Дивные пещеры

— Нет.

— Вот видишь, какой же ты лесник, если у тебя грибов соленых нет. Тогда ты не настоящий лесник.

— Я их не умею солить, — сказал Дымов.

— А что же ты умеешь?

— Почти ничего.

— Значит, и жить не умеешь?

— Выходит, так.

— А я все умею, — сказал Влад, уписывая за обе щеки шашлык. Он уже два раза налил себе «Белой лошади» и, никого не приглашая, выпил. — И белке в глаз попасть могу, и дом за три дня срублю, и на вертолете летать умею. Скажи: лети завтра в космос — полечу. Ночь только надо потренироваться.

— На голове только стоять не можешь, — сказала Галка.

— Я?!

— Да, ты.

— Я не могу стоять на голове?

— В жизни не устоишь!

— Устою. На что спорим?

— На три щелчка по носу.

— Идет!

Сибирский охотник отложил шашлык и вскочил на ноги. Лицо у него было обиженное.

— Только, чур, руками за пол не держаться! — сказала Галка.

— Можно и так. Но это — за пять щелчков.

— Заметано.

Влад вышел на середину кухни, присел на корточки. Быстрое движение — он уже стоит на голове, держась руками за пол.

— Без рук! Без рук! — закричала Галка.

— Пожалуйста…

Сибирский охотник распростер руки над полом. Он был похож на несущегося с вышки пловца.

— Хватит! Молодец! А то шею свернешь! Вставай! — воскликнула Галка.

Влад встал на ноги и сел за стол. Его лицо лишь чуть покраснело, а дыхание даже совсем не участилось.

— Вот так-то. Подставляй нос.

— Ты и вправду все умеешь. На, бей.

Сибирский охотник старательно отпустил в Галкин нос пять увесистых щелчков.

— Больно же!

— А как ты думала? Не спорь в следующий раз.

От щелчков на глазах у Галки выступили слезы, а нос покраснел и распух. Юре стало жалко Галку.

— Я хочу с тобой поспорить, — сказал неожиданно для себя Дымов.

— Ты? — Влад настолько удивился, что перестал есть.

— Да, я.

— О чем же?

— Сейчас.

Юра вышел во двор и нарвал букет цветов.

— Назови все цветы.

— Ах, вон оно что… Ну это чепуха! На щелбаны будем?

— На щелбаны.

— Сколько?

— Двадцать.

— Ну что ж, давай, — усмехнулся Влад, — только, чур, потом не плакать.

— Ладно.

— Двадцать — это много, — сказала Галка. — Можно повредить нос.

— Ты о чьем носе печешься? — спросил сибирский охотник.

— Уж не о твоем, конечно.

— Значит, измена?

— Значит, да.

— Месть за нос?

— Не только.

— Ладно, иду один против носовой солидарности.

Влад назвал все цветы, за исключением двух. Юра и Галка были неприятно удивлены. Правда, названия были не все научные, но факт оставался фактом.

— Какой же из меня охотник, если я не знаю названий растительности, — сказал Влад самодовольно. — Давай нос, два щелчка ликвидируются, поскольку не совсем угадал. Эти из вашей местной флоры. Я не обязан их знать, но так и быть — прощаю. Восемнадцать.

После десятого щелчка нос у Дымова стал фиолетовым, после пятнадцатого пошла кровь.

— Перестань, — вмешалась Галка. — Сила-то бычья.

— Ладно, — сжалился сибирский охотник. — Живи. Но запомни — сначала прикинь, а потом лезь. Сначала соразмерь, соответствует ли, а уж потом начинай. Ты понял, старик?

— Понял, — сказал Юра.

Сибирский охотник еще выпил «Лошади», никому не наливая, и стал учить Дымова жизни.

— В жизни нельзя быть тюфяком, — говорил он, вылизывая хлебом банку из-под скумбрии. — В жизнь надо входить сильным. Все знать, все уметь, а если не знаешь и не умеешь, все равно лезь нахрапом на арапа. Вот я три цветка назвал на арапа, а вы даже не заметили.

— А в результате? — спросил Юра.

— В результате… — Влад расхохотался. — В результате у тебя разбит нос.

— Я не про это, а вообще.

— А если вообще, то сильным достается все: слава, деньги, женщины.

— Ну а если человеку не нужны слава, деньги, женщины?

— Как это не нужны? — Влад был поражен. Он покачал головой. — Такого не бывает. Всем хочется сладкого. Тебе вот не хочется?

