Избранное

Он пил воду, и взгляды эти, к счастью, не потревожили его. Но смех странно огорчил, и он еще раз зачерпнул пригоршню воды, хотя и не испытывал жажды. И тут в воде источника он увидел отражение человека, которого не сразу узнал. Сусаноо поспешно поднял голову и под белой камелией заметил молодого пастуха с плеткой, тяжелыми шагами приближавшегося к нему. Это был тот самый пастух, его почитатель, из-за которого ему пришлось драться на зеленой горе.

— Здравствуйте! — сказал пастух, дружелюбно улыбаясь, и почтительно поклонился Сусаноо.

— Здравствуй!

Сусаноо невольно нахмурился, подумав, что робеет даже перед этим пастухом.

Пастух, ощипывая белые камелии, спросил как ни в чем не бывало:

— Ну, как шишка? Прошла?

— Давно уже,— ответил Сусаноо.

— Прикладывали жеваный рис?

— Прикладывал. Хорошо помогает. Не ожидал даже. Бросив камелий в источник, пастух сказал вдруг со смешком:

— Тогда я научу вас еще кое-чему.

— Чему же это? — недоверчиво спросил Сусаноо.

Молодой пастух, все еще многозначительно улыбаясь, сказал:

— Дайте мне одну яшму из вашего ожерелья.

— Яшму? Конечно, я могу дать яшму, но для чего она тебе?

— Дайте, и все. Ничего плохого я вам не сделаю.

— Нет, пока не скажешь, зачем тебе, не дам,— сказал Сусаноо, все больше и больше раздражаясь. Тогда пастух, лукаво взглянув на него, выпалил:

— Ну ладно, скажу. Вы любите молоденькую девушку, которая только что приходила сюда за водой. Так ведь?

Сусаноо нахмурился и сердито уставился на лоб пастуха, сам же все сильнее и сильнее робел.

— Любите племянницу Омоиканэ-но микото?

— Как?! Она племянница Омоиканэ-но микото? — вскричал Сусаноо.

Пастух, взглянув на него, торжествующе рассмеялся.

— Вот видите! Не пытайтесь скрыть правду, все равно обнаружится.

Сусаноо, сжав губы, молча глядел на камни под ногами. Между камней, в пене брызг, кое-где зеленели листья папоротника...

Ответ был прост:

— Отдам девушке и скажу, что вы о ней все время думаете.

Сусаноо колебался. Он почему-то не хотел, чтобы пастух был в этом деле посредником, но сам не отважился бы открыть свое сердце девушке. Пастух же, заметив нерешительность на его некрасивом лице, продолжал с равнодушным видом.

— Ну, раз не хотите, ничего не поделаешь.

Они помолчали. Потом Сусаноо вынул из ожерелья красивую магатаму, похожую цветом на серебристый жемчуг, и молча протянул ее пастуху. Это была магатама его матери, и он особенно бережно ее хранил.

Пастух бросил жадный взгляд на магатаму и сказал:

— О! Это прекрасная яшма! Редко встретишь камень такой благородной формы.

— Это иноземная вещь. Говорят, заморский умелец шлифовал ее семь дней и ночей,— сказал Сусаноо сердито, и, отвернувшись от пастуха, пошел прочь от источника.

Но пастух, держа магатаму на ладони, поспешил за ним следом.

— Ждите! Дня через два принесу вам благожелательный ответ.

— Можешь не спешить.

Они шли рядом, оба в сидзури, направляясь в горы, и ласточки непрерывно носились над их головами, а брошенный пастухом цветок камелии все еще кружился в светлой воде источника.

В сумерках молодой пастух, сидя под вязом на зеленом склоне и разглядывая яшму, врученную ему Сусаноо, думал, как передать ее девушке. В это время с горы спускался высокий красивый юноша с бамбуковой флейтой в руках. Он был известен в селении тем, что носил самые красивые ожерелья и браслеты. Проходя мимо сидящего под вязом пастуха, он неожиданно остановился и окликнул его:

— Эй, ты!

Пастух поспешно поднял голову, но, увидев, что перед ним один из врагов почитаемого им Сусаноо, сказал недружелюбно:

— Что вам?

— Покажи яшму.

Молодой пастух с недовольным видом протянул ему голубоватую яшму.

— Твоя?

— Нет, Сусаноо.

На этот раз недовольство отразилось на лице изящного юноши.

