Пророчица

Вот он уже рядом — небольшой домик с выбеленными стенами и местами побитой черепицей. Убежище. Я уже рядом и готова протянуть руку, чтобы открыть дверь…

Прикосновение к плечу, и все исчезает — и домик, и пустырь, и необходимость куда‑то идти. Только глаза — серые, бездонные, гипнотизирующие. Максим смотрит, и от кончиков пальцев ног меня охватывает парализующий страх. Я не просто боюсь его — паникую. Понимаю, бежать некуда — святилище атли не спасет, но отчего? Ответа нет, есть только страх. И Максим — пугающий, таинственный. Опасный. Я почему‑то понимаю, что такой он и есть.

Он протягивает руку, гладит меня по щеке.

— Кастелла, — шепчет, и в голосе улавливаются грустные нотки.

А потом лицо меняется, искажается гримасой злости, он смотрит уже не на меня, а куда‑то в сторону. Я медленно поворачиваю голову.

Влад стоит в нескольких метрах от нас. Черная куртка, руки в карманах, расслабленная поза. Он улыбается, и я улыбаюсь в ответ, поддаваясь привычным ощущениям защищенности и спокойствия. Он здесь, и значит, нечего бояться.

Странный сон. Но еще более странным было пробуждение в кровати наверху, а ведь я точно помнила, что уснула в гостиной. Выяснять, как я попала в комнату, времени не было, так как я внезапно поняла, что сильно опаздываю на работу. Впопыхах собравшись, бросилась вниз, и через пять минут уже была на остановке. Естественно, треклятый автобус уехал прямо из‑под носа, и я осталась стоять в огражденном стеклом пространстве остановки, которое, к слову, вовсе не защищало от промозглого ветра. Черт, и угораздило же меня надеть юбку!

Я мялась с ноги на ногу, понимая, что теперь точно придется ждать минут двадцать, а потом еще несколько часов краснеть за опоздание на работе. Но ошиблась. Через пару минут в метре от остановки притормозил небезызвестный мне черный «Ауди». Проклиная все на свете, в том числе и ни в чем неповинного водителя автобуса, я поплелась к машине.

— Рановато ты в город собралась. Да, и погода стремная, — улыбаясь, сказал Влад, когда я уже грелась на сиденье рядом с водителем. Он лихо вырулил на трассу и небрежно переключил передачу.

— Я вообще‑то на работу, — ответила я, дыша в окоченевшие кулаки. Поймала его недоумевающий взгляд. — А ты не знал?

— Что за блажь? — проворчал он, переводя взгляд на дорогу. — Зачем?

— В смысле зачем? — Я нахмурилась. — Ты же работаешь.

— Это другое. Впрочем, неважно. — Он помолчал немного. — Мы не договорили позавчера.

Ну вот, я так и думала! И не сбежишь ведь теперь, разве что из машины выпрыгнуть на полном ходу. Я представила картину: открываю дверь и, пока Влад не успевает опомниться, прыгаю, больно бьюсь о блестящий от влаги асфальт, сдираю кожу на коленках и кубарем качусь в кювет. Что ж, хоть мысленно себя повеселила, и напряжение немного спало.

Я отвернулась и посмотрела в окно. Как‑то рано в этом году осень наступила. Только что лето было, и — на тебе — холода. Так и тянет забраться куда‑нибудь в тепло, зажечь камин, включить хороший фильм и закутаться в плед. Забыть о проблемах, ощутить, наконец, покой, которого так хочется.

Но надо ехать на работу и говорить с Владом о проклятии.

— А стоит? — спросила я больше у себя, чем у него, и он на удивление быстро сдался:

— Может, и не стоит.

Скорее всего, ему было не легче. Тяжело, наверное, когда отца тянет к какой‑то чужой, ненавистной женщине, а мама в это время плачет, зарывшись лицом в подушку. А ведь эта ненавистная женщина родила ему сестру.

Интересно, если Рита и моя сестра тоже, то мы с Владом кто друг другу? Возникла неприятная ассоциация с легендой о первой пророчице, которую так красочно рассказал Филипп. Определенно, в этом всем что‑то неправильное, порочное. Все же хорошо, что мы не вместе.

Некоторое время мы ехали в тишине. Полупустынная трасса постепенно наводнялась потоком машин, который ближе к городу увеличивался, пополняясь числом тех, кто так же, как и мы, спешил на работу. Обычное утро понедельника в необычной для меня компании.

