Страница 18 из 70
Я швыряю вилку, и она отскакивает от стены.
- Дело не только в Джеймсе. Они заберут часть меня. Память о Брейди. Я даже не буду узнавать друзей. Я не буду помнить, почему люблю гулять у реки... это потому, что Джеймс поцеловал меня там в первый раз. Ты это знала? Именно там он впервые признался мне в любви. А теперь они отберут это у него, и он не будет помнить это. Он даже не будет помнить, кто он такой.
- Если вы предназначены друг для друга, вы снова встретитесь.
Я усмехаюсь.
- Ненавижу тебя, - говорю я, у меня катятся слезы.
Я уже говорила это матери один раз, после смерти брата. Она пригрозила отослать меня в Программу, и я больше этого не говорила. Теперь я смотрю на нее, и все мои чувства закручиваются в большую черную спираль.
- Вообще-то, я беру свои слова обратно, - говорю я ей и печально улыбаюсь. - Себя я ненавижу больше.
И затем я бегу к машине матери, в гараж. Мне нужно убраться подальше. Подальше от нее. И от всего на свете.
Часть 1. Глава 12
Я еду по проселочной дороге, длинным путем, которым ездили мы с Джеймсом. Я не отключаю пышущий жаром обогреватель. Наоборот, позволяю поту течь по спине. Внутри жарко до духоты, но мне все равно. Я замедляю скорость, когда проезжаю мимо полей, где нет никого, кроме коров. Их и меня.
Когда я подъезжаю к обочине, я останавливаю машину и долго смотрю на свою руку. На пурпурное кольцо, которое подарил мне Джеймс. У меня не уходит много времени, чтобы разразиться рыданиями, кричать, пока у меня совсем не садится голос. Я тяжело и быстро дышу, и тут меня пронзает мысль. Такая ясная, что ей нельзя ничего противопоставить. Как будто на меня снизошел покой, облегчил мою боль. Само спокойствие. Я рассеянно вытираю лицо и выпрямляюсь, заводя машину.
Я знаю, что делать. То, что сделал бы Джеймс, если бы я ему позволила. Я ни за что не смогу скрыть свое отчаяние. Довольно скоро они придут за мной, если уже это не планируют. Они заберут меня, будут копаться у меня в разуме, сотрут воспоминания о Джеймсе, Миллере и, может быть, даже о Брейди. Они отберут все, что делало меня мной и отошлют назад чистой. Пустой.
Я почти улыбаюсь, выруливая на дорогу, веду машину слишком быстро. Мне все равно, если я разобьюсь. Почти надеюсь, что так и случится. Но если и нет, ничего страшного.
Потому что я еду на реку. Я собираюсь поплавать.
* * *
Я не еду на наше обычное место. Я еду туда, где умер мой брат. Я стою на берегу обрыва, глядя вниз, на бурлящий поток воды. Сейчас чуть больше пяти часов, солнце еще стоит высоко над головой и на мне все еще совершенно обычная одежда. Почему-то мне жаль, что я не одела что-то, что бы значило для меня больше, например, один из старых свитеров Джеймса или одну из футболок Брейди, от которых мы так и не избавились.
Я поднимаю руку и снова смотрю на пурпурное пластиковое кольцо. С тех пор, как он подарил мне его, кажется, прошла целая вечность, и я понимаю, что так и есть. Это была вечность Миллера. Я начинаю плакать.
Поднеся кольцо к губам, я целую его, думаю о том, где мог бы быть Джеймс. Мы ничего не знаем о Программе, о том, что там делают с людьми. Несколько месяцев назад в новостях проводили расследование, но его оттеснил на задний план рост количества смертей. Любые мелкие нарушения, которые они нашли, то, что пациентам давали слишком много лекарств, привязывали к кроватям — отбросили в сторону и сосредоточились на результате. Никто из Программы не погиб. Они все окончили школу, им исполнилось восемнадцать, и они исчезли с радара правительства.
Я опускаю руку и смотрю на сильное течение подо мной. Высота около двадцати футов. Река здесь довольно глубокая, и я не ударюсь о дно, но меня все равно затащит под воду. Течение унесет меня, так же как и Брейди в тот день. И, как и он, я не буду с ним бороться. Я позволю тьме овладеть мной.
Я закрываю глаза и тихо прошу прощения у родителей, у всех, кого я подвела. И потом... падаю.
