Страница 15 из 49
Не стоит здесь лишний раз упоминать о том, что все это связано с огромной и не всегда оправданной затратой природных ресурсов и энергии, с промышленным загрязнением среды. Речь идет о загрязнении бытовом.
«Огромные кучи мусора громоздятся в городах: захламлены даже зоны отдыха, парки, реки, туристские тропы, глухие уголки и вершины высочайших гор» — так пишет в книге «Трехсотлетняя война. Хроника экологического бедствия» У. Дуглас. Старейший член Верховного суда США на склоне лет подверг жесточайшей критике систему охраны природы и природопользования в своей стране.
Однако куда деть всякие пакеты, футляры, мешочки, флаконы, когда они уже исполнили свое назначение? Конечно, выбросить. И вот следствие. Город с миллионным населением требует ежегодно для захоронения своего мусора 40 гектаров земли. В США каждый год выбрасывается почти 200 миллионов тонн мусора, около 80 миллиардов консервных банок, миллиарды стеклянных бутылок и банок. И если мусор прошлых десятилетий за какой-то срок «исчезал» в результате процессов гниения и коррозии, то полимерные дары химии почти вечны. Пластмассовая упаковка, синтетическая пленка, фольга образуют все увеличивающиеся горы мусора.
Появилась необычная и по существу и по названию наука — «миазмотология», занятая разработкой способов удаления и переработки отходов современной промышленной цивилизации.
Пессимисты предсказывают гибель цивилизации, задохнувшейся в собственных отбросах. Это преувеличение, мрачная шутка. Но положение действительно серьезно.
Остановиться ли на этом? Или продолжить перечень издержек технической цивилизации? Их еще очень и очень много. Мы могли бы, например, описать масштабы использования лесов, которое не всегда еще является разумным (об этом свидетельствует одна весьма знаменательная цифра; две трети мировой лесной площади перестали давать лесную продукцию).
Мы могли бы привести обширные выборки из мировой литературы о вредном влиянии шума (уж он-то полностью обязан своим появлением и развитием техническому прогрессу; и очень соблазнительно было бы в этом месте упомянуть о том, что в древние времена особо опасных преступников убивали… музыкальным шумом — непрерывным звучанием множества флейт, барабанов и других музыкальных инструментов); о крайне отрицательных и не до конца изученных последствиях прокладки больших нефте- и газопроводов через северные территории (например, проект сооружения трансаляскинского нефтепровода вызвал ожесточенные споры в США); об угрозе, которую несет продолжение строительства громадных водохранилищ гидроэлектростанций; о загрязнении пресных и морских вод детергентами — химическими веществами, содержащимися в синтетических стиральных порошках (вследствие этого, в частности, утрачивается крайне важная способность вод к биологическому самоочищению).
Остались неиспользованными данные о масштабах эксплуатации различных минеральных ресурсов (тема для самостоятельной большой главы). Впечатляющей могла бы выглядеть апокалиптическая картина энергетического кризиса, опасность наступления которого мир полностью ощутил лишь в начале 70-х годов.
Мы хотим закончить главу тем же, чем начали ее. Было бы неверным считать, что авторы — противники технического прогресса. Мы лишь сосредоточили внимание на его оборотной стороне.
Ученые раскрыли причины невзгод. Одна из них — широкое внедрение новых, технически более совершенных и экономически выгодных технологий без учета их влияния на биосферу и природные ресурсы. Впечатляющий пример:
«Технологическая замена мыла детергентами вызвала 20-кратное увеличение воздействия на окружающую среду и не принесла никаких ощутимых выгод потребителю, — пишет Б. Коммонер. — Замена мыла детергентами не сделала нас чище, чем мы были, но окружающую среду она сделала более грязной».
Однако, сколько бы мы ни приводили подобных фактов, — а наша эпоха дарит их нам во множестве, — главный вывод остается неизменным.
Только с помощью технического прогресса можно бороться с кризисом окружающей среды. Клин вышибают клином… Только могущество технической цивилизации может быть использовано для восстановления потерь, нанесенных ею же человечеству в период недостаточно контролируемого развития. Но об этом — в следующих главах.
«Я не истреблял животных»
Из глубины веков доходят до нас отрывочные сведения о попытках людей приостановить ход разрушения природы. И началось это в очень давние времена. Весь прогресс человеческого общества основан на борьбе созидающих начал с разрушающими. Силы «добра и зла» действовали в природопользовании равно как и в других сферах общественной жизни. Особенность здесь та, что преобладающее большинство людей долгое время не признавало «зло» таковым, ибо налицо всегда был простой факт: чем интенсивнее общество эксплуатировало природные ресурсы, тем богаче оно становилось.
История борьбы за охрану природы еще не написана. Появившись, она раскроет перед нами немало интересных страниц, на которых геройство соседствует с подлостью, благородство — с низостью, провидение — с ограниченностью и близорукостью. Но почти наверняка можно предсказать, что пытливые исследователи обнаружат в этой истории немало моментов, которые мы называем экологическими. На первых порах развития общества, когда биологические факторы преобладали над социальными, не могли не выработаться регулирующие механизмы, направленные на смягчение противоречий между человеком и окружающей средой, на более бережное использование природных ресурсов. Вначале, как у млекопитающих или птиц, это были миграции, перекочевки. Затем появились различные ограничения и табу. Впоследствии они приняли форму религиозных верований и обычаев.
«Я не истреблял животных на их пастбищах. Я не ловил сонной рыбы. Я не сгонял животных с божьих земель…»
Так говорится в «Книге мертвых» древних египтян, где собраны заклинания душ умерших на суде бога Осириса. Разве не скрыт за этими фразами целый строй вполне определенных, освященных традициями и религией взглядов на отношение к диким животным? Разве не указывают заклинания на то, что древние египтяне обладали определенной культурой природопользования?
Если существовали запреты и ограничения, то, разумеется, должны были быть и наказания за их нарушения. И действительно, в Кодексе царя Хаммурапи (1792–1790 годы до нашей эры) содержится детально разработанный раздел об охране лесов. Испытывая большую потребность в древесине и заботясь о будущем, дальновидный вавилонский правитель приказал разбить принадлежащие ему леса на отдельные участки и передать их в ведение специальных сторожей — лесничих. Должностные преступления лесничих карались сурово — смертью. В том же кодексе был предусмотрен высокий штраф за незаконную порубку деревьев в чужом саду. Он составлял полмины серебром, то есть 252,5 грамма благородного металла.
В III веке до нашей эры при индийском императоре Ашоке было издано большое количество законов об охране природы. Они опирались на буддийскую религию и объявляли священными носорога, попугая, майну, гусей, некоторых рыб. За убийство этих животных были установлены суровые наказания.
Отражения древних религиозных представлений на природу дошли до нас не только в виде исторических документов и записей. О них мы можем судить по традициям и обычаям, сохранившимся у некоторых охотничьих народностей Сибири, животноводческих племен Африки и т. д.
Томский исследователь Р. Ураев изучал по этнографическим материалам XIX века взгляды аборигенов Западной Сибири — селькупов. По их представлениям, человек и природа находятся в тесном единстве! Поведение человека определяется душой, исполняющей — через душу посредника — веления духов природы: Купа, Таргы, Кувея. Человек входит в общий природный комплекс вместе с духами ветра, леса, воды, воздуха, земли, рыбы, зверя. Селькупы знали, что природные ресурсы ограниченны, умели определять прирост численности диких животных, который можно было использовать без ущерба для их основных запасов. Но рационалистическое начало опять-таки подменяется здесь религиозным: «отпуском» ресурсов для сбора и добычи ведал у них лесной дух Матш Лооз.