та наклонилась и умело начала собирать рассыпавшиеся вещи, каким-то образом ухитряясь класть их в том же порядке, как их уложила Бидж.

— Боже мой, и угораздило же меня родиться такой неуклюжей!

— Да нет, дело во мне, — сказала Бидж, тоже наклоняясь и собирая рассыпанное, но не так ловко, как Лори. «Наверное, дело во мне», — с испугом повторила она про себя. Копытный нож выскользнул из ее пальцев, и Бидж медленно наклонилась за ним, пряча от Лори свое огорчение.

— Выглядишь ты лучше. Ты что, проспала весь уик-энд? Это был первый осмысленный вопрос, который Бидж услышала за последнее время.

— Да, всю субботу, — ответила она. Бидж не сомкнула глаз две ночи, дрожала все утро в пятницу, а потом пошла к доктору Трулаву и сказала ему, что чувствует себя совсем больной и не может выйти на дежурство.

Разговаривая с ним, она начала плакать и никак не могла остановиться. Доктор Трулав похлопал ее по руке, с сочувствием улыбнулся и отправил отсыпаться.