Страница 7 из 8
– …Господин племянник, – завершил фразу после очередного вопроса заходивший в тупик Заславский и задумался. – Чей?
– Ихний, – парень кивнул наверх. – Внучатый и троюродный.
– Вот и познакомились, – хмыкнула я. – А где твое «Добро пожаловать, гости дорогие»?!
Я сама не поняла, отчего начала ему дерзить. Видимо, сказывалось напряжение сегодняшнего дня.
– Добро пожаловать, гости дорогие, – пробубнил племянник и уставился на мой чемодан. – А вы к кому?
– Какой любознательный молодой человек! – откликнулся Заславский. – Мы, дорогой друг, приехали к господину Давыдову.
– А-а-а, – испугался племянник.
Точно-точно – испугался!
– А-а-а, так к нему – в другой дом! Я провожу.
И быстро, словно спешил от нас избавиться, пошел к выходу.
– Э-э-э-эй, племяш! – окликнула я его. – Чемоданчик мой прихвати!
Сгибаясь под тяжестью моих шмоток, племянник повел нас по дорожке из красной плитки, обрамленной небольшими сугробами, через двор в малоприметный двухэтажный дом. Шли мы до него минут семь, восхищаясь ухоженностью территории. Племянник принимал близко к сердцу наши дифирамбы, словно непосредственно участвовал в процессе очищения поместья. И на каждый комплимент восхитительной действительности говорил «спасибо». Безусловно, ухоженность поместья мне понравилась, я знала, какой это адский труд, не раз и не два чистила двор от снега у бабули в деревне. Так что щедро раздавала похвалу, чем заслужила странное благоволение со стороны внучатого племянника. Подведя нас к дому, он внезапно повернулся ко мне и крепко пожал руку. После чего собрался возвращаться в особняк.
– Чемоданчик-то оставь, – на всякий случай напомнила ему я.
– Он с ним почти сроднился, – многозначительно заметил вслед удалявшемуся племяшу Заславский. – Странный парень, сразу видно, что не сноб.
– Простецкий такой племяш, – согласилась я с ним. – Мы с ним подружимся.
– Интересно, есть здесь кто-то еще, кроме этой невинной души?
Возле небольшой беседки нас встречал Давыдов. Он так изумленно посмотрел на меня, словно я шествовала за Заславским полностью раздетая и нисколько этого не стеснялась. Сравнить с ни с чем мой брючный костюмчик цвета молодой пробивающейся травы и изумрудных оттенков дубленку было верхом неприличия. Яркая зелень всегда выгодно оттеняла мои рыжие волосы длиной до плеч и лицо с мелкими, едва заметными веснушками. А уж как она смотрелась вкупе с моими зелеными глазами – словами не передать. Так что я могла с чистой совестью обидеться на Давыдова, развернуться и уйти. Но вспомнила о чемодане и решила, что с такой тяжестью путь домой я сегодня не осилю.
– Добрый день, Иван Сергеевич! – вышел навстречу Давыдов и пожал Заславскому руку.
– И вам не хворать, Артур Олегович! – радостно ответил Заславский и принялся трясти руку Давыдова.
Я тоскливо подумала, что от переизбыточного рвения он ее сейчас оторвет и мне придется довольствоваться одноруким объектом любви. Я не идолопоклонница, нет. Но в моих чувствах к Давыдову – и откуда они только взялись – проглядывала нездоровая привязанность язычника. При этой мысли отчего-то вспомнился французский поцелуй…
– … очень хорошо, что вы приехали, – продолжал Давыдов, отцепляясь от Заславского.
Как будто мы могли не приехать за такими деньгами! Ха! Смешно.
– …до ужина еще много времени, я успею вас, Иван Сергеевич, посвятить в нюансы нашего дела.
А меня посвящать он не собирался?! Давыдов вообще старательно избегал встречаться со мной глазами и общался исключительно с Заславским. Приехали, как говорится! И что бы это значило? Радовало одно – Артур Олегович, которого я из вредности решила звать просто Арчи, жена ведь, не чужая женщина, схватил мой чемодан, словно пушинку, и понес в дом. На втором этаже нам были отведены гостевые комнаты. Оказалось, Мишаня, есть же такие тупые люди, перепутал коттедж. Вместо господского дома мы должны были поселиться в гостевом флигеле. Хорош же был этот флигель, такой же добротно обставленный, только более уютный. Мне никогда не нравились хоромы, напоминающие дворцы, в которых можно запутаться не только темной ночью, но и светлым днем.
