1917. Разложение армии

Военное руководство пошло и дальше. Приказом главковерха Корнилова № 748 от 1 августа 1917 года (документ № 137) предписывалось «при проникновении для братания неприятеля в наше расположение в плен не брать, а прикалывать пришедших на месте и трупы их выставлять впереди проволочных заграждений». Следует заметить, что этот пункт являлся прямым и откровенным нарушением Гаагской конвенции 1907 года, и по нему можно судить об отношении «спасителя Отечества» к законам и обычаям войны, пусть даже зафиксированным международными соглашениями. Очевидно, что выполнять подобный приказ в здравом уме и твердой памяти никто не собирался – ведь, вдобавок ко всему, выполнивший рисковал быть повешенным в случае попадания в плен. Отдача приказов, одновременно преступных и невыполнимых, наглядно характеризует уровень мышления нового верховного главнокомандующего…

В конце июля у командования Западным фронтом возникла «светлая» идея лишать званий унтер-офицеров и фельдфебелей из состава расформированных частей (документ № 97). Нетрудно догадаться, что введение этой меры коллективного наказания ставило унтер-офицерский состав в случае волнений в части перед жестким выбором: либо поддержать офицеров, либо присоединиться к солдатам и возглавить их действия. Первое гарантировало ненависть остальных солдат и прямую угрозу жизни; второе – в условиях слабости власти, то и дело вынуждаемой идти на уступки, – давало хороший шанс сохранить чин и денежное содержание.

После провала попытки установить диктатуру «центра» стало ясно, что то же самое попытаются проделать как «правые», так и «левые». Но ситуация цугцванга опять сыграла свою роль. Первый шаг (Корниловский мятеж) был сделан правыми – и оказался провальным. Но подавление мятежа лишило Временное правительство сколь-нибудь серьезной опоры в армии, тем самым расчистив дорогу большевикам.

Однако в стране шли и другие процессы, важнейшим из которых стало пробуждение национального самосознания – точнее, выход на политическую арену национальных элит, которые ранее были отстранены от участия во власти. Наиболее массовой и влиятельной была украинская элита, вдобавок «украинизация» показалась военным хорошей альтернативой ширящейся большевизации.

Позицию русского генералитета относительно украинской самостийности выразил командующий Румынским фронтом генерал Щербачев в телеграмме Духонину от 16 ноября (документ № 97): «Считаю, что, учитывая современное положение вещей… необходимо всячески содействовать укреплению Украины, которая может дать силы для водворения порядка в тылу». Впрочем, еще 8 ноября, прикрывшись невозможностью «получить указания центральной верховной власти», но при этом «в сознании крайней необходимости проведения в жизнь вышеуказанных мероприятий» генерал Духонин одобрил соглашение с представителями Центральной Рады, оформляющее не только создание украинских частей, но и фактическую украинизацию Румынского и Юго-Западного фронта (документ № 98). Чуть позже генерал Вирановский откровенно признал причину такой уступчивости главковерха: «полное единение с Украиной – залог спасения большей и лучшей половины России» (документ № 101).

Впрочем, стремление к «украинизации» было объективным явлением и далеко не всегда насаждалось сверху. Так, сводка событий в частях Западного фронта (документ № 148) еще в начале июля отмечала такой факт: «Украинцы указанных полков… выделились в отдельные баталионы и, несмотря на уговоры начальников и членов фронтового комитета, не желают соединяться с ротами своих полков, чем вызывают враждебное отношение к ним прочих частей… В некоторых ротах солдаты требуют совершенного удаления оставшихся в них еще не выделенными украинцев офицеров и солдат».

До смертного противостояния «добровольцев» с «петлюровцами» оставался еще год. И за этот год должно было произойти еще очень и очень многое…

* * *

При подготовке сборника к новой публикации мы исправили явные ошибки, а для облегчения чтения привели ряд общеупотребительных слов и оборотов к современному написанию. При этом написание специальных терминов и географических названий изменениям не подвергалось для сохранения духа документов, в которых эти слова сплошь и рядом употреблялись с разночтениями («баталионы» и «батальоны», «Гатчина» и «Гатчино»). В некоторых местах текст документов для удобства чтения был дополнительно разбит на смысловые абзацы, в ряде случаев нами в квадратных скобках восстановлены пропущенные слова или части слов, без которых понимание текста затруднено.

При сохранении существующего деления сборника на главы был несколько изменен порядок документов в этих главах для большей хронологической стройности. Кроме того, в текст добавлен ряд документов, взятых из других источников [10], что каждый раз отмечено отдельно. Во всех случаях у документов из сборника 1925 года сохранены прежние архивные реквизиты, их отсутствие или неполнота означают неполноту данных в первом издании.

В. Гончаров

Глава I Материальные и моральные предпосылки разложения старой армии

№ 1. Выдержки из дневников А.Н. Куропаткина [11] за 1914–1915 гг. [12]

19 августа 1914 г.