Ветер с силой бьет мне в лицо, и от ощущения падения я чувствую холодок в животе и резко вдыхаю, ударившись о воду. Меня охватывает пронизывающий холод, холодная вода льется мне в рот, и я размахиваю руками, погружаюсь все глубже, и меня несет вперед. Там темно и холодно, и я тут же прихожу в ужас, отчаянно пытаюсь найти что-то, за что можно зацепиться. Изо всех сил пытаюсь вздохнуть, но вместо этого захлебываюсь водой, и мое тело корчится в конвульсиях. О, Господи. Я тону! Мою грудь сдавливает, и я понимаю, что не хочу умереть. Я не хочу здесь умереть!
В этот момент сое тело ударяется о камень, из-за чего я наполовину приподнимаюсь в воде. Я держусь за камень, и река льется из меня, пока я не решаю, что потеряю сознание и все равно умру. Горло у меня саднит, легкие горят. Я не чувствую руки и понимаю, что она может быть сломана. Я сосредотачиваюсь на дыхании, даже хотя горло у меня сдавило. Адреналин помогает мне оставаться в сознании, но за ним стоит такой страх, какого я еще не знала. Уязвимость, какой я еще не чувствовала и никогда больше не захочу почувствовать. Я начинаю хныкать.
Река течет вокруг меня, ноги утягивает течение, но я держусь, прислушиваюсь к моему неглубокому дыханию. Глаза у меня опухли, покраснели, и я моргаю, глядя на мир вокруг. На зеленые листья, серые камни, на отблеск заходящего солнца на воде.
Я кладу голову на сломанную руку. Одежда прилипла ко мне. Я гляжу на кольцо. Я не смогла убить себя. Не смогла уйти, как сделали многие другие. Может в свой последний момент они передумали, но у них не было камня, чтобы зацепиться за него. Я начинаю рыдать, когда думаю о Брейди и о том, что мне нужно было прыгнуть в воду раньше. Может, он хотел жить. Может, это я виновата, что он не выжил.
Я забираюсь на камень и плачу, пока все мысли не исчезают, и я не выдыхаюсь. Когда я чувствую опустошенность, я собираю все силы и перебираюсь через камень на берег. Ноги так онемели от холода, что я едва чувствую, как они касаются земли. Рука провисает, и один из ботинок я потеряла в реке. Когда я, наконец, добираюсь до машины, уже темнеет. Я оставила ключ в замке зажигания, когда я поворачиваю его, поворачиваю обогреватель, чтобы медленно оттаивать под теплым воздухом.
Я смотрю в ветровое стекло и думаю о том, когда Джеймс вернется из Программы. Может, какое-то время они не разрешат мне подходить к нему, но в конце концов позволят. И Джеймс не такой, как остальные. Он умен. Изобретателен. Что если его не опустошат? Что если он вернется и вспомнит меня? Если бы на его месте была я, если бы меня отослали в Программу, я бы сделала все возможное, чтобы помнить его. Я бы нашла способ. Я должна верить, что и Джеймс найдет. Я должна верить в него.
* * *
Отец сидит на ступеньках крыльца, когда я завожу машину на подъездную дорожку. Он сразу подпрыгивает, несется ко мне. Я выключаю двигатель и жду, пока он с силой не открывает дверцу.
- Слоан! - говорит он, и потом замолкает, когда видит меня. - Что произошло?
Я медленно поднимаю на него глаза.
- Я пыталась научиться плавать, - говорю я и пожимаю плечами. В этот момент руку пронзает резкая боль. Я морщусь и смотрю на нее.
- Тебе больно? - он наклоняется, чтобы коснуться меня, но я уклоняюсь от него.
- Не трогай ее, - говорю я, - думаю, она сломана. Течение было слишком сильным, и …
- Хелен! - отец кричит через плечо, зовет мать.
- Пойдем, дорогая, - говорит он мне, осторожно подхватывая меня за здоровый локоть и помогая выбраться.
- Где ты была? - кричит мать, быстро выбежав из дома. Ее кожа под светом лампы на крыльце кажется бледной. Она ощупывает меня, откидывает мокрые волосы, она смотрит на порезы у меня на щеке.
- Я попробовала научиться плавать, - говорю я и смотрю в ее усталые глаза. - Я знаю, что отвратительно вела себя, и подумала, что, может быть, так все исправлю.