— Не знаю… Наверно, нет…

— Хочется, но не умеешь взять, — сказал Влад уверенно.

— Я лес люблю, — сказал Дымов. — И животных. У меня есть собака Тамара…

Но Влад уже не слушал. Он спал, положив голову на стол. Заснул он мгновенно. Наклонился и опустил голову на единственную тарелку. Галка еле растолкала его и увела полусонного на кровать.

Юра ушел спать в сарайчик для дров, у него там было немного накошено сена — на зиму Юра решил купить теленка. Ему почему-то очень хотелось иметь теленка.

Утром, было еще рано, Юра проснулся от треска мотоцикла. Он вышел на улицу. Солнце еще не встало. Лес был в тумане, трава покрыта росой.

Посередине двора возле пускавшего синие клубы дыма мотоцикла стояли Влад с Галкой и крупно разговаривали.

— Ты просто чокнулась, — говорил Влад. — Сначала я думал, что ты шутишь, а ты, оказывается, просто чокнулась.

— Мне его жалко… А ты сильный. Ты нигде не пропадешь.

— Тьфу! — плюнул Влад. — Ну, дура! Жалко ей! Да если всех жалеть, жалелки не хватит!

— Потом я устала от тебя. Я все время предмет опеки. А мне самой хочется кого-нибудь опекать. Найдешь себе еще…

— Да уж в этом не сомневайся. Ну, привет!

— Привет…

Влад дал газ и умчался по дороге, не оглядываясь. Синий дым смешался с туманом, и через полминуты Влад исчез, как космонавт, растворившись в слоях атмосферы. Некоторое время еще доносился стрекот мотоцикла, все тише и тише, пока не стал похож на редкое бульканье воды в кастрюле, когда варится что-нибудь на медленном огне, потом стало абсолютно тихо.

— Что случилось? — спросил Юра, хотя уже знал, что случилось.

— Я решила остаться с тобой, — сказала Галка. — Не прогонишь? Если прогонишь — уеду поездом.

Юра сглотнул слюну.

— Не… не прогоню, — прохрипел он.

Голос не слушался Дымова.

Так он приобрел себе жену. Галка оказалась хорошей женой. Она быстро привела в порядок его жилище, наладила регулярное, как в столовой, питание, насолила грибов. Они купили маленький холодильник, еще кое-что по мелочам, и убежище лесника стало теперь нормальным домом. Дымов предлагал Галке зарегистрироваться, но она наотрез отказалась.

— Не… не буду себя связывать путами. Зимой я все равно уеду. Зимой я люблю ходить по театрам, а здесь у тебя театра нет…

Зимой она в самом деле уехала, и Дымов остался один. Снова в доме стало тоскливо, неприбрано, неуютно. Дымов купил себе теленка, но и теленок не спасал от тоски.

Лесник одичал, редко показывался в поселке. Его серьезно заинтересовали животные и птицы. Дымов вдруг с удивлением убедился, что животные и птицы совсем его не боятся, а даже наоборот — напрашиваются на контакт. Так, например, сороки, не говоря уже о синицах, садились ему на плечи и руки, когда он выносил им еду. Откуда-то появилась белка и тоже, немного поосторожничав, стала брать сухарики из ладони. Он сходил на базар и купил ей кедровых орешков. Дымов все ждал зайца, но заяц так и не показался — наверно, все-таки Влад задавил последнего.

Вечерами Дымов читал лесные книги, мастерил кормушки, скворечники. Кормушки и скворечники выходили странными: неуклюжими, непривычными, но прочными. Днем Юра с ружьем обходил лес, развешивал кормушки и скворечники, высматривал браконьеров. Но браконьеров не было — ленились ходить зимой в лес, да и делать там было нечего: охотиться не на кого. Правда, Евгений Семенович обещал со временем приобрести и запустить в речушку, протекавшую через лес и едва дотягивавшую до большой реки, пару бобров — «Тебе и мне на воротники», — пошутил главный инженер — и даже завезти лося, но пока лишь птичьи крики нарушали тишину леса.

Теперь на обходы Юра опять ходил один: Тамара ощенилась, и ей стало не до Дымова — семейные заботы; Юра почувствовал себя еще в большем одиночестве.

Иногда, правда, наезжал с гостями Громов. Всегда неожиданно, навеселе. Привозили много спиртного, жгли костер, жарили шашлыки, стреляли из ружей — Евгений Семенович купил Юре специально для этих дел еще два ружья — по развешанным на деревьях консервным банкам.