Черная Дорога

Горные склоны, окружающие бухту, были усеяны зданиями. Кое-где между домами гордо возвышался лес — эту землю не обрабатывали. Однако деревня постепенно захватывала эти клочки. Деревья валили для строительства и отопления домов, зачастую оставляя после вырубки лишь неровную каменистую почву с редкими зубьями пней, негодную для возведения на ней зданий.

— Почему ты не остался в Бромвеле? — спросил Дэррик, откусывая кусок от яблока, оказавшегося сладким и терпким.

Сахир всплеснул руками, отмахиваясь от этой мысли:

— Ну, даже до того, как он так поднялся и добился успехов в делах религии, Бромвел не годился для таких, как я.

— Почему?

Фыркнув, Сахир заявил:

— Слишком уж там много суеты, вот почему. Человек может бродить туда-сюда по этим их улицам — а все вокруг бегают, все деловые, все озабоченные — и то и дело встречать самого себя.

Несмотря на меланхоличное настроение, часто охватывающее его теперь, Дэррик улыбнулся. Бромвел был намного больше Мыса Ищущего, но бледнел в сравнении с Западными Пределами.

— Ты никогда не был в Западных Пределах, да?

— Один раз был, — отозвался Сахир. — Только раз. Я сделал ошибку, подписав контракт с грузоперевозчиком, которому нужны были рабочие руки. Я был молодым здоровым молокососом вроде тебя и ничего не боялся. Вот и подписал. Ну, прибыли мы в порт Западных Пределов, огляделся я — народу, что икры в рыбешке, толпы так и кишат, адское местечко. Шесть дней стояли мы там на якоре, и ни разу за это время я не покинул корабль.

— Да ну? А почему?

— Потому что понял, что никогда не найду дорогу назад, вот почему.

Дэррик рассмеялся, что, кажется, вывело Сахира из себя — он нахмурился:

— И вовсе это не смешно, ты, трюмная крыса. Были люди, которые сошли там на берег и не вернулись.

— Я не хотел тебя обидеть, — извинился Дэррик. — Просто не могу себе представить, чтобы кто-то, перенеся переход к Западным Пределам, да по штормовой погодке, обычно парящей в заливе, не сошел бы с корабля, когда на то представился шанс.

— Разве только до ближайшей таверны за бурдюком вина да ради смены кормежки время от времени, — буркнул Сахир. — Но чего я завел разговор о Бромвеле — я вчера встретился тут с одним, побеседовали мы, и я подумал, что тебе, может, будет интересно узнать то, что он сказал.

Дэррик наблюдал за лавирующими в гавани баржами. Сегодня на Мысе Ищущего оживленный день. У портовых рабочих из деревни обычно две специальности, потому что семью одной только погрузкой не обеспечить. Даже тот, кто не занимался никаким ремеслом, охотился, или рыбачил, или ставил силки, когда со средствами становилось худо. Иногда работяги перебирались на время в другие города, поюжнее, вроде Бромвела.

— Что именно интересно? — спросил Дэррик.

— Да все этот знак, который ты то и дело рисуешь. — Сахир протянул Дэррику фляжку с водой.

Дэррик отхлебнул, ощутив металлический привкус. Здесь было несколько шахт, но ни один рудник не приносил достаточно выгоды, чтобы заставить купцов вложить деньги в развитие и рискнуть, не побоявшись потерять все при нападении варваров.

— Я знаю, ты не любишь говорить об этих символах, — продолжил Сахир, — и прости, что встреваю не в свое дело, но я же вижу, они тебя мучат и тревожат, так что молчать не могу.

За все время знакомства со стариком Дэррик ни разу не упомянул, откуда он узнал об этом рисунке, об эллипсах с тянущейся сквозь них волнистой линией. Он пытался оставить это в прошлом. Год назад, когда погиб игрок, которого он охранял, Дэррик забросил работу и пил не просыхая, едва наскребая на спиртное. Его глодала вина за смерть Мэта и игрока. И призрак отца и сарая в Дальних Холмах не оставлял его ни на минуту.

Дэррик даже не помнил, как попал на Мыс Ищущего, — он был так пьян, что капитан корабля просто выкинул его с судна и отказался пустить обратно. Сахир нашел Дэррика у кромки прилива, больного, мечущегося в лихорадке. Старик и пара его приятелей перенесли беднягу в хибару Сахира на холме над деревней. Он выходил Дэррика, нянчась с ним целый месяц, пока тот не поправился. Не единожды, рассказывал потом Сахир, он был уверен, что теряет Дэррика из-за болезни или из-за вины, терзающей его.

