Пророчица

Рита стояла рядом с ним, за пределами защитного заклинания Лары. Нет — нет, только не снова. Не хочу больше в этот ад!

— Дерись, — прошипела я, моргая, изо всех сил стараясь не отключиться. Кричать не могла, даже шепот отдавался в голове яркой, пульсирующей болью. — Ты — чистокровная, тебе подчиняется огонь, так действуй.

— Не могу, он влияет на меня! — В голосе Риты ощущались страх и слезы.

Охотник влиял на нее, но оставил в сознании, чтобы она понимала, что происходит. Чокнутый убийца! Ненавижу!

Я встала на четвереньки, выставила вперед ладонь, и охотника отбросило от первого удара. Пошатываясь, встала на ноги, переступила барьер и оказалась на гладкой черно — белой плитке босиком.

Здесь и сейчас все решится. Раз и навсегда. Я и древний.

И это правильно. Моя жила, мой кен словно говорили: так должно быть.

Я ударила еще раз. Такой решимости не ощущала еще никогда. Тетива спружинила, и арбалет выстрелил, выпустив меня на волю. Освободив меня.

— Видишь, Рита, — сказала спокойно. — Всего лишь охотник. Даже я могу сделать ему больно, а я не чистокровна.

Сестра посмотрела удивленно, а потом повернулась к древнему. Подняла руку, и в ней зацвел огонь. Сначала это было небольшое пламя, но через несколько секунд оно превратилась во внушительных размеров огненный шар.

И внезапно я подумала: мы сможем. Мы убьем древнего. А потом Рита пальнула в него.

Древний выставил вперед ладонь, блокируя удар Риты. Огненный шар остановился у его груди, крутясь, словно мячик. Он улыбнулся, и, сделав жест рукой, с легкостью потушил оружие Риты.

Две секунды я стояла в ступоре. Двух секунд ему хватило, чтоб оправиться от удивления.

— Неплохо, — сказал Рихар, жеманно отряхиваясь. — Но не идеально.

И убил мою сестру.

Позади послышались шаги. Я не оглянулась, просто стояла и смотрела на мертвое тело Риты на двухцветной плитке. Открывая и закрывая рот, как рыба на воздухе, не в состоянии ни вдохнуть, ни выдохнуть. Краем глаза заметила, как Влад опустился перед ней на колени, пытаясь растормошить. Как я тогда Глеба.

Я не слышала ни слова, но зачем‑то сказала:

— Уходи.

Он поднял глаза.

— Уходи, он убьет тебя. — И закричала, уже не сдерживаясь: — Уходи в квартиру, слышишь!

Страху все равно, где его источник, потому что его источник внутри нас. И он не отпустит нас до тех пор, пока мы не отпустим его сами.

Я перевела взгляд на охотника. Влад отпрыгнул, уворачиваясь от смертоносного оружия древнего, и тем самым отрезал себе путь к спасению.

Бежать было некуда, и Рихар посмотрел на него.

Я закрыла глаза.

Мои руки — щупальца, а я — огромный спрут…

Раскрылась. Из жилы к ладоням потек вязкий кен, обжигая вены, убивая страх и нерешительность. Голова закружилась, по коже пробежала приятная дрожь предвкушения. Вот она — сила сольвейга. Вот она — моя суть. Убийца.

Что ж, сейчас это мне пригодится.

Я ударила.

Кен выходил не только из ладоней — он бил фонтаном прямо из жилы, ослепляя, причиняя физическую боль. Я была рада боли. Как освобождению. Удар опустошил меня, отбросил назад, и я больно ударилась затылком о стену. Сквозь пелену перед глазами я увидела, как Влад прикрыл глаза рукой.

На древнего не смотрела — не могла. Понимала, что ударить больше не смогу. Голова кружилась и болела, в глаза попала кровь — скорее всего, последствия удара Риты, колени дрожали. Я отползла в угол, спрятала лицо в ладонях и ждала ответного удара. Смерти. Почти хотела ее.

От прикосновения к плечу дернулась, как от удара плетью, и тут же утонула в теплых, надежных объятиях.

— Все хорошо, — прошептал Влад мне на ухо, прижимая к себе и покачивая на руках, как ребенка. — Все кончилось…

— Древний… Рихар, — всхлипнула я, пытаясь освободиться.

— Мертв, — ответил Влад. — Ты убила его.