Как всегда, в присутствии Влада было уютно, но я раз в три минуты повторяла себе, что не стоит поддаваться действию древнего заклинания. Что ж, возможно, у меня и получится примириться. Жить рядом с ним, не надеясь на близость, забыв, насколько превосходно он целуется, не говоря уже о том, что… Ну вот, снова мысли не туда.

— О чем задумалась? — спросил Влад как бы между прочим. — Ты очень молчаливая сегодня.

— Сон странный снился, — ляпнула я первое, что пришло на ум.

— Все потому, что нужно засыпать в своей кровати. — Он лукаво улыбнулся. — Тебя куда подкинуть?

Я назвала адрес. Спрашивать, откуда Влад узнал, где я уснула, необходимости не было. Это также объясняло то, что утром я проснулась у себя. Вероятно, он вернулся и перенес меня наверх. В груди шевельнулся теплый комочек, который я так не смогла подавить.

— Что тебе снилось? — Влад прервал мои размышления, паркуясь у офиса «Скрепки». Вид у него был очень серьезный, и несомненно, вопрос он задал не из праздного любопытства.

Его можно понять, я — пророчица, и у меня вполне могли быть вещие сны. Впрочем, в сегодняшнем я ничего вещего не видела. Непонятно, почему мне приснился именно Максим, но Влад был завсегдатаем моих ночных видений. Я уже успела смириться, списав это вначале на болезненную привязанность, а затем на проклятие.

Так что сон, как сон. Разве что очаг племени мог оказаться каким‑то символом. Владу я рассказала — мало ли. Он нахмурился, несколько минут о чем‑то думал, а затем кивнул.

— Вряд ли это что‑то значит, но молодец, что сообщила. Твои видения всегда важны.

— Пока. — Я потянулась к ручке дверцы. Нужно выйти на свежий воздух, отделить собственные ощущения от навязанных. Научиться их различать, наконец.

— Поля!

У него на удивление теплые руки. Всегда.

Ну, зачем ты это делаешь? Невыносимо, горячо — в груди, в голове…

— Нет никакого проклятия, — сказал Влад очень серьезно. — У той женщины и сил‑то не было.

— Мне пора, — прошептала я, осторожно высвобождая ладонь. Захотелось просто обнять его, прижаться и несколько секунд ни о чем не думать. Но я, конечно же, этого не сделала.

— Хорошего дня. — Он улыбнулся, поправил мои волосы. Совсем как раньше.

— И тебе.

Весь день я маялась непонятной тоской, и под вечер совсем вымоталась. Выстояв большую очередь на кассе в супермаркете, обессилела, уснула в автобусе и чуть не проворонила остановку. Дорога к дому уже не была настолько манящей, как летом — порывистый ветер усилился, норовя забраться под одежду, и я с трудом переставляла окоченевшие ноги, мечтая быстрее оказаться в тепле. В дом я вошла голодная и злая с твердым намерением уснуть сразу же после ужина.

Нормально поесть мне не дали. Посреди кухни на одном из высоких барных стульев сидел Глеб. В руке у него дымилась сигарета, пепел с которой нещадно падал на паркет. Рядом, на столе пристроились наполовину опустошенная бутылка бренди и тарелка с недоеденным бутербродом.

— Привет, пророчица, — хмуро сказал Глеб. — Проходи, не стесняйся.

— Полина, — бросила я в ответ, выкладывая продукты и загружая их в холодильник. — Меня зовут Полина.

Готовить не хотелось, поэтому я просто взяла булку и включила чайник. Желудок тут же призывно заурчал, требуя свое. Глеб наблюдал пристально, насколько мог позволить несфокусированный взгляд.

— Чай будешь? — стараясь казаться непринужденной, спросила я. На самом деле, пристальное внимание раздражало, и я чувствовала себя на сцене в свете софитов, полностью забывшая текст собственной песни.

Он покачал головой и показал на бутылку.

— Спасибо, у меня есть.

Я присела напротив. Хотелось поужинать, но еще больше — вразумить Глеба. Хотя что я могла сказать? Претендовать на статус друга я не имела права, да и не заладилось у нас общение в последнее время. Но тревога за него не уходила.

Под ярко — синими глазами тенью отпечаталось недосыпание. Серый цвет лица говорил о злоупотреблении алкоголем, блуждающая полуулыбка — о том, что сейчас доказать ему вряд ли что‑то удастся. Может, подождать, пока проспится, тогда уже говорить? Ага, если бы он еще дома ночевал!