Дивные пещеры

Теперь вечный командированный стоял на лестничной клетке перед раскрытой дверью и боролся с соблазном. С одной стороны, конечно, нехорошо входить в чужую пустую квартиру, даже если это тебе разрешил хозяин и даже если всего лишь нужен стакан кефира. С другой стороны — до столовой еще топать и топать, да и наверняка там придется отстоять очередь; кроме того, неизвестно, есть ли в столовой кефир, ибо вывеска «Диетическая столовая» еще ничего не означает. Опыт вечного командированного подсказывал Сусликову, что там вместо кефира вполне могли распивать водку, закусывая бутербродами с корками искореженного, высохшего сыра.

И все-таки Сусликов не решился бы войти в чужую квартиру, если б не бутылка кефира на столе. Бутылка стояла на самом краю стола, открытая, наполовину опорожненная. Очевидно, кто-то очень спешивший и мучимый жаждой отпил полбутылки, поставил на стол — несколько струек застыли на голубоватом стекле — и убежал; у него не было даже времени поставить кефир в холодильник.

Если бы не эта бутылка, опытный Сусликов ни за что бы не вошел в чужую квартиру. Ибо чужая квартира — это всегда ловушка. Идете ли вы в гости, пробираетесь ли на свидание к чужой жене или вас просто попросил приятель переночевать в его комнате, пока он в командировке, всегда чужая квартира — это ловушка. Она в любой момент может захлопнуться, и неизвестно, что будет потом. Поэтому Сусликов всегда старался как можно реже посещать чужие квартиры.

Но бутылка стояла, и при виде ее сусликовская язва взбунтовалась окончательно. В животе бедного командированного появились рези, его согнуло пополам. Держась за живот, Сусликов вошел в чужую квартиру, слегка прикрыв дверь, и направился на кухню. «В конце концов, я его выручил, — подумал Сусликов. — Выпью — и сразу назад. Займет это полминуты».

Вечному командированному оставалось сделать всего несколько шагов до бутылки, горло его уже непроизвольно делало глотательные движения, как вдруг за спиной кто-то громко сказал:

— Гоп-ля!

Командированный застыл и втянул голову в плечи. Это была Неожиданность. Сусликов привык к Неожиданностям и научился их не бояться. Некоторые при встречах с Неожиданностью кидаются со всех ног бежать, делают резкие движения, вскрикивают или даже теряют сознание и тем самым провоцируют Неожиданность.

Сусликов знал, что провоцировать Неожиданность нельзя, что это опасно во всех отношениях, даже бывает опасно для жизни. Поэтому постепенно он выработал свой особый прием: при встречах с Неожиданностью он застывал на месте и втягивал голову в плечи. Может быть, этот прием вечный командированный неосознанно позаимствовал у черепахи. Во всяком случае, прием не раз спасал Сусликова: и он и Неожиданность имели время подумать.

— Проголодался, кацо?

С втянутой в плечи головой командированный медленно обернулся. Перед ним стоял низкий, коренастый человек с черными усами, оттопыренными ушами, в фуражке, большой и плоской, как аэродром. По тому, как он держался, Сусликов сразу определил, что это один из хозяев квартиры. По всей видимости, черноусый принял его за вора. Ситуация была неприятной, но не безвыходной. Сусликову приходилось бывать в более острых ситуациях и выходить сухим из воды. Сейчас же у него был свидетель: хозяин квартиры, которого он освободил и которому, наверно, можно позвонить по телефону.

— Вы кто такой будете? — спросил Сусликов.

Второй вывод, который сделал для себя вечный командированный из встреч с Неожиданностью, — это то, что лучше задавать самому вопросы, нежели отвечать на них.

— Я? Горный брат. Слышал про такого?

— Нет.

— Не придуривайся, кацо. Тебе уже рассказывали обо мне.

Человек походил на горца, но не был горцем. Он явно старался походить на восточного человека, видно, ему нравилась такая игра,

— Я вам сейчас все расскажу, — начал Сусликов. — Иду я, значит, в диетическую столовую…

И Сусликов начал рассказывать, как у него разыгралась язва, как он не мог нигде выпить кефира и наконец его направили в диетическую столовую, но в этом месте Горный брат прервал вечного командированного:

— Ты почему не пьяный, кацо?

— Не пьяный? — опешил Сусликов. — Я вообще не пьющий. У меня язва.