— Ты не можешь знать! Нужно проверить. И если он жив, бежать далеко, пока он не очнулся, пока… — Слова застряли в горле, я только и могла смотреть на то место, где только что стоял охотник.

— Видишь, — ласково сказал Влад, — только прах.

Тела не было. На его месте большой кучкой рассыпался белесо — серый пепел. И правда, прах. Охотник мертв, рассыпался. И это сделала я.

На пороге квартиры вопреки воспитанию истинной леди, не стесняясь выражений, выругалась Лара.

Я рассмеялась. Громко. Закрывая рот ладонью, чтобы не услышали соседи, чтобы не выбежали посмотреть, что происходит в их спокойном, уютном мире, который теперь был для меня навсегда потерян. А потом расплакалась. С силой сжимая ткань джемпера Влада, уткнулась носом ему в грудь и ревела, как сумасшедшая.

Живот болел — то ли от рыданий, то ли от выплеска кена. Я стремительно слабела, глаза закрывались сами, головная боль отступала, постепенно отдавая меня темноте.

Влад продолжал убаюкивать меня, пока я не провалилась в беспамятство…

…Потери закаляют, но только те, что не способны сломать.

Когда я открыла глаза, за окном занимался рассвет. Я лежала на своей кровати в доме атли, Влад сидел рядом и встревоженно смотрел на меня.

— Как мы сюда попали? — Попыталась приподняться на локтях, и тут же поморщилась.

Голова ужасно кружилась, болело все тело, внутренности, каждая косточка. Живот ныл невыносимо.

— Мы вернулись позавчера. Утром, после того, как ты убила охотника. — Он поднес к моим губам чашку с жидкостью с противным запахом. — Выпей.

— Что это? — подозрительно поинтересовалась я.

— Карое. Ты истощена.

Я послушно сделала глоток. Фу, какая гадость! По описаниям в летописях Филиппа этот напиток был намного приятнее на вкус.

— То, что произошло в подъезде, вызвало огромный ажиотаж у соседей, и мне пришлось уладить это, — продолжал тем временем Влад. — К тому же Марго… Нужно было похоронить ее. Всех атли.

— Постой, позавчера? Я была в отключке больше суток?

— Ты потратила почти весь кен, Полина. Чуть не умерла. — Он погладил меня по щеке. — А все потому, что снова поступила по — своему, не сказав ни слова. Нам нужно что‑то с этим делать.

— С этим ничего не поделаешь, — тихо ответила я. — Мой кен… я сама опасна для атли. То, что я делала в тот день… — Посмотрела на него с горечью. — Я чуть не убила тебя!

— Чуть — чуть не считается, — пошутил он, но как‑то невесело. Скорее, чтобы приободрить. Как странно, совсем недавно мне хотелось его придушить, а теперь я снова рада, что он жив. — К тому же, ты выплеснула почти все, что было. Пока снова восстановишься, возможно, мы найдем способ это контролировать.

— Кира! — вскинулась я и хотела уже вскочить на ноги, но Влад уложил меня обратно.

— Не кричи. — Повернулся и указал на кроватку. — Разбудишь.

— Ты забрал ее… — облегченно выдохнула я и обмякла.

— В тот же день. Ни о чем не переживай. Отсыпайся, набирайся сил. Я буду здесь или Лина. Все будет хорошо.

— Нет, — я покачала головой. — Не будет. Все мертвы…

— Не все. Нельзя сдаваться. — Влад сжал мою ладонь. — Никогда.

В глазах — только решимость. Ни тоски, ни боли, ни сожаления. Только чертова уверенность. Как у него это получается? Неужели ему ни капельки не больно? Неужели никогда не хочется опустить руки, на все забить?

— Влад, атли больше нет! — почти выкрикнула я, словно могла таким образом убедить его, заставить понять. — Они мертвы. Филипп, Кирилл, Глеб, Рита… Милая Оля… Что же делать, если не сдаться? Куда идти? Зачем?

Он посмотрел на меня пристально и сказал:

— Причина всегда одна. Мы живы.

За окном занимался рассвет. Чистое небо постепенно окрашивалось светло — голубым, солнце сквозило сквозь занавески, проникало в комнату. Я лежала и смотрела, как мир постепенно наполняется светом. Ничего не изменилось. Небо не упало на землю, не обрушило на наши головы камни, из воздуха не исчез кислород.

После заката всегда приходит рассвет, и так до скончания веков. Жизни плевать на смерть, а тем, кто умер, все равно, что происходит с нами. И так будет всегда.