Страница 46 из 75
— Ах, доктор! Я была бы вам так благодарна! — воскликнула я в ответ. — Вы с таким почтением относились к его брату. Уверена, к вам он прислушается. Я купила новый ковер. И каминную доску починили, хотя мастеру пришлось здорово попотеть, чтобы подогнать боковушки под середину. Если бы вещи мистера Холмса отсюда увезли, мы с Алисой устроили бы хорошую уборку и, может, уже с мая нашли нового жильца.
Заверив меня, что позвонит мистеру Майкрофту на следующий же день, доктор Ватсон отведал пирожного с кремом, и весь последующий час мы провели в ласкающих душу воспоминаниях.
— Знаете, мне не хватает приключений, — произнес он со страстью. — Все-таки медицина — скучное занятие по сравнению с криминалистикой. Я уж подумываю расстаться со своей практикой и податься в Америку.
Я не знала, что на это ответить. Мы спустились вниз, и я уже собиралась подать доктору его шляпу и трость, как вдруг колокольчик зазвонил снова.
За дверью стояла девушка, одетая по последней моде. Она все еще держала руку на шнурке звонка. Кажется, она даже испугалась, что ей так быстро открыли.
Я и сама замерла, вглядываясь в ее бледное личико под лихо заломленной соломенной шляпкой.
— Элизабет?..
— Тетя! Помогите мне, пожалуйста… Мне нужен мистер Холмс. Как можно скорее. Он ведь еще здесь?
Прежде чем я собралась с духом, чтобы ответить ей, она уже поздоровалась с моим гостем, которого, несомненно, узнала.
— Вы ведь доктор Ватсон? Бениссимо![61] Если вы здесь, значит, и мистер Холмс здесь? Меня хотят убить.
— Бедная моя девочка, — промолвил Ватсон.
— Убить? Тебя? — воскликнула я.
Мою племянницу я видела последний раз, когда ей было двенадцать. Брат с семьей жил и работал в нашем родном городе, Эдинбурге. В тот год он умер, и его вдове, итальянке по происхождению, пришлось улаживать дела в Лондоне — тогда она и отправила Элизабет ко мне на месяц.
За это время Холмсу несколько раз приходилось прибегать к услугам уличных мальчишек, или, как он называл их, «нерегулярных полицейских частей Бейкер-стрит». Элизабет его побаивалась. Что не помешало ей однажды, проводив этих грязнуль к мистеру Холмсу, спрятаться за креслом и выслушать их рапорты — до того ей не терпелось узнать, какое отношение имеет вся эта братия к профессии моего жильца. Холмс дал им поручение — следить за какой-то женщиной. И тут Элизабет вылезла из своего укрытия и предложила себя в качестве агента.
Мальчишки подняли ее на смех. Но Холмс оценил и ее изысканное платье, и решительный вид, одним взглядом заставив оборванцев замолчать.
— Коллеги, вы за эту неделю дважды провожали объект нашего внимания до магазина мод. Но мы понятия не имеем, ни что она там делает, ни с кем общается. Мы не можем проникнуть в магазин, не вызвав подозрений. А эта юная леди может. Мисс Элизабет, если ваша тетя мне разрешит, я сам съезжу с вами и подожду вас на улице.
Я бы не согласилась ни на что подобное, не будь это сам мистер Холмс. Элизабет, по его словам, блестяще справилась с заданием. Мне лично ничего бы не сказали фасоны шляп, которые заказывала та дама, но Элизабет описала их так подробно, что Холмс заключил: дама в ближайшее время собирается в Россию. Обладая этими сведениями, Холмс предоставил исчерпывающий отчет своему клиенту.
Элизабет его так восхитила, что он дал ей полкроны, посетовав, что она не может дальше оставаться в Лондоне и по мере необходимости ему помогать.
Потом вдова брата вернулась в Италию. Я стала было с ней переписываться, но она оказалась не слишком общительна. Через год или два она написала, что снова выходит замуж, и с тех пор от нее не приходило ни одного письма. Мои собственные возвращались с пометкой: «Адресат выбыл».
И вот она снова передо мной, моя племянница, уже на десять лет старше, с обручальным колечком на пальце — и с неподдельным страхом в глазах.
— Вы плохо себя чувствуете, — сказал доктор Ватсон. По правде говоря, она была близка к обмороку.
Мы уложили ее на диван в гостиной. Я попросила Алису принести нюхательную соль и приготовить еще чаю.
Немного успокоившись, Элизабет рассказала, что мать ее умерла шесть лет назад. Сама она переехала к дедушке и бабушке в Венецию. Они были гастролирующими музыкантами. Свое проживание у них она оплачивала за счет частных уроков английского.
