Северный ветер

- Честно говоря... Никак, - Максим улыбнулся, выглядывая в окно и расслабленно потягиваясь. Угрызения по этому поводу преследовали его весь день, да только общество Нины позволяло забыть обо всех заботах - Я сделал несколько набросков, но за кисть так и не взялся. Не пошло.

- Покажешь зарисовки? - заинтересованно повернулась к нему девушка. Было трудно понять: правда ли ей интересно или же Нина уводит его от грустных мыслей сегодняшнего дня. В первое хотелось верить больше, хотя и такая особая забота имела свои плюсы.

- Да, пожалуйста, - парень весело фыркнул и указал рукой на большую пепельницу, в которой, все ещё слегка дымясь, лежала большая горка пепла. Автор был беспощаден к собственным творениям.

- Опять? - Нина даже не удивилась, хотя и недовольно нахмурила брови. Вот уже который раз  она заставала эту картину с маленьким пепелищем из страданий и стремительного яркого таланта. Единственным фактором, который мешал Нине выкинуть эту, с ее точки зрения, ужасную вещь из квартиры, было то, что бумага умела сгорать не только над псевдо урнами для кремации мелочей, но и над газовой плитой. В крайнем случае, ее можно было запросто порвать, что тоже не радовало. - Мог бы хоть разок показать их мне, знаешь ли!

- Не шипи на меня, Мышка, - Максим рассмеялся, вспоминая о той, кто была нарисована на тех листах, и почему именно эта девушка не должна была их видеть. На недорисованных полотнах раз за разом сгорала былая страсть и, чуть припыленные временем, но до сих пор обжигающие сердце чувства. Художник сомневался, что так просто у него выйдет забыть о той, чей запах до сих пор искал в толпах прохожих, испытывая боль и смутное счастье одновременно. Когда же это кончится...? - Пока я не буду доволен работой хоть на половину, ты ее не увидишь.

- Жадина!- Нина потрепала художника по волосам, стараясь разгадать причину мелькнувшей в его зеленых глазах грусти.

- Какой уж есть. Лучше сыграй мне, Мышка, - молодой человек уселся на пол перед подоконником, подтаскивая к себе большой блокнот и простой карандаш. Может сейчас что выйдет?

Не споря, девушка достала гитару. Погладила ее отчего-то теплый бок и коснулась струн. По комнате разнеслись первые мягкие и теплые мелодии, оплетающие душу покоем и светом.

Слушая эту музыку, Максим уплывал в себя. Он готов был закрыть глаза и замурчать, подобно довольному мартовскому коту. Пальцы сами собой стали отстукивать незатейливый, но запоминающийся ритм по корочке блокнота. Тихий хрипловатый напев девушки заставил улыбаться. Широко и открыто. Так, как казалось, давно разучился.

Рука, совершенно не советуясь с мозгом, начала выводить карандашом линии на абсолютно чистом листе. Так всегда бывало, когда девушка бралась за гитару. Получится что-нибудь или нет сказать было сложно. Только после того, как закончит, художник поймет напрасно ушли старания или нет. А сейчас...

Мягкий, почти неуловимый взмах ладони - несколько линий и идея в голове. Рука движется в такт с музыкой, не замирая в покое ни на миг. Это полное единение. Резонанс души, тела и музыки вокруг. То - без чего не появляется ничего в этом мире. Сейчас художника не волновало все, что имеет значение для обычного человека. Лишь один вопрос тревожил несносную беспокойную душу Максима: эта маленькая мышка на подоконнике тоже чувствует этот трепет? Или только он - сумасшедший, который видит и осознает всю интимность ситуации?

Медленно (как малышка еще не устала касаться струн, зачаровывая слух юноши?) на листе появляются очертания, срывающиеся на какие-то безумные и бездумные линии. Максим с трудом понимает, чего сам хочет добиться этими стараниями, но вскоре узнает в рисунке отголоски того, что казалось утерянным навсегда. Это не то покоящееся в воспоминаниях лицо. Нечто новое, волнующее, прекрасное. Мышка...

Звонок в дверь прерывает все движения руки. Музыка тоже обрывается, оставляя комнату пустой и безжизненной, лишившейся сердца и души. В изнеможении и ярости художник закусывает губу, острым концом клыка разрывая тонкую кожицу, в желании успокоиться. Зачем? Господи, почему именно сейчас?! Объясни. А лучше помилуй того человека, только что разрушившего воссозданный из руин мир.