Комната, куда Давыдов принес мой чемодан, показалась раем. В ней было много горшечных цветов, света и тепла. И, конечно, вся мебель была деревянная! Засилье дерева в этом поместье отчего-то не казалось мне странным и давящим. Наоборот, лучше дышалось и ощущалось единение с природой. Так и думалось, что сейчас в окно заглянет белка с высокой сосны, где у нее оборудовано дупло.
– Располагайся, Катя.
Вот так просто, без комплиментов, без эмоций, практически мимоходом сказал Давыдов. Мило, ничего не скажешь. Разве только…
– Спасибо, Арчи, дорогой!
Все-таки опыт околотеатрального существования иногда бывает очень полезным.
– Что?! – поразился Давыдов.
– Я полагаю, – церемонно начала я, садясь в высокое деревянное кресло с медвежьими мордами на подлокотниках, – мы должны общаться как близкие люди.
Ни дать ни взять кресло-трон. А я тут царица. А Давыдов… А кем бы я его ни назначила, он все равно не согласится.
– Безусловно, – прищурился он. – Но только на людях. Так меня зовут Артур Оле…
– Нет, так не пойдет, Арчи, дорогой. Я могу перепутать. И что люди подумают? А вдруг они узнают правду?
– За шантаж, госпожа Гринева, последуют нехилые штрафные санкции!
О, он выглядел умопомрачительно в своем отутюженном строгом сером костюме! Такой злой и неприступный, словно водопад Виктория, грозящий снести со своего пути всех несогласных. Впрочем, в этом году, говорят, водопад первый раз за все время своего существования замерз и застыл мраморным изваянием. Не знаю, не проверяла, но зрелище впечатляющее. В нашем лесу тоже кто-то бессмертный сдох, раз я наконец-то влюбилась.
Отчего мне так нравятся брутальные и злющие мужчины, понять не могу. Наверное, потому что глаза у них сразу становятся цвета грозового неба, губы сжимаются, как два берега одной высохшей реки, ноздри начинают раздуваться как у необъезженных жеребцов… Красиво.
– Все равно, – отчеканила я, укладывая ногу на ногу. Так он сидел в гримерке Заславского. – Буду звать вас Арчи.
– Хорошо, – неожиданно согласился он, – договорились.
Развернулся и вышел.
Только я вдохнула полной грудью воздух, чтобы восстановить равновесие мозгов и сердечных импульсов, как дверь распахнулась снова.
– Опять вы?! – удивилась я.
– Не рады, значит, – прищурился Давыдов.
– А почему я должна радоваться?
– Входите в роль, Кэт!
– Кэт?!
– Кэт.
– Мне не нравится эта кошачья кличка.
– А мне не нравится Арчи.
– Хорошо, – неожиданно согласилась я, – договорились!
– О чем?
Все-таки я произвожу на него неизгладимое впечатление, если он не понимает таких мелочей.
– Договорились о том, что вы Арчи, а я Кэт.
– Ладно, – бросил он и исчез за дверью.
– Как-то мы не договорили, – пробормотала я, снимая дубленку.
Под ней у меня была надета легкая рыженькая блузочка. Ну да, с красной помадой на губах я тот еще светофор. Но помадой я пользовалась исключительно цвета терракот, так что придраться было не к чему. С другой стороны, дизайнер тот же художник, у него свое видение прекрасного. Если для кого-то серый цвет глаз и одежды наиболее подходящий, то для себя я выбираю яркие оттенки, чтобы разнообразить свою тусклую личную жизнь.
Я встала и принялась разбирать чемодан с вещами. Достала все содержимое и начала развешивать на вешалки в шкаф, попутно прикладывая тряпочки к телу и любуясь на себя в зеркало, висевшее посредине шкафа. Кстати, довольно примитивная меблировка для солидного особнячка. В этот важный вечер знакомства с будущей свекровью… или уже состоявшейся свекровью, не разберешься с этим Арчи, чего он хочет на самом деле… я собиралась блистать. Приготовила красное вечернее платье в пол с блестками. У него был еще такой глубокий вырез на спине… Не моя идея, но эффектное платье.