[…] Сейчас ушел наш земский начальник – Ал. Владимирович Арбузов, поручик запаса кавалерии. Взяли его в ополчение, в дружину, формируемую в Великих Луках. Ничего не было приготовлено. Люди – 1000 человек – хороши. Недавно дали им берданки. Снаряжения, обуви, одежды, еще нет. Назначен заведовать хозяйством. Не может добиться толку…

21 декабря 1914 г.

Сейчас передал мне волонтер, окончивший университет, Телегин, приехавший сегодня из действующей армии, окрестностей Варшавы, где он служит в 5-й батарее, кажется, 55-й артиллерийской бригады. Корпусом командует Гурко [13]. Армия 6-я. Командует ею, по словам Телегина, фон-дер-Флит (но он сидит в Петербурге) [14]. Пехота очень слаба составом. В двух баталионах 21-го турк. полка – 400 человек. Пехотная дивизия резервная дралась неважно. Укомплектования запаздывают. В его батарее идет большое воровство. Еще при стоянке в Стрельне батарейный командир продал 2000 пудов овса, который должен был скормить лошадям. Лошади теперь ослабели. Пища нижних чинов плохая. Хлеба мало. Мясо дают почти каждый день с супом. Каши не дают. Роют картофель. Все жаждут мира. В артиллерии потери небольшие. Артиллерии много, но прикрытия ее слабы. Немцы дерутся неважно, наши – тоже. Потери пехоты огромны. Немцы сдаются в плен с радостью. Надежда, что немцы сдадут, большая.

Шпионов из местного населения очень много […] Местное польское население относится к войскам сдержанно. По пути к Варшаве, на станции железной дороги, один из офицеров батареи зарубил за грабеж нижнего чина. Ударил сперва хлыстом. Тот хлыст вырвал и сломал. Нижние чины были возмущены и кричали: «зачем нам искать немцев впереди, когда есть среди нас немцы-изменники». Офицер носит немецкую фамилию. Офицера оставили в батарее. Несколько нижних чинов, кажется, расстреляли. […]

21 декабря 1914 г.

Приехал А.И. Гучков с передовых позиций. Очень мрачно настроен. Виделся с ним сегодня. Много рассказывал. С продовольствием не справляются в армии. Люди голодают. Сапог у многих нет. Ноги завернуты полотнищами. А между тем масса вагонов с сапогами стоят, затиснутые забитыми станциями. Вожди далеко за телефонами. Связи с войсками не имеют.

Убыль в пехоте, в офицерах, огромная. Есть полки, где несколько офицеров. Особенно тревожно состояние артиллерийских запасов. Читал мне приказ командира корпуса не расходовать более 3–5 снарядов в день, на орудие. Пехоте, осыпаемой снарядами противника, наша артиллерия не помогает.

10

В основном из сборников: «Большевизация Петроградского гарнизона в 1917 году» (Л., 1932), «Октябрьская революция и армия» (М., 1973) и «Антивоенные выступления на русском фронте в 1917 году глазами современников» (М., 2010), а также из мемуаров участников событий. В оригинальном сборнике было 187 документов, в нашем их помещено 272.

11

Куропаткин, Алексей Николаевич (1848–1925), генерал от инфантерии. Участник нескольких походов в Туркестан, начальник Закаспийской области, позднее военный министр, во время Русско-японской войны – командующий Маньчжурской армией, а затем главнокомандующий всеми силами против Японии. По характеристике генерала Самойло, был «более хорошим администратором, чем полководцем». В сентябре 1915 года назначен командующим гренадерским корпусом, с февраля по июль 1916 года командовал Северным фронтом (вместо заболевшего Рузского), затем назначен командующим войсками и генерал-губернатором Туркестана, где в это время возникли крупные беспорядки. После Февральской революции отправлен в отставку, с мая 1917 года жил в своем имении в селе Шешурино Холмского уезда Псковской губернии, где основал сельскохозяйственную школу. (Прим. ред.)

12

Публикуемые выдержки из дневников Куропаткина несвободны от резко субъективных оценок явлений и лиц, активно участвовавших в исторических событиях (автор сам претендовал на активное участие в кампании), тем не менее они интересны ввиду обилия бытовых подробностей, характеризующих состояние русской армии в первые годы войны. (Прим. ред. 1925 года.)

13

Гурко-Ромейко, Василий Иосифович (1864–1937), генерал от кавалерии. С ноября 1914 года командовал 6-м армейским корпусом, с августа 1916 года – Особой армией Западного фронта. С ноября 1916 года во время болезни ген. Алексеева временно исполнял должность начальника штаба верховного главнокомандующего. В конце марта 1917 года назначен командующим Западным фронтом. В мае 1917 года был снят с этой должности за критику мероприятий Временного правительства, неверие в перспективы наступления и за письмо к Николаю II. В июле 1917 года арестован, но вскоре освобожден и в сентябре выслан из страны. Умер в Риме. (Прим. ред. 1925 года.)

14

Очевидная ошибка автора дневника. В описываемый период – 6-я армия, дислоцированная в Финляндии, имела задачей обеспечение Балтийского побережья от германского десанта. Штаб ее находился в Петрограде. (Прим. ред. 1925 года.)