Почти не контролируя себя, Максим бросается к двери. Руки Нины, что пытаются его успокоить, привести в чувство, мало чем помогают. Маленькая, хрупкая, что она может сделать против этой ярости, от потери вновь обретенного краткого счастья, которое могло растянуться на вечность? Даже звонкий голос ее не в силах сейчас укротить все безумство этого человека.

Входная дверь с шумом распахивается и все падает в бездну. Сумасшествие исчезает так же резко, как и появилось. Встречи с прошлым не способно выдержать даже это огненное, плавящее душу чувство. Всё вновь выжжено и разбито, превращено в прах и оставлено лежать тяжелым грузом на самом дне сердца.

Эта женщина... Она опять вернулась, стирая своей дерзкой немного пошлой улыбкой счастье и покой с лица Максима. Он не понимает, что с ним твориться при виде нее. Но он сам готов спорить на все свои картины, что глаза его не выражают сейчас ничего, кроме страсти, умноженной на былую любовь и ненависть, что решила почему-то отступить, сдав отвоеванные у души позиции.

- Я вернулась, милый! - почти кричит девушка, стоящая на пороге. Ее длинные волосы светлы и послушны, а черты лица кажутся почти ангельскими. Голубые глаза отражают лишь смех и презрение к той, что стоит за спиной Максима. А ведь она могла бы быть идеальной, если бы не эта стервозность и злоба, которой мигом наполняется все пространство - Мы можем поговорить? Наедине.

Долю секунды художник сомневается. Надо ли это ему? Нужны ли новые раны и безбожное вскрытие старых? Он более чем уверен, что нет, что сердце итак уже разбито на мелкие осколки. И все же чувства пересиливают. Глубоко вздохнув, он, не поворачиваясь, произносит:

- Иди, Мышка. На сегодня хватит музыки.

Нина кивает, зная, что Максим этого не увидит, и, не говоря ни слова, возвращается в комнату за гитарой. Марк крутится тут вместе с Сенькой. Псу не нравится та женщина и в этом кошка с ним более чем солидарна. Желание расцарапать ей все лицо, да так, чтобы остались шрамы, буквально сквозит в ее глазах, но мало кто обращает на это внимание.

После того, как за ней закрывается дверь, по коридору квартиры разносится почти победный смех. Слышится звук падающей тяжелой сумки с вещами на пол. Художник не двигается ни чтобы поднять ее, ни чтобы как-то еще поприветствовать незваную гостью.

- Зачем ты здесь? - голос его холоден и тверд, как январский лёд. В нем чувствуется лишь одна, ничем не скрытая, эмоция - неприязнь. - Почему ты всегда заявляешься, когда я вновь начинаю жить, смеяться, любить?! Ответь, сделай милость.

- Хмм... Ты не знал? - она как-то опасно улыбается - Все женщины - хищницы. Интуиция срабатывает, когда кто-то хочет отнять добычу.

- Я не твоя добыча. И вообще не твой.

- Как знаешь, котик, - не дождавшись приглашения, она проходит в комнату, на ходу скидывая с себя плащ. Видно, что в этом доме девушка чувствует себя слишком по-хозяйски. А оказавшись в гостиной и вовсе, с презрением морщась, косится на брошенный рисунок и пинком загоняет блокнот под кресла. С глаз подальше.

- Повторюсь: что тебе нужно? - опершись спиной на дверной косяк, Максим недовольно смотрит на всё это безобразие.

- Тебя, - пожимает плечами гостья - А эта девчонка... Новая игрушка, милый?

- Не твое дело, Ирина.

- Думаешь? - девушка быстро оказывается рядом с парнем, совсем немного уступая ему в росте. Жарко целует его в плотно сомкнутые губы, вызывая лишь одним этим действием волну страсти и желание. Художник же, забыв все мысли, променяв тепло на холод и пустоту, падает в бездну, отвечая на этот рваный поцелуй. Потом он обязательно будет жалеть обо всем случившемся, но повернуть время вспять будет невозможно.

Когда в следующий раз Нина поднимается в квартиру номер двести семь, Максима не оказывается дома и ее просто выставляют за дверь с пожеланием поскорее свернуть шею на ближайшей лестнице и словами о том, что художник больше не хочет видеть ее ни здесь, ни где бы то ни было еще. Никогда.