Страница 19 из 127
V
– Финансовая сторона на первый взгляд в порядке, – докладывал вечером Хофман. – В соответствии с договором вся чистая прибыль фирмы-в том числе и всех фирм-филиалов – делится на десять равных частей. Их них четыре доставались Абелю Хорниману, три – Бёрли и три – Крейну. Доля Абеля Хорнимана ныне переходит к его сыну, который, насколько я знаю, единственный исполнитель последней воли и единственный наследник.
– А остальные компаньоны – Расмуссен, и Окшотт, и прочие?
– Они на жаловании.
– Ага. И сколько же составила чистая прибыль за прошедший год?
– После уплаты всех налогов, – Хофман заглянул в свои заметки, – почти десять тысяч фунтов.
– Это совсем немного, вам не кажется? – заметил Хейзелридж. – Значит, Абель получил – подождите – меньше четырех тысяч. И притом должен был содержать свой огромный дом в Кенсингтоне – а я слышал, что у него ещё и дом в деревне.
– Поместье в Кенте, – поправил Хофман. – Можно сказать, небольшая ферма, две-три сотни акров.
– М-да. Я полагал, что он зарабатывает куда больше. Как все это выглядит по сравнению с доходами десятилетней давности?
– Медленный, но заметный спад. В 1938 чистая прибыль была около пятнадцати тысяч.
– Но, я полагаю, он был платежеспособен?
– На такой вопрос я сразу не отвечу, – осторожно сказал Хофман. – Мог иметь долги, о которых мы ничего не знаем. Но я полагаю, что скорее всего был.
– Есть какие-то реальные сомнения по этой части?
– Дом в Кенсингтоне и поместье в Кенте все в долгах. Несомненно, при нынешних ценах на дома и земельные участки ипотеку он выплачивать мог. Но только-только.
– А другое имущество?
– Только текущий счет в банке. Как я говорил, на этом этапе трудно пока сказать точно. На сегодня в банке около четырех тысяч фунтов.
– Гм. – Все это явно не соответствовало представлениям Хейзелриджа о старшем партнере известной адвокатской конторы. – Вам это не кажется странным? Точно знаете, что нет каких-нибудь ценных бумаг, каких-то инвестиций?
– Не нашел ни следа, – подтвердил Хофман. – Большинство позиций его банковского счета пояснений не требует. Доход из прибыли фирмы, регулярные расходы по хозяйству, расчеты с поставщиками, клубные взносы и так далее. Все учтено весьма методически. И ещё ежеквартальные выплаты в сорок восемь фунтов, два шиллинга и шесть пенсов, которые я не могу объяснить. Видимо, страховой взнос.
Хофман был здесь не для того, чтобы высказывать комментарии или догадки. Его интересовали только факты. А цифры и есть факты. Их можно собрать и привести в должный порядок; их можно складывать и вычитать. И когда-нибудь потом кто-то скажет, каков конечный результат. Но не мистер Хофман.
– Я скажу вам прямо, – начал Хейзелридж, – что хочу знать, не растрачивал ли Абель Хорниман деньги своих клиентов. Вы же знаете, нам сразу пришло в голову, что он мог растратить деньги из вполне конкретного источника – из наследства Ишабода Стокса. Если окажется, что там все в порядке, я хочу знать, как обстоит дело с остальными фондами, которыми он управлял, и с наследствами, опекуном которых он был. Со всем, откуда мог черпать чужие деньги.
– Нынешняя система учета в юридических фирмах, – заметил Хофман, была разработана для того, чтобы воспрепятствовать такого рода мошенничествам, и уж если не помешать, то легко раскрыть. Уверяю вас, если где-то что-то не в порядке, очень скоро мы это узнаем.
– Не сомневаюсь, – кивнул Хейзелридж. – Но не забывайте, что мистер Абель Хорниман был знаменитым юристом. И что он был человеком методичным и пунктуальным.
Хофман ничего не ответил. Сам он тоже был человеком методичным и пунктуальным, но не считал нужным напоминать об этом.
Когда Хофман уже собрался уходить, комиссару в голову пришла вдруг новая мысль:
– Вы говорите, поместье Абеля в Кенте? Именуется оно случайно не Стэнтон или Стэнкомб?