— Тебя, кацо, плохо поили, — покачал головой человек в аэродромной фуражке. — Теперь поить тебя буду я. По-кавказски, кацо. Ты пил когда-нибудь, кацо, по-кавказски?

Сусликов не очень хорошо понимал, что происходит. Черноусый, назвавший себя Горным братом, вел себя непонятно. Как сумасшедший, но он не был похож на сумасшедшего.

— Вы меня не поняли… Я здесь случайно… Иду я, значит, в диетическую столову…

Сусликов опять начал рассказывать свою историю, но Горный брат опять прервал его.

— Чем они тут с тобой, кацо, занимались? В шашки, что ли, играли? Ты свежий, как огурчик. Ну это мы наверстаем. Ты у меня скоро запоешь горские народные песни. Пел когда-нибудь горские песни, кацо?

Командированный вздохнул.

— Ну хорошо, — сказал он. — Я вижу, вы мне не верите. Тогда вызывайте милицию.

— Вай-вай-вай! — засмеялся Горный брат. — Чего захотел! Милицию! Плохо они с тобой работали, кацо, если не смогли выбить такие мысли. О милиции, кацо, забудь раз и навсегда. А сейчас мы с тобой начнем пить по-кавказски.

Мужчина в кепке вышел и вскоре вернулся с большим рогом на цепочке.

— Это бараний рог, — пояснил он. — Вай, хороший рог. В бараний рог человека сворачивает, кацо. — Горный брат рассмеялся, довольный своей шуткой. — Держи!

Командированный взял бараний рог. Горный брат открыл холодильник, достал бутылку водки, откупорил ее.

— Подставляй, кацо!

В рог вошло почти три четверти бутылки.

— До дна, кацо! За удачу. Пусть тебе всегда сопутствует удача. Вай, кацо, почему сморщился?

— У меня язва, — сказал Сусликов. — Я умру, если выпью.

— Не умрешь, кацо! Я тебя уверяю, не умрешь! Только добрым станешь, разговаривать хорошо станешь. Почтительным станешь. Людей уважать научишься. Вай, пей до дна, кацо!

— Не могу! — прохрипел командированный.

— А если с этим, то сможешь, кацо? — Коренастый человек быстрым и ловким движением выхватил из-за пояса кинжал. Кинжал был длинным и красивым. — С этим, кацо?

Горный брат приставил нож к животу Сусликова. Вечный командированный поднял рог дрожащей рукой. Рог был тяжелый, от дрожания руки цепочка позвякивала.

— Вай! Никак боишься, кацо? Тогда, может, по-хорошему договоримся, а? Тебе они треть обещали? Ага? И мне треть. Давай, кацо, поровну делить будем. Скажи, где спрятал, и мы помчимся туда, как ветер. Как горная речка в ущелье! Скажи, кацо, а? Зачем мучиться будешь, а? Учти, ты и умереть можешь. Язва твоя проткнет кишку, а кишка от водки слабая-слабая, и конец тебе, кацо. Или я тебя зарежу. Больно уж я до денег горячий. Не совладать могу с собой и зарежу. Зачем тебе это, кацо? Скажи. Они только ночью вернутся, а ночью мы с тобой уже там будем, в Петровске. Поделим денежки, сядем на поезд и ищи-свищи ветра в горах.

Человек с усами вдруг тяжело задышал, глаза его засверкали. Он забегал по комнате.

— Зачем нам третий, кацо, а? Нам не нужен третий. Тебе половина и мне половина. Даже в песне так поется. Вай, хорошая песня. Говори быстрей, кацо, где спрятал?

Сусликов сник. Он понял, что произошло самое худшее из того, что могло произойти. Недоразумение. Он попал в Недоразумение. От Недоразумения нельзя было спастись ни при помощи уговоров, ни путем логических доказательств или поступков. Недоразумение — это трясина. Чем больше ты барахтаешься, тем больше увязаешь. Если произошло Недоразумение, не надо барахтаться, стараться что-либо доказать. Надо застыть и ждать.

Против Недоразумения есть только одно средство — время. Надо выиграть время. Надо как можно дольше тянуть время. А там настанет момент, когда все разъяснится. Никогда не бывает так, чтобы не разъяснилось. Все на свете разъясняется. Только не надо пить этот рог. Рог — это смерть. Его принимают за кого-то другого. Ну что ж, надо стать этим другим, пока все не разъяснится.