Страница 70 из 75
— Однако «роллс» создан для того, чтобы быть заметным, — сказал Слай, — и посыльный его заметил, а слуги удивились, почему вы так долго шли в дом. Более того, экономка увидела машину полковника и встревожилась.
— А еще вы испачкали пол «роллса»! — заявил Слабак, словно это было самое ужасное их преступление.
— Я что, обязана выслушивать этого фальшивого Холмса? — крикнула Элис.
В гостиной воцарилась тишина. Затем Слай сказал:
— Да, это пойдет вам на пользу. У него отличная голова и верное сердце, чем вы двое похвастаться не можете.
Как оказалось, Карлтон Уэдж был на пределе и с радостью ухватился за предложение полковника пройти курс лечения от алкоголизма. Мы помогли им найти достойное учреждение.
Доктор Смит начал время от времени заезжать в поместье Слая, спрашивая моего совета по тому или иному случаю. Работа мне нравится — но еще больше нравится помогать Слаю восстанавливаться и решать возникающие в ходе этого проблемы.
Алоизиус Хэнслоу по-прежнему одевается как Холмс и приглашает нас с собой после каждого звонка шерифа Андерсона. Теперь Слабак может глядеть на меня не морщась.
Слаю лучше, хотя случившееся на конюшне полковника немного отбросило его назад. Он поговаривает о возвращении в город, о чем прежде не хотел даже слышать.
Но пока мы живем за городом, там, где старики рассказывают мальчишкам о войне, а те из нас, кто видел ее вживую, надеются больше никогда ее не увидеть. Увы, напрасно.
Джен Берк — автор четырнадцати книг, в числе которых «Кости» (лауреат премии «Эдгар» в номинации «Лучший роман»), «Тревога» и «Посланник». Ее романы попадали в списки бестселлеров по версии «Ю-эс-эй тудей» и «Нью-Йорк таймс» и переведены на многие языки, а рассказы отмечены различными наградами.
Когда Джен училась в колледже, друг убедил ее прочесть «Собаку Баскервилей», и вскоре она приобрела полное собрание сочинений Дойла. Хотя с другом в итоге пришлось расстаться, любовь к Шерлоку Холмсу с годами лишь крепчала, и Джен считает, что произведения Конан Дойла не только повлияли на ее собственные книги, но заложили основу развернутой ею пропаганды улучшения общественной криминалистики. В 2006 году Берк создала некоммерческую организацию, занимающуюся поддержкой общественных криминалистических лабораторий в Соединенных Штатах.
Ключевая улика
Жаклин Уинспир
Мальчик был болен. Он знал об этом, и тот факт, что школьная надзирательница отправила его домой — а надзирательница поступала так лишь в исключительных случаях, — свидетельствовал о том, что его кончина неизбежна. Пятна на груди зудели сильнее, чем сыпь от давленых плодов шиповника, которые Вестон — крысеныш Вестон — как-то насыпал ему за шиворот. Всю латынь и алгебру мальчик чесался. А после ленча пятна появились на ногах и над воротником школьного блейзера, васильково-синего с черным. На географии мальчик чихал и кашлял и в конце концов обессиленно опустил голову на парту, словно моля о пощаде. Но все же в школе было лучше, чем дома, где его ждали лишь мать, тетя Этель и бабушка. Изредка к ним заглядывал дядя Эрнест, который говорил исключительно о деньгах и о том, во сколько ему обходится содержание семьи. Мальчик вздохнул и снова закашлялся. Путь от школы до дома был неблизкий, но никто не предложил проводить его. Предполагалось, что он будет вести себя как истинный англичанин, а у истинных англичан не дрожит верхняя губа, даже если на ней расцвело огромное зудящее пятно. Когда он доберется до дома, мать отправит его в постель, и этим дело кончится. Однако и школа не оставит его в покое: ему будут приходить завернутые в коричневую бумагу посылки с домашним заданием. Из всего класса мальчик заболел корью предпоследним, а потому знал, чего ждать.