— Дедушка устроил меня на работу в оперу. Я аккомпанировала солистам, разучивающим свои роли. Там я и встретила Уильяма.
Я взяла ее за руку, потрогала колечко:
— Ты замужем? Уильям — твой муж? Он англичанин?
— Да, — подтвердила она. — Уильям Брекенридж. Пианист и композитор. Вы не слышали «Весну в Венеции»?
Я, конечно, не слышала, но на доктора Ватсона это произвело впечатление.
— Это каприсы, объединенные в сюиту? Мистер Холмс переложил один из них для скрипки. «Мост вздохов», если не ошибаюсь. Боже милостивый! Так вы его жена?
Элизабет даже покраснела, словно стесняясь своей гордости за мужа.
— Надеюсь, это не он хочет тебя убить? — сурово спросил я.
— Нет, конечно! Да! Тетушка, я не знаю… Вот потому мне и нужен мистер Холмс. Я надеюсь на его помощь.
Мне пришлось рассказать ей, что, как это ни печально, великого сыщика больше нет на свете.
— Но что с тобой такое случилось, отчего ты боишься за свою жизнь?
— Все началось после первых английских гастролей Уильяма, через два года после нашей свадьбы. Я думала, у нас начнется второй медовый месяц, а получился кошмар. Он отдалился, совершенно охладел ко мне. В другой ситуации я бы не обратила на это внимания — он всегда замыкается, когда пишет музыку или репетирует… Если б не одно. Меня пытались отравить.
Я пришла в ужас от слова «отравить».
— Отравить? Как?
На секунду в ее карих глазах мелькнул тот, прежний, воинственный огонек:
— Если б я знала как, неужели не смогла бы этому помешать? У меня даже нет уверенности, что это он, но по всему выходит, что больше некому!
Она смотрела на нас так, словно мы были ее последней надеждой.
— Расскажите нам все с начала, — сказал доктор Ватсон. — Быть может, мы сумеем вам помочь.
— Это началось через два дня после нашего прибытия в Лондон, — сказала Элизабет. Она говорила на безукоризненном английском, но то и дело какое-то слово, фраза, просто музыкальные интонации выдавали годы ее пребывания в Италии. — Уильям снял комнаты — в том пенсьоне, где жил в прошлый раз. Музыканты часто там селятся. В гостиной есть рояль, и, кроме того, неподалеку живет его переписчица.
— Кто, — переспросила я, — переписчица?
— Да, переписчица нот, — ответила Элизабет. — Он еще в первые гастроли в Англии повстречал миссис Мэннинг и с тех пор не раз пользовался ее услугами. Уильям отсылает ей рукописи, а через месяц получает копии. Она очень ответственная, пунктуальная, все делает в срок. И разбирает все его пометки, хотя почерк у него ужасный. А он настолько раздувает проблемы с концертным исполнением, что ему каждый раз нужны свежие ноты.
— Он не играет без нот? — спросил с удивлением доктор Ватсон.
— Играет, конечно, — улыбнулась Элизабет. — Просто не доверяет себе. Однажды он так спутался в концерте Листа, что с тех пор поклялся больше никогда не играть без нот. Обычно я перелистываю ему страницы. Он через одну забывает мне напомнить, что надо перевернуть. Если б я не следила за текстом, он бы все время убегал на две страницы вперед.
Наверное, доктора Ватсона очень интересовали эти музыкальные отступления. Но меня — нет.
— Вернись к делу, Элизабет, — с нетерпением сказала я.
Она только вздохнула.
Вскоре после того как они поселились в Лондоне, мистер Брекенридж играл на приеме у лорда П.
— У нас такой обычай, — сказала Элизабет, — перед концертом есть совсем немного. Хлеб с маслом, бульон… И только вдвоем — чтобы Уильяма, когда он сядет за рояль, не отвлекали никакие посторонние мысли. Потом уже мы ужинаем с другими музыкантами, с концертмейстерами. В тот вечер все было как всегда. Но у меня вдруг закружилась голова, я стала задыхаться. Я списала это на перемену воздуха и не придала этому случаю особого значения — тем более что наутро все прошло. Через два дня повторилось то же самое, и опять я весь остаток недели, до следующего концерта, чувствовала себя отлично. И так каждый раз. До того как мы с Уильямом едим перед концертом — все в порядке. А потом мне становится хуже и хуже, думаю только, как бы дотерпеть до конца. Три дня назад я вообще не могла подняться со стула, пришлось просить о помощи. Так плохо было, что два последних концерта я уже пропустила. Только сегодня пришла в себя — и вот решилась обратиться к мистеру Холмсу… А оказалось, обращаться уже не к кому.
61
Чудесно, замечательно (ит.).