– Насколько я помню, – сказал Хофман, – именуется оно Крокэм Корт. Но я уточню.
– Нет, не нужно, – махнул рукой Хейзелридж, – это просто так пришло в голову.
VI
– Я не мог не заметить, – сказал Эрик Даксфорд Боуну, – что инспектор испытывает к вам особое доверие. Вы наверняка были знакомы раньше.
– Он приятель одного моего приятеля, – съосторожничал Боун.
– Понимаю, – усмехнулся Эрик и вполне серьезно добавил: – Но все равно приятно иметь друзей во власти.
Боуна его намек даже не рассердил. Гораздо больше занимало его, с чего бы тот вообще завел этот разговор. Но Эрик не заставил его долго гадать.
– Будь я на месте инспектора, – заявил он, – я обратил бы особое внимание на одного человека – на Джона Коу. – И, наклонившись поближе к Боуну, добавил: – Полагаю, вам известно, что его исключили из колледжа за непорядочное поведение.
– Думаю, он сам мне это говорил, – заметил Боун. – Но я не принимал бы это так всерьез. Будь это даже правдой, не думаю, что это достаточный довод для подозрения в убийстве.
– Чужая душа – потемки, – начал Эрик.
– Ладно, я передам инспектору.
– Я так и думал, что вас это заинтересует.
VII
– Домой не собираетесь? – спросил Джон Коу.
– Пожалуй, пора, – согласился Боун. – Ну и неделька, а?
– Все какое-то развлечение, – сказал Джон. – Послушайте, вы вроде бы нашли общий язык с этим полицейским?
– Ну… да. Это приятель одного моего приятеля.
– Понятно, – протянул Джон. – В общем, можете ему от меня кое-что передать. Если он собирается поймать убийцу, пусть обратит внимание на Эрика.
– На Эрика Даксфорда?
– Вот именно. Наш проныра Эрик – скользкий тип, который сменил больше колледжей, чем в состоянии сосчитать.
– А почему вы так считаете – я не о школах, а об убийстве?
– Тут вот в чем дело, – начал Джон. – Признаюсь, что как версия это слабовато, но верьте мне, Эрик – тип скользкий, как угорь. Когда мы с ним сидели ещё вместе, он поминутно куда-то исчезал. И каждый раз мне говорил: «Если меня кто-то спросит, я ушел в Союз юристов», или «Скажите, я пошел в Сити просмотреть некоторые договоры». Всегда у него была наготове отговорка. Нет, ничего особенного в этом нет, мне тоже случалось попросить прикрытия на случай, если нужно пораньше смыться домой или заскочить в кафе и так далее. Но Эрик это делал непрерывно. Мне уже дурно делалось, столько приходилось врать. И вот еще – мне кажется, периодически он рылся во вспомогательном архиве.
– Все же, – заметил Боун, – от этого довольно далеко до убийства.
– Чужая душа – потемки.
– Ладно, я передам инспектору Хейзелриджу.
– Вот именно, – сказал Джон. – В конце концов, если он и не замешан в убийстве, может попасться на подлоге. Если нам по пути, я вас подвезу.
Когда они надевали плащи, Джон спохватился:
– Минутку, я только заскочу к миссис Портер, чтобы сказать, что завтра мы дежурим вместе.
– Как это? – удивился Боун. – Ведь завтра суббота.
– Ну конечно, вы пришли к нам в понедельник, так что не в курсе. Кто-нибудь из нас по субботам с утра всегда на службе. На случай, если кто-то позвонит или вдруг придет важное письмо.
Все значение этого факта дошло до Боуна не сразу.
– И кто же так дежурит? – спросил он.
– Всегда по двое. Полагаю, следующая очередь будет ваша – вы же новенький.
– Значит, – медленно произнес Генри, – в субботу с утра во всей конторе только двое – один сотрудник и одна секретарша?
– Так принято, – пожал плечами Джон. – Что вас так волнует? Если вы предвкушаете долгий субботний день в обществе Анны Милдмэй, советую оставить эти мысли. Она крутая девица.
– Нет, так-то я не думал. Скажите, кто в субботу отпирает помещения?
– Сержант Коккерил. Приходит в девять. А когда все уйдут, он же все запирает. Обычно около половины первого, после прибытия утренней почты.