— Так это та самая магатама, которую он так гордо носит на шее! Разумеется, ведь больше ему нечем гордиться. Остальные яшмы в его ожерелье ничуть не лучше речных камней.

Злословя о Сусаноо, юноша любовался голубоватой магатамой. Потом легко опустился на землю у подножия вяза и сказал дерзко:

— А не продашь ли ты яшму мне? Если хочешь, конечно...

Вместо того чтобы сразу отказать, пастух молчал, надув щеки. Юноша скользнул нему взглядом и сказал:

— А я отблагодарю тебя. Пожелаешь меч, дам тебе меч. Яшму захочешь, дам тебе яшму.

— Нет, не могу. Сусаноо-но микото просил меня передать ее одному человеку.

— Вот как! Одному человеку... Наверно, женщине?

Заметив его любопытство, пастух вспылил:

— А не все ли равно: мужчине или женщине!

Он уже жалел, что проболтался, потому и говорил так раздраженно. Но юноша дружелюбно улыбнулся, отчего пастуху стало как-то не по себе.

— Да, это все равно,— сказал юноша.— Все равно, но ведь ты можешь отдать вместо этой яшмы другую. Это не так важно.

Пастух молчал, уставясь на траву.

— Конечно, за хлопоты я отблагодарю тебя: дам тебе меч, яшму или доспехи. А хочешь, коня подарю?

— Но если тот человек откажется взять подарок, мне ведь придется вернуть магатаму Сусаноо.

— Тогда...— Юноша нахмурился, но сразу же сказал мягко: — Если это женщина, она не возьмет магатаму Сусаноо. Не к лицу она молодой женщине. С большей охотой она примет яркую яшму.

Пожалуй, юноша прав,— подумал пастух. Как бы ни была драгоценна яшма, она может не понравиться девушке из их селения.

Облизнув губы, юноша вкрадчиво продолжал:

— Сусаноо будет только рад, если его подарок не отвергнут. Поэтому для него даже лучше, чтобы это была другая яшма. К тому же и ты в накладе не останешься: получишь меч или коня.

Пастух ясно представлял себе обоюдоострый меч, яшму, украшенную бриллиантом, сильную лошадь золотистой масти. Он невольно закрыл глаза и несколько раз тряхнул головой, чтобы отогнать наваждение, но, открыв глаза, снова, увидел перед собой красивое, улыбающееся лицо юноше.

— Ну, как? Все еще не согласен? А может, пойдешь со мной? У меня есть и меч, и доспехи как раз тебе впору. А в конюшне несколько лошадей...

Истощив весь запас льстивых слов, юноша легко поднялся с земли. Пастух молчал в нерешительности, но когда юноша пошел, поплелся вслед за ним, тяжело волоча ноги. 

Только они скрылись из виду, как с горы тяжелой поступью спустился еще один человек. Уже сгустились сумерки, гору стал окутывать туман, но сразу можно было понять, что это Сусаноо. Он пес на плече несколько убитых птиц и, подойдя к вязу, опустился на землю, чтобы передохнуть. Сусаноо бросил взгляд на крыши селения, лежавшего внизу в вечерней дымке, и на губах его промелькнула улыбка.

Ничего не ведавший Сусаноо подумал о веселой девушке.

Сусаноо жил в ожидании ответа, который должен был принести ему пастух, но пастух не появлялся. Непонятно почему,— может быть, просто так,— с тех пор он ни разу не встретился Сусаноо. Сусаноо думал, что пастуху не удалось, наверно, осуществить свой план, и стыдился встретиться с ним, а может быть, у пастуха не было случая подойти к веселой девушке.

За это время Сусаноо всего раз видел ее. У источника рано утром. Девушка, поставив глиняный кувшин на голову, как раз собиралась уходить из-под белых камелий вместе с другими женщинами. Увидев его, она презрительно скривила губы и высокомерно прошла мимо. Он, как всегда, покраснел, но в глазах его застыла невыразимая печаль. «Я — глупец. Эта девушка даже в другом рождении ни за что не станет моей женой»,— подумал он, и это близкое к отчаянию чувство долго не покидало его, но молодой пастух не принес еще плохого ответа, и это вселяло в Сусаноо какую-то надежду. Целиком положившись на этот неведомый ответ, Сусаноо решил больше не ходить к источнику, чтобы не растравлять свое сердце.