Страница 114 из 117
Голос Караэля стал настолько ровным, что на него можно было бы поставить полный стакан, не пролив ни капли.
— Ты знаешь, сынок, что это ничем не доказуемо. Просто рассуждения.
— Безусловно, командир, все это лишь рассуждения. Обычные для меня.
Я попытался сказать это увереннее, чем чувствовал себя на самом деле, но сложно быть отважным, когда понимаешь, что тот, кого ты обвиняешь в серьезных преступлениях, способен погасить тебя с той же легкостью, что свечку на торте.
— Но это приводит к более серьезным вопросам. Чего же хотел Элигор? Зачем Всаднику рисковать своим статусом в Аду, давая своим врагам возможность уничтожить его, если они докажут его сделку с Энаитой? Которая, как мы теперь знаем, была несколько неуравновешенна, не настолько осторожна, как следовало бы, склонна уничтожать союзников и не слишком популярна на Небесах.
— Говори.
— Затем, что он, на самом деле, не хотел заключать сделку с Энаитой — он хотел выйти на связь с кем-то еще. Тем, с кем мог бы заключить долговременный союз. Тем, кто не станет совершать таких ошибок, какие делала Энаита, и кто наверняка станет еще влиятельнее после того, как Энаита уйдет со сцены. С таким, как вы, Владыка Караэль.
Повисла тишина, столь величественная, что у меня было достаточно времени подумать, как это — быть полностью стертым из бытия.
— Следовательно, ты допускаешь, что я с самого начала был замешан в том безумии, которое затеяла Энаита? — наконец спросил Караэль. — Что она считала меня своим партнером, а на самом деле я управлял всем из-за кулис, а в нужный момент отправил ее на виселицу?
— Если коротко, командир, — аминь.
— Тогда теперь твоя очередь отвечать на вопросы, Долориэль. Если все это правда, почему я и тебя не уничтожил? Почему я оставил болтаться такой хвостик?
Манера доброго старины-сержанта, которую я всегда видел у Караэля, исчезла. Он говорил коротко и точно, спокойный, будто глубокий пруд, но я видел, как в его сиянии зреют темные грозовые тучи.
— Если коротко, почему ты еще существуешь?
— Это одно из того, чего я не знаю, — признался я. — Не думаю, что уничтожать свидетелей в вашем стиле, но и не думаю, что это основная причина. Возможно, это связано с тем, что сказала Энаита, что она знала меня, когда я еще жил, но, может, это и не так, или, если и так, то не относится к картине в целом.
Запас уловок и откровений у меня закончился. Я вдруг понял, что следующие слова могут стать моими последними словами.
— Могу лишь предположить, командир, что по какой-то причине вы решили, что я могу вам когда-нибудь понадобиться.
Клубы тьмы сгустились, и на мгновение я увидел перед собой уже не свет, будто Небеса разверзлись и на меня глядела бездна, полная абсолютного небытия. А затем, в мгновение ока, она рассеялась, и я снова увидел туманный светящийся силуэт Караэля.
— Интересная догадка, Долориэль. Ты никогда не узнаешь, правильна ли она — на самом деле, ты никогда не узнаешь, правильно ли все это, но совершенно точно узнаешь, когда мне действительно от тебя что-то потребуется. Скажу тебе сейчас одно, и лишь одно. У меня есть стремления. Стремления, которые ты даже и не начал понимать.
Я не сдержался.
— Но зачем вам вообще что-то менять? Это же Небеса, так? Небеса совершенны.
Караэль выдавил из себя свет, который означал улыбку. Честно говоря, не могу сказать, была она удивленная или злобная. Он перестал играть в простого и грубого командира и стал чем-то куда более далеким и непонятным.
— У всех нас есть выбор, Адвокат Долориэль, будь мы ангелы или смертные. Мы идем собственным путем, делая выбор сами. А поскольку мы разные, становится понятно, что одни из нас делают выбор лучше, чем другие. Те, кто принимает наилучшие решения, должны иметь возможность делать выбор, ради всеобщего блага. Ты понимаешь?
Я не мог понять, слышу ли я простую истину, без прикрас, или оправдание очередного фашистского переворота. Я уже был опасно близок к тому, чтобы указать на это, но не было сомнений в том, что Караэль отличается от Энаиты, и я действительно понятия не имел, что он планирует. Может, он и прав. Определенно, Всевышний вряд ли был рад тому, как шли дела в последнее время. Так что на этот раз я промолчал.
Похоже, он был доволен моим молчанием.
— Именно. Что же до того, что ты будешь полезен… ну, лучше бы тебе надеяться на это, Долориэль. Если даже забыть весь нынешний разговор о заговорах, ты ангел, который был на последний удар великого Паслогиона от полнейшего уничтожения. Я бы тебе посоветовал впредь делать то, что тебе скажут. По крайней мере, когда это говорю тебе я.
И, как всегда, Небеса внезапно исчезли, и я снова был на больничной койке, с болью, швами, но — что важно — живой и при своей бессмертной душе, какой бы потрепанной она ни казалась.
ГЛАВА 49
ВОКЗАЛ
Я заметил его за квартал, на углу Бродвея и Спринг. Рождественская толпа покупателей обтекала его, будто высокий и острый камень посреди стремнины. Конечно же, в длинном пальто и диккенсовском цилиндре его трудно было не заметить. Мой бледный друг танцевал смешной тустеп, шарф развевался на ветру. Все возвращалось в норму.
— Мистер Доллар Боб! — сказал он, заметив меня. Коснулся края шляпы. — Какая радость вас видеть! Как здорово видеть вас целиком, все части тела, и все такое.
— Ага, Фокси, и тебя тем же концом.
Части моего тела были целы и на месте, действительно, вот только коленки еще немного дрожали после вчерашнего разговора Наверху.
— Как бизнес?
Он сделал па из самбы, прижав ладонь к животу — шаг, шаг, разворот, остановка.
— Теперь очень хорошо. Немного беспокоился. Фокси-Фокси не занимается амуницией. Не продает штуки, делающие бум-бум, как ваш другой друг, мистер Орбан. Война вредит бизнесу.
Он улыбнулся ослепительно-белыми зубами, соперничающими в белизне только с его кожей.
— Но теперь — нет войне! Всеобщее счастье, всеобщая радость. И теперь Мистер Фокс рад, рад!
— Война? Ты говоришь о Небесах?
— Конечно! Когда народ Сверху или Снизу начинает большую драку, такие мелкие мыши, как мы, прячутся в траве.
Он рассмеялся. Он действительно чувствовал облегчение, судя по голосу.
Хотел бы я чувствовать то же самое, но холодный серый день полностью соответствовал моему настроению. Я пережил беседу с глазу на глаз с Караэлем, но был уверен, что лишь потому, что я не представлял для него никакой угрозы. На самом деле, я вообще не имел никакого отношения к делу. Я побывал в Аду, буквально, потерял все, что мне дорого, лишь затем, чтобы получить ответы на вопросы, но реальным ответом был один, простой. «Познакомься, новый босс, такой же, как прежний». Я даже не получил последнего утешения упертого идеалиста, героической смерти. Расхаживал живой только потому, что не знал, как сделать что-то еще. А еще потому, что мне время от времени приходилось выходить из квартиры, чтобы купить выпивки.
— Ага, ну, я рад за тебя, — сказал я. — Хороших тебе праздников.
— Погодите, мистер Доллар Би. У меня для вас сообщение.
— Сообщение?
— Друг вас ждет на площади. Может, захотите подойти.
Я подумал о паре возможных кандидатов, и ни один мне не понравился.
— Рад слышать, что мои враги теперь решили вежливо подождать прежде, чем убивать меня, а не толкаются и спорят за место в очереди.
Одна мысль об этом наполнила меня унынием. Одно дело — пребывать в алкогольной коме, и совсем другое — если меня прибьют, как последнюю мразь, посреди Района Пионеров, пред лицом Бога и всех остальных. Я быстро огляделся, ища, не прячется ли где поблизости Нацист Пумба, горя желанием отомстить за своего любимого Тимона.
— У вас уникальное чувство юмора, Бобби, Человек-Деньги, — сказал мой танцующий друг. — Общеизвестное. Так весело! Я бездыханно жду возможности снова заняться бизнесом с вами.
— Надеюсь, не слишком бездыханно, — ответил я, но, обернувшись, увидел, что его нигде нет, будто белой лисы на снегу.