Капельки пота катились по лбу и ручейками сбегали за воротник, к водосточному желобу позвоночника. Уже недолго, подумал мальчик. Потер глаза, из которых текло так же сильно, как из носа, и покачнулся. Его лихорадило. Он остановился на Маргарет-стрит, пытаясь собраться с силами, чтобы преодолеть последние полмили, и внезапно услышал болезненно громкие голоса. Сначала мальчик подумал, что это галлюцинация, и приложил руку к уху. Да, явно имела место какая-то ссора, и происходила она на верхнем этаже одного из трехэтажных однотипных домов, выстроившихся по обе стороны улицы. Мальчик потряс головой, чтобы очистить сознание, подавленное забитыми синусами. Доносившиеся откуда-то сверху и слева голоса стали громче, и, подняв голову и прищурившись, мальчик различил силуэты мужчины и женщины в окне соседнего дома. Один из людей поднял руку, однако из-за температуры окружающий мир казался мальчику несвязным и он не мог понять, принадлежала ли эта рука мужчине или женщине, да и рука ли это была вообще. Голоса сорвались на крик.
— Вы просто жиголо, вор и… и… отъявленный мерзавец! Хотела бы я никогда вас не встречать!
— Кто бы говорил, мадам, кто бы говорил.
— Не «мадамкайте» мне, вы, скотина!
Мальчик прищурился еще сильнее и сдвинул на затылок школьную шапочку. От нее чесался лоб. Какая глупость в его возрасте носить эти английские шапочки. Усталость накатывала на мальчика, словно волны на морской берег, и он вспомнил океан — представил, как прохладная вода смыкается над его головой, омывает пылающую зудящую кожу. Как же все чешется! Затем раздался вопль. Такой громкий, что его должны были слышать во всей округе. Но больше на улице никого не было, хотя в этот самый момент откуда-то выскочил новенький автомобиль и понесся к мальчику, чудом разминувшись с запряженной лошадью тележкой уличного торговца. Тогда-то мальчик и услышал выстрел. Бах! Бах! Затем все стихло, никто больше ни кричал. И тени тоже исчезли.
— Свалился прямо передо мной, миссус. Спасибо, знал, где живет: сразу сказал мне адрес. Правда, пришлось встряхнуть его маленько. Похоже, это корь. Препакостная штука. Сам переболел в детстве.
Торговец помог мальчику зайти в дом, где его подхватила мать. Она сунула в руку торговцу несколько монет, и тот, услышав ее голос, поднял глаза.
— Далековато забрались от дома, миссус.
— Теперь наш дом здесь, сэр. Спасибо, что помогли моему сыну… А сейчас мне нужно уложить его в постель.
Она закрыла дверь и вместе с тетей мальчика — отца у него не было — отвела сына наверх, в его комнату, окна которой выходили на улицу. Сняв школьную форму, женщины уложили больного в постель, вымыли теплой водой с карболовым мылом и смазали багровую сыпь каламиновым лосьоном, после чего послали за доктором. Мальчик почти ничего этого не запомнил, хотя позже, идя на поправку, вспоминал свои попытки объяснить, что на Маргарет-стрит кого-то застрелили. Его слова лишь убедили мать и тетю в серьезности болезни и напомнили об опасностях, которые таит в себе детская корь — и которых, вне всякого сомнения, удалось бы избежать, останься мать с сыном в Америке. В конце концов, на дворе стоял двадцатый век, и Лондон казался не самым лучшим местом для возвращения из-за Атлантики, несмотря на поддержку жившей здесь семьи. Лишь по истечении нескольких дней болезнь превратилась в источник скуки для мальчика и легкое неудобство для его матери и тети.
— Он идет на поправку, но продолжает твердить про выстрел на Маргарет-стрит. Торговец сказал, что он упал после того, как автомобиль издал хлопок и лошадь шарахнулась в сторону. Больное сознание вполне могло принять этот хлопок за выстрел.
Тетя вернулась с прогулки по магазинам, подготовившись к жалобам матери.
— Это удовлетворит его интерес к убийствам, Флоренс. — Она положила на стол завернутую в коричневую бумагу книгу.
— «Шерлок Холмс»? — спросила мать, слегка приподняв брови. — Не уверена, что учителя в школе одобрят. И у него полно домашних заданий — сама знаешь, он не должен отстать.