Единственный выход

Они стояли на тропинке.

— А что мне делать с удочками?

Вебер беспомощно развел руками. Одна была такая длинная, что не поместилась бы в машину.

— Да не волнуйтесь, я успею на автобус, — сказал Ковальский. — А вот если вы отнесете удочки ко мне домой, я вам буду очень благодарен. Ключ — под ковриком.

Он уже собрался уходить, но, сделав несколько шагов, снова обернулся.

— Заходите как-нибудь! Я обычно всегда сижу здесь. И, дружелюбно кивнув, поспешил по тропинке. Вебер забрал удочки и неторопливо зашагал вперед.

Прошел узкой тропкой, миновал свалку и вскоре оказался перед домишком Ковальского. Нащупал щеколду на калитке, отодвинул ее и вошел.

Под ковриком ключа не оказалось. Интересно. Ковальский утверждал, что ключ под ковриком. Кто же его забрал? Где бы поставить ведро и пристроить удочки?

Оставив пока все у стены, он осторожно нажал на ручку.

Двери были не заперты и открылись легко и бесшумно. Вебер заглянул в прихожую, превращенную в кухню.

Прямо под окном он увидел стол, у которого стояла молодая женщина. Стояла к нему спиной, но он узнал ее с первого взгляда: стройная фигура, длинные ноги в туфлях на шпильках, светлые волосы.

Анна Ковальская.

Она мыла посуду в двух больших тазах и была настолько поглощена своим занятием, что не заметила Вебера. Работа так и горела в ее руках, конский хвост на затылке так и раскачивался. Вебер некоторое время наблюдал за ней, но потом ему стало неудобно, и он громко кашлянул.

Девушка стремительно обернулась. Поначалу, не узнав его, она явно испугалась — все, что было в руках, с грохотом посыпалось на пол. К счастью, это был не мейсенский фарфор, а всего лишь обычные ложки и вилки.

Вебер шагнул к ней.

— Анна, ради Бога, успокойтесь! Это всего лишь я. Он нагнулся, чтобы поднять столовые приборы с пола, а когда, выпрямившись, заглянул ей в лицо, то заметил, что оно побагровело от гнева.

— Убирайтесь отсюда! — потребовала она, едва владея собой.

— Почему вы так нелюбезны?

— Я вас не приглашала. И к тому же принято звонить, прежде чем войти в чужой дом.

Вебер развел руками.

— На дверях нет звонка.

— Это всегда молодым девушкам приходится отбиваться от бестактных и навязчивых мужчин?

— Всегда! — убежденно подтвердил Вебер.

Он покосился на приборы, которые поднял с пола и все еще держал в руках. Ложки и вилки из дешевого алюминия, только одна пара смахивала на серебряные.

Выхватив приборы у него из рук, она швырнула их в таз, где лежала уже мытая посуда.

— Что вы тут ищете? — Вопрос был задан самым нелюбезным тоном.

Достав из кармана платок, Вебер вытер руки и, не глядя на нее, стал рассказывать:

— Я помогал вашему отцу ловить рыбу. И при этом мы так заговорились, что он не успевал отнести домой удочки — опаздывал на работу. А я его выручил. Он мне сказал, что с того вечера у Витте вас больше не видел.

— Я тут всего час, — уже спокойнее сказала она. — Он не знал, что я приду, так все вышло неожиданно…

Вебер кивнул.

— Жаль, что вы не заглянули на канал. Отец был бы рад. Он вами гордится. — И покосился на Анну.

Она застыла у стола, стиснув пальцы так, что даже суставы побелели. Крепко сжав губы, она упорно глядела в пол.

«Странно, — подумал Вебер, — некоторым девушкам все к лицу. Впрочем, — добавил он для порядка, — все еще зависит от того, с какой стороны смотреть».

Поскольку Анна упорно молчала и больше за посуду не бралась, он без всякого умысла прогулялся по кухне. И на полке заметил целую выставку снимков в рамках, запечатлевших Анну в разные годы жизни: Анна — младенец; Анна, первый раз идущая в школу с огромным букетом; Анна на конфирмации с цветами в волосах. И, наконец, свежее фото: уже молодая красивая женщина. Рядом с этими снимками стоял единственный, выбивавшийся из общего ряда. Явно увеличенное фото с паспорта, нерезкое и расплывчатое, на уже пожелтевшей бумаге. Молодая женщина, сходство которой с Анной бросалось в глаза, видимо, фото ее матери. Рядом с этим снимком стояла вазочка со свежеми цветами.

