Единственный выход

В приемной стояла благоговейная тишина, которую не нарушили ни Вебер, ни Виктория. Вся комната была застелена ковром, поглощавшим любой шум. Блондинка все еще не обращала внимания на гостей. Не подняла она глаза даже тогда, когда Вебер с Викторией остановились прямо перед столом.

На блондинке было платье утонченно-простого покроя зеленых и фиолетовых тонов. Волосы причесаны так, что локоны казались натуральными. Короче, выглядела она женщиной исключительно холеной и ухоженной. На первый взгляд ее можно было принять за кинозвезду, которая взялась за бумаги, только чтобы изучить контракт на несколько очередных миллионов.

Вебер с удовольствием ее разглядывал. И тут взгляд его упал на стоявшую на столе маленькую бронзовую табличку с выгравированными именем и фамилией: Ингрид Долл. Он усмехнулся: имя не просто приземляло впечатление, а попросту развеивало иллюзии.

У Виктории с чувством юмора было похуже. Потеряв в конце концов терпение, она прокашлялась. Вебер пожалел об этом — он бы с наслаждением еще полюбовался фройляйн Долл. Любил, когда женщина пыталась разыгрывать перед ним великосветскую даму.

Наконец Ингрид Долл подняла голову. Получилось это у нее прелестно — плавно и многозначительно. Глаза оказались серо-голубыми. Они холодно скользнули по Виктории и вмиг определили, что с этой стороны ее женственности особая конкуренция не грозит. Потом изучили Вебера, и на нем задержались, хотя с демонстративной сдержанностью.

Виктория, чьи глаза начали метать молнии, взорвалась:

— Нам назначено!

Фройляйн Долл отказалась от дальнейшего разглядывания Вебера. Не только из-за Виктории, скорее, просто придя к выводу, что не стоит труда: он явно не походил ни на Грегори Пека, ни на Рока Хадсона. Потянувшись за ежедневником, переплетенным в красный сафьян, полистала его и, внимательно изучив все пометки, сообщила:

— Герр Штайнерт предупрежден.

При этом она демонстративно смотрела на Викторию, как на пустое место.

Вебера восхищала выдержка Виктории. Он знал, чего ей стоит сохранять небрежный и равнодушный вид и тот медовый тон, которым она сказала, показав на телефон:

— Не угодно ли вам будет позвонить?

Фройляйн Долл любезно улыбнулась и выставила свой едва заметный бюст в исключительно выгодное положение. Потом чуть внимательнее скользнула взглядом по мальчишеской фигуре Виктории и наконец произнесла голосом совершенно бесцветным, словно ее слишком утомили:

— Когда герр Штайнерт захочет вас видеть, он позвонит сам.

Окончательно исчерпав силы, она вернулась к своим бумагам и уже не обращала на них внимания.

Вебер тоже досыта настоялся, так что он отвернулся, подошел к креслу в углу и с наслаждением погрузился в его уютные глубины. Смотрел он на Викторию, которая села рядом. Ноздри ее слегка раздувались, в ней все кипело — он прекрасно это видел. Открыв сумочку, она достала английскую сигарету без фильтра и нервно закурила, не произнеся ни слова. Вебер тоже молчал. Он закрыл глаза и откинулся на стеганую спинку. Можно и подождать: в комнате работал кондиционер и царила приятная прохлада.

Часы показывали половину одиннадцатого, когда обитые кожей двойные двери наконец распахнулись и на пороге показался хозяин фирмы герр Штайнерт. Не глядя на Викторию и Вебера, он подошел к фройляйн Долл и склонился над ее плечом. Прежде чем ситуация стала двусмысленной, секретарша обратила его внимание на ожидающих.

Штайнерт-старший мельком окинул пришельцев взглядом, потом принялся с деловым видом копаться в бумагах па столе. Но потом оставил это дело и неторопливо подошел к Веберу и Виктории. Проведя рукой по лбу, он заговорил делано любезным тоном.

— Да, вы уже ждете! Прекрасно, у меня для вас есть пять минут! — С этими словами он сел рядом с ними.

Вебер чуть привстал в кресле и изобразил любезную улыбку, уставившись на своего будущего работодателя, с которым уже имел когда-то случай познакомиться. Штайнерт выглядел именно так, как обычно представляют ганзейского купца, для которого открыт весь свет. Старательно зачесанные назад волосы, седые виски. Лицо вызывало доверие. Руки спокойно лежали на поручнях кресла; на тяжелых кистях пальцы короткие и не слишком ухоженные. Но, судя по всему, Штайнерт неплохо умел ими орудовать. Темно-серый шитый на заказ костюм из английского габардина был скроен на весьма консервативный манер. Даже глаза, слишком маленькие для широкого лица, не производили неприятного впечатления. Весь облик дышал властностью и солидной основательностью.

Вебер, по натуре своей подходивший к ближним со здоровым скептицизмом, тем не менее не смог бы заставить себя доверять человеку с таким обликом. Быть может, Витте и Штайнерт и отличались методами ведения бизнеса, но по своей сути — и Вебер готов был поставить остатки своего банковского счета в двадцать восемь марок — были два сапога пара.

Он покосился на Викторию. Она сидела на краешке кресла, напряженная, словно готовая к прыжку. Вебер слишком хорошо ее знал, чтобы не догадываться, что этот человек не вызывал у нее симпатию. Тем не менее она сказала с деланой любезностью:

— Герр Вебер готов принять ваше предложение, если вы…

Штайнерт не дал ей договорить, взглянул на Вебера и спросил:

— Так вы были вчера вечером с моим сыном на приеме?

Но и Виктория не дала себя сбить: не поднимая голоса, она закончила фразу:

— …если вы примете наши условия.

Штайнерт всем массивным телом совершил полуоборот к Виктории и долго рассматривал ее, как экзотическое растение. Взгляд его был явно оценивающим, и Вебер видел, что Виктория не вызвала в нем восторга. Судя по лицу, он воздержался бы от покупки этакой экзотики. Вновь повернувшись к Веберу, он продолжил:

— Как вы нашли Витте-старшего?

Неожиданно Вебер был избавлен от необходимости придумывать ответ, потому что в этот момент обитые кожей двойные двери распахнулись снова. С шумом и смехом появился Вольфганг Штайнерт. Радостно пожав руки Виктории и Вебера, он сердечно воскликнул:

— Хорошо, что вы пришли! Когда вчера вечером вы так бесследно исчезли с приема, я уже боялся, что вы не слишком заинтересовались нашим предложением.

— Ну вот еще, — буркнул его отец, видимо, совершенно исключая, что кто-то может не принять предложения Штайнертов, и спокойно спросил: — Что вы думаете об этой истории?

— Пока немного, — сухо ответил Вебер. — Прежде всего, я считаю Витте слишком большим хитрецом, чтобы ввязаться во что-то… скажем так, нелегальное. И не думаю, что в этом есть необходимость.

Штайнерт-старший прикусил губу и задумчиво кивнул. Потом через плечо взглянул на секретаршу и кашлянул. Фройляйн Долл тут же вскочила, сложила бумаги и поспешно покинула комнату. Штайнерт-старший спокойно выждал, пока двери за ней закроются, и спросил Вебера:

— Так вы считаете убийство маловероятным?

— Я не вижу мотива, то есть считаю, что мотив недостаточно серьезен. Витте не рискнет убийством из-за скандала с какой-то прислугой. Кроме того, такого рода холостяцкие грешки улаживаются более элегантным образом.

— Герр Вебер, позвольте мне обратить ваше внимание на некоторые факты, — перебил Штайнерт-младший. — Недавно в одной газете я прочитал статью, посвященную некоторым убийствам и их причинам. Признаюсь, только эта статья натолкнула меня на мысль, что Витте могли бы избавиться от своих проблем аналогичным образом. Я сделал пару заметок, вот, слушайте. — Он вытащил блокнот. — «Дитер Кульбауэр из Берхтесгадена, двадцати двух лет, столкнул с моста в пропасть жену на последнем месяце беременности и сына в возрасте одиннадцати месяцев. "Я хотел наконец жить свободно", — заявил Кульбауэр, родом из семьи фабрикантов, пользующихся всеобщим уважением».

Штайнерт поднял глаза и посмотрел на Вебера. Потом стал читать дальше:

— «Бургомистр из Саренсека, возле Люнебурга, Хайнрих Нибур, задушил свою подругу тридцати двух лет, беременную, и бросил ее в колодец. На следствии показал: "Она была не в моем вкусе, а кроме того, совершенно не умела вести хозяйство"».