Даже сейчас Дэррик не знал, какая часть его истории известна Сахиру, но старик сказал, что он постоянно рисовал этот символ. Бывший моряк не мог припомнить, чтобы он делал это, но старик предъявил клочки бумаги, исчерканные овалами, и Дэррик вынужден был признать, что они созданы его рукой.

Сахиру явно было не по себе.

— Ничего, все нормально, — сказал Дэррик. — Эти значки ничего не значат.

Почесав мозолистыми пальцами бороду, Сахир заметил:

— А тот человек, с которым мы беседовали вчера, говорил совсем другое.

— И что же он говорил?

Баржа почти достигла берега, гребцы чаще отдыхали, позволяя приливу нести их, и опускали весла в воду лишь для того, чтобы обогнуть другие баржи и корабли в переполненной гавани.

— Он страшно заинтересовался этими закорючками, — сказал старик. — Вот почему я рассказал тебе сегодня утром о той церкви и Пророке Света.

Дэррик на секунду задумался.

— Не понимаю.

— Мне немного неловко, что я сую нос в твои дела, — вздохнул Сахир. — Мы стали друзьями, но я знаю, ты не рассказывал мне всего, что тебе известно об этом символе и о своей связи с ним.

Чувство вины вновь проснулось в Дэррике.

— Я сам пытался отстраниться от этого, Сахир. И не говорил ничего не потому, что хотел утаить что-то от тебя.

Старик не сводил с него глаз.

— Все мы таим что-то, юноша. Таковы мужчины, таковы и женщины, таковы все люди. У нас есть слабые места, и мы не хотим, чтобы другие в них тыкали.

Из-за меня погиб мой лучший друг, - подумал Дэррик. — И если я расскажу тебе это, останешься ли ты моим другом и дальше? Он полагал, что Сахир не сможет тогда продолжать общаться с ним, и это больно ранило его. Этот старик — соль земли; он стоит горой за своих друзей и даже за чужаков, не способных позаботиться о себе.

— Так вот, все, что касается знака, который ты рисуешь, — дело твое. Я просто хотел рассказать тебе об этом человеке, потому что он пробудет в городе всего несколько дней.

— Он живет не здесь?

— Если бы здесь, — ухмыльнулся Сахир, — я бы, наверное, поболтал с ним чуть раньше, а?

Дэррик улыбнулся. Кажется, не было такого человека на Мысе Ищущего, которого не знал бы Сахир.

— Наверное, — согласился он. — Так кто этот человек?

— Мудрец, — ответил Сахир, — как он говорит.

— Ты ему веришь?

— Да. Если б не верил, то не подумал бы, что он сможет быть тебе полезен, и мы бы не беседовали сейчас о нем, так?

Дэррик кивнул.

— Так вот, прошлой ночью я вытянул из него, что сегодня он будет в «Голубом фонаре».

— Что он знает обо мне?

— Ничего, — пожал плечами Сахир. — Чтобы я сказал что-то, мальчишка? Да я забываю больше секретов, чем мне их рассказывают.

— Этот человек знает, что означает этот Символ?

— Он знает что-то. Кажется, больше его заботило выяснить, что о нем знаю я. Конечно, я ничего ему не сообщил, поскольку мне ничего не известно. Ну, я и прикинул: а может, вы что-то узнаете друг от друга?

Дэррик обдумывал эту возможность, пока баржа подходила к берегу.

— Но зачем ты рассказал мне о Церкви Пророка Света?

— Так из-за символа же, о котором ты так много думаешь! Этот мудрец считает, что он, возможно, связан со всем, что происходит сейчас в Бромвеле. И с Церковью Пророка Света. Он полагает, что символ — зло.

От слов старика у Дэррика похолодело в животе. Он не сомневался, что знак этот — свидетельство зла, однако больше не был уверен, что хочет влезать в это дело. Но смерть Мэта — неужели она останется неотомщенной?

— Если этого мудреца так интересует то, что творится в Бромвеле, что он делает здесь? — спросил Дэррик.

— Это все из-за записей Шонна. Он прибыл сюда прочесть бортовые журналы Шонна.