— Ваш жизненный путь, — серьезно заметил Вебер. — Настоящий алтарь…

Анна упорно молчала.

— Вы, наверное, не помните свою мать? — продолжал он.

Девушка все еще не отвечала. Он обернулся и посмотрел на нее у упор. Не сказав ни слова, она покачала головой, дав понять, что слушает.

— А родственников вы тоже не помните?

— Ни матери, ни сестры, — порывисто выдохнула она. — Обе умерли в эвакуации. А теперь оставьте меня в покое!

— Неудивительно, что вы стали для отца единственным светом в оконце! — Он снял с полки один из детских снимков и внимательно к нему присмотрелся. — Милым вы были ребенком, Анна! Очень милым!

Ее плечи задрожали. Вебер шагнул к ней, взял за локти и повернул к себе так ласково, что сам поразился. Она опустила глаза, но он видел, как по щекам потекли слезы.

— Понимаю, что вы чувствуете, — тихо произнес он. — Могу я чем-нибудь помочь?

— Оставьте меня в покое, прошу вас, — ответила она, — этого будет достаточно.

Она довольно решительно его оттолкнула. Потом вытерла слезы, схватилась за таз с грязной водой и, не оглядываясь, вышла во двор.

Вебер шел следом и с порога видел, как она выливает воду в сток у водоразборной колонки.

— Добрый день, Анна, — вдруг послышался чей-то голос совсем рядом.

Анна едва не подпрыгнула. Вебер тоже вздрогнул.

Приветствовал ее пожилой мужчина с соседнего участка. Он стоял, привалившись к забору, и дымил длинной трубкой с расписной фарфоровой головкой, а сквозь густую бороду сверкала его добродушная улыбка.

— Хорошо, девочка, что не забываешь старика отца, хоть и времени у тебя наверняка совсем мало.

— Да-да, — кивнула Анна. — Времени вечно не хватает.

Накачала воду в таз, потом старательно его вымыла.

— А это, наверное, твой приятель? — продолжал расспрашивать старик, показывая трубкой на Вебера.

Анна вздохнула, забрала таз и ушла в дом, так ничего и не ответив. Вебер с таинственным видом приложил палец к губам и подмигнул старику. Тот хитро мигнул в ответ и потопал к себе.

Вебер вернулся в дом, тихо прикрыв за собой двери, и стал наблюдать за Анной, которая надела фартук и теперь вытирала посуду. Долго не раздумывая, он схватил вторую тряпку и принялся вытирать тарелки. Так они молча проработали несколько минут.

Наконец девушка не выдержала:

— Люди вроде вас всегда такие упрямые?

— Немцы с севера вообще такие, а детективы особенно.

— Кто вам платит за то, чтобы вы за мной шпионили?

— Никто! Я вам уже говорил.

— И другие ваши дела при этом не страдают?

— У меня сейчас нет других дел.

— Да? — протянула она. — Фирма терпит крах, и к вам никто не обращается?

— Я бы не сказал, обращений хватает, но я сам себе выбираю клиентов. Например, весьма щедрое предложение сделал мне Витте. Предложил оплаченную поездку за границу на полгода, но я отказался.

— Видно, у вас денег куры не клюют.

Он поморщился.

— Деньги — еще не все.

— А вы взялись бы работать на меня, если бы я попросила?

— Да.

— Мне, конечно, очень лестно, но даже нуждайся я в помощи, мне все равно нечем вам заплатить.

Покосившись на нее, он не ответил. Работу они уже закончили. Анна убирала посуду в буфет. Вебер сел в кресло, закурил и следил за ней.

— Нечего рассиживаться, — бросила она. — Пора идти.

Он кивнул.

— Я уже думал, вы меня кофе угостите.

Она невольно усмехнулась.

— Если бы я не спешила вернуться к Витте, очень может быть.

— Ах да, сегодня помолвка. У меня машина, могу подвезти вас до станции.

Она только кивнула, надела нейлоновый плащ, взяла с буфета сумочку и не спеша вышла. Вебер пошел следом, старательно запер двери, а ключ положил под коврик. Анна задвинула щеколду на калитке, и по тропке они зашагали в сторону канала, где стояла машина Вебера.

К центру она ехали юго-восточной автострадой. Километров через пять дорога разветвлялась — направо в Гамбург, налево — на объездную дорогу, ведущую к